Сегодня мне пришло письмо от New Times. Бумажный журнал больше выходить не будет. Очень жаль.
Хочу перепостить письмо главного редактора New Times Евгении Альбац.
***
Дорогие наши читатели.
Вы держите в руках последний бумажный журнал THE NEW TIMES/Новое Время — во всяком случае, на ближайшие месяцы. Деньги кончились, мы вынуждены приостановить выход журнала — до тех пор, пока не решим финансовые проблемы, либо — не закроемся вовсе.
Пока мы будем продолжать работать на сайте newtimes.ru — он будет в открытом доступе.
Мне горько писать эти слова: 10 лет The New Times работал для вас, стараясь предоставить вам информацию, аналитику, репортажи, расследования. 10 лет, несмотря на все сложности, проблемы, угрозы, мы оставались абсолютно независимым СМИ, независимым от любых интересов — государственных, олигархических, местных, от лоббизма самого разного рода.
Мы писали о политике, экономике, о закулисье власти и жизни оппозиции, для нас не было запретных тем и у нас не существовало внутренней цензуры. Главным нашим цензором был наш адвокат Вадим Прохоров, который пытался нас защитить от потенциальных исков и карающего меча госорганов.
Однако были случаи, когда не печатать материал было нельзя — как в случае с материалом «Из Калуги с джихадом»; не напечатать его было бы нарушением того, ради чего, собственно, и существуют СМИ, — реализовывать право сограждан на всю полноту информации, как гарантирует то наша Конституция; это был риск, мы на него сознательно шли и получили за это по полной — впереди суды и прочие удовольствия.
***
Последние 4 года у The New Times не было хозяина — журнал принадлежит НКО, The New Times Foundation, в уставе которого записано, что журнал является собственностью гражданского общества России, его читателей и подписчиков. В этом были и есть свои очевидные плюсы — посмотрите, что происходит с одним известным медиахолдингом и его замечательным журналистским коллективом, который уже второй год подряд передается из одних лояльных рук в другие, еще более лояльные; или с известным журналом, в котором фамилии близких к власти олигархов вычеркиваются из имеющих негативную коннотацию рейтингов; или с газетой, которая когда-то была символом новой журналистики, а стала эпитафией над ней…
СМИ растащены по государственным, квазигосударственным или окологосударственным квартирам, где у каждого свои «двойные сплошные», которые нельзя пересекать, фамилии, которые нельзя называть, госкорпорации, которые не следует задевать.
Мы этих проблем не знали.
Но у независимости была и обратная сторона. Журналистика стоит денег, хорошая журналистика стоит больших денег.
Заработать на рынке рекламы мы не могли: рекламодатели — от руководителей агентств (которые почти все были нашими читателями и подписчиками) до руководителей компаний и банков — объясняли нам, что дать нам рекламу — это «публично заявить, что ты поддерживаешь оппозицию Путину». Хотя я и не знаю человека, который пострадал бы за то, что давал нам рекламу, интервью или содействовал в какой-то другой форме.
«У тебя вражий журнал», — сказал мне один крупный государственный чиновник, объясняя, почему говорить со мной два часа с глазу на глаз — может, а сказать то же самое в интервью — нет. Но perception is reality — представление о реальности часто становится самой реальностью, перебить это предубеждение нам не удалось, убедить, что мы являемся просто независимым, неподцензурным СМИ, — не получилось, рекламодатели и те, кто за ними стоят, особенно на сегодняшнем падающем и скукоживающемся рынке, услышать не захотели.
***
Тяжелый удар по нашему финансовому положению нанесла политика ликвидации или переформатирования киосков, включая киоски прессы в наиболее оживленных местах Москвы и ряда других городов: целые сети распространения либо обанкротились, либо закрылись, а те, что остались, перебиваются с хлеба на воду. А потому часто решают свои проблемы за счет нас, издателей. Распространительские конторы должны нам миллионы рублей, мы выигрываем суды, приставы приходят с исполнительными листами и — утыкаются в закрытые на замок железные двери. Мы подавали заявления в правоохранительные органы, следователи приезжали, задавали вопросы, понятливо кивали головой и — отказывали в возбуждении уголовного дела. К слову, эти проблемы известны и провластным печатным изданиям: кому-то из них наличие административного ресурса помогало справляться с недобросовестными контрагентами, кому-то — нет. Но их проблемы решает бюджет или назначенные в помощь банки и олигархи. Такой опции у нас по определению не было и быть не может.
Что касается регионов, то там попадание в киоски или на стенды магазинов находится в прямой зависимости от позиции губернатора и его администрации. Был в городе X губернатор либеральных взглядов — журнал был в киосках, сменился — не стало и журнала. Читатели между тем продолжали спрашивать, тогда киоскеры стали вывешивать объявления: «Нью Таймз» запрещен правительством» — так было, например, в Санкт-Петербурге.
«Это политика медленного удушения журнала», — написал мне один квалифицированный читатель и был абсолютно прав.
Ровно поэтому в январе 2017 года мы ушли из розницы — дорого, муторно, а на выходе — шиш.
Мы надеялись на вас, наших подписчиков.
Я честно писала в ноябре прошлого года, во время подписной кампании на 2017 год: «20 тыс. подписок практически обеспечили бы нам следующий год, 15 тыс. — заставят идти с протянутой рукой к спонсорам, но это терпимо. 10 тыс. — жизнь становится значительно сложнее. Меньше 10 тыс. — боюсь, мы не дотянем до конца 2017-го».
Мы набрали без малого 6 тыс. платных подписчиков, из них 3 тыс. — на бумажное издание, остальные — на электронную версию журнала плюс — сотни подписчиков на версию для планшетов и через различные электронные системы.
И это при том, что исследования показывают: каждый номер журнала читают более 100 тыс. человек, а наша группа в том же Фейсбуке составляет 118 тыс. человек. Но, к сожалению, существует масса вариантов, в том числе каналы в мессенджерах, которые позволяют распространять и читать журнал бесплатно.
Кто-то говорит, что «бумага умирает», однако вся качественная журналистика в мире продолжает выходить на бумажных носителях — от The New York Times в США до The Guardian в Великобритании (к слову, газета убыточна) от Le Monde во Франции до Su..ddeutsche Zeitung в Германии и т.д. Более того, в последние месяцы тиражи The New York Times и The Washington Post растут, и растут в том числе за счет подписок на бумажные версии.
Хотим мы этого или не хотим, но выход издания на бумаге — это своего рода знак качества: напечатано — подправить, «отфотошопить» уже нельзя. Не случайно возвращаются на бумажные носители и издания, которые пытались выходить исключительно в электронном виде, — например, Newsweek. Хотя, конечно, полноценное издание СМИ и на бумаге, и в интернете требует значительно больших журналистских и прочих ресурсов — отсюда тенденция устанавливать pay-wall на доступ к сайтам качественных изданий. Да, информация должна быть общедоступна, но кто-то должен платить зарплаты, финансировать командировки в горячие точки, оплачивать телефоны, интернет, серверы и прочее, прочее, что выливается в десятки миллионов рублей каждый год.
***
Кто?
Помимо рекламы (а ее нет — см. выше — и не будет), это либо хозяин, либо — подписчики и спонсоры.
Хозяин — тут все понятно. Хозяевами качественных СМИ сегодня являются: Алишер Усманов (ИД «КоммерсантЪ»), друг Путина Юрий Ковальчук (пакеты во многих телеканалах плюс газета «Известия»), нефтяник Григорий Березкин («Комсомольская правда» и скоро, судя по всему, холдинг РБК, включающий в себя кабельный телеканал, газету, журнал и, что очень важно, новостную ленту; за РБК, не исключено, последует и Forbes), а также те, кто предпочитают держаться в тени, но у кого есть свои медийные привязанности — от металлурга Дмитрия Босова до главы госкорпорации Сергея Чемезова. Есть, конечно, и исключительные случаи — Александр Винокуров и Наталья Синдеева («Дождь», Republic.ru), перед которыми только и остается что снять шляпу.
Что касается спонсоров… Мы очень благодарны тем, кто все последние четыре года помогал журналу, — прежде всего Дмитрию и Борису Зиминым.
Однако у самых стойких сторонников свободы слова наступает усталость и разочарование, многие уезжают за границу, многие продают свои бизнесы и предпочитают менее стремную жизнь там, где налоги выше, норма прибыли ниже, но где нет страха, что завтра день начнется с обыска, а послезавтра окажешься в камере без горячей воды и лишней смены белья.
Жизнь за границей смещает интересы, информация о том, что сегодня пришли к Серебренникову, завтра решили проверить Учителя, там арестовали губернатора, тут взяли под стражу главу компании, и все это вкупе со скрепами, государственной религией и насмешкой над частной собственностью под именем «реновация», — такая информация начинает со временем утомлять. Особенно когда есть другая — о том, например, как журналисты отслеживают каждый шаг, каждое слово, каждый чих президента, и им за то не меняют владельца.
В конце концов, сколько можно ждать, когда наступит желаемое завтра.
В результате в России абсолютное большинство медийных проектов оказалось под контролем назначенных на Старой площади и в Кремле хозяев: во власти не дураки, они понимают, что в выборный год надо соблюсти некоторые приличия, не требовать от всех петь здравицу, тем более что у ресурсного пирога идет свалка, и сводить счеты игроки будут на просторах качественных, но зависимых СМИ.
Независимых остаются единицы, и круг их сужается.
Так сторонники либерального, демократического развития России шаг за шагом все эти 17 лет отдавали пространство свободы и пространство свободы слова в частности.
Мы держались, сколько могли. Но делать журнал без денег нельзя.
***
Пока мы будем продолжать работать в интернете — на сайте newtimes.ru.
Если удастся собрать средства — снова начнем выпускать журнал, хотя, не исключено, и в другом формате. Тогда подписка тех, кто уже заплатил до конца год
Хочу перепостить письмо главного редактора New Times Евгении Альбац.
***
Дорогие наши читатели.
Вы держите в руках последний бумажный журнал THE NEW TIMES/Новое Время — во всяком случае, на ближайшие месяцы. Деньги кончились, мы вынуждены приостановить выход журнала — до тех пор, пока не решим финансовые проблемы, либо — не закроемся вовсе.
Пока мы будем продолжать работать на сайте newtimes.ru — он будет в открытом доступе.
Мне горько писать эти слова: 10 лет The New Times работал для вас, стараясь предоставить вам информацию, аналитику, репортажи, расследования. 10 лет, несмотря на все сложности, проблемы, угрозы, мы оставались абсолютно независимым СМИ, независимым от любых интересов — государственных, олигархических, местных, от лоббизма самого разного рода.
Мы писали о политике, экономике, о закулисье власти и жизни оппозиции, для нас не было запретных тем и у нас не существовало внутренней цензуры. Главным нашим цензором был наш адвокат Вадим Прохоров, который пытался нас защитить от потенциальных исков и карающего меча госорганов.
Однако были случаи, когда не печатать материал было нельзя — как в случае с материалом «Из Калуги с джихадом»; не напечатать его было бы нарушением того, ради чего, собственно, и существуют СМИ, — реализовывать право сограждан на всю полноту информации, как гарантирует то наша Конституция; это был риск, мы на него сознательно шли и получили за это по полной — впереди суды и прочие удовольствия.
***
Последние 4 года у The New Times не было хозяина — журнал принадлежит НКО, The New Times Foundation, в уставе которого записано, что журнал является собственностью гражданского общества России, его читателей и подписчиков. В этом были и есть свои очевидные плюсы — посмотрите, что происходит с одним известным медиахолдингом и его замечательным журналистским коллективом, который уже второй год подряд передается из одних лояльных рук в другие, еще более лояльные; или с известным журналом, в котором фамилии близких к власти олигархов вычеркиваются из имеющих негативную коннотацию рейтингов; или с газетой, которая когда-то была символом новой журналистики, а стала эпитафией над ней…
СМИ растащены по государственным, квазигосударственным или окологосударственным квартирам, где у каждого свои «двойные сплошные», которые нельзя пересекать, фамилии, которые нельзя называть, госкорпорации, которые не следует задевать.
Мы этих проблем не знали.
Но у независимости была и обратная сторона. Журналистика стоит денег, хорошая журналистика стоит больших денег.
Заработать на рынке рекламы мы не могли: рекламодатели — от руководителей агентств (которые почти все были нашими читателями и подписчиками) до руководителей компаний и банков — объясняли нам, что дать нам рекламу — это «публично заявить, что ты поддерживаешь оппозицию Путину». Хотя я и не знаю человека, который пострадал бы за то, что давал нам рекламу, интервью или содействовал в какой-то другой форме.
«У тебя вражий журнал», — сказал мне один крупный государственный чиновник, объясняя, почему говорить со мной два часа с глазу на глаз — может, а сказать то же самое в интервью — нет. Но perception is reality — представление о реальности часто становится самой реальностью, перебить это предубеждение нам не удалось, убедить, что мы являемся просто независимым, неподцензурным СМИ, — не получилось, рекламодатели и те, кто за ними стоят, особенно на сегодняшнем падающем и скукоживающемся рынке, услышать не захотели.
***
Тяжелый удар по нашему финансовому положению нанесла политика ликвидации или переформатирования киосков, включая киоски прессы в наиболее оживленных местах Москвы и ряда других городов: целые сети распространения либо обанкротились, либо закрылись, а те, что остались, перебиваются с хлеба на воду. А потому часто решают свои проблемы за счет нас, издателей. Распространительские конторы должны нам миллионы рублей, мы выигрываем суды, приставы приходят с исполнительными листами и — утыкаются в закрытые на замок железные двери. Мы подавали заявления в правоохранительные органы, следователи приезжали, задавали вопросы, понятливо кивали головой и — отказывали в возбуждении уголовного дела. К слову, эти проблемы известны и провластным печатным изданиям: кому-то из них наличие административного ресурса помогало справляться с недобросовестными контрагентами, кому-то — нет. Но их проблемы решает бюджет или назначенные в помощь банки и олигархи. Такой опции у нас по определению не было и быть не может.
Что касается регионов, то там попадание в киоски или на стенды магазинов находится в прямой зависимости от позиции губернатора и его администрации. Был в городе X губернатор либеральных взглядов — журнал был в киосках, сменился — не стало и журнала. Читатели между тем продолжали спрашивать, тогда киоскеры стали вывешивать объявления: «Нью Таймз» запрещен правительством» — так было, например, в Санкт-Петербурге.
«Это политика медленного удушения журнала», — написал мне один квалифицированный читатель и был абсолютно прав.
Ровно поэтому в январе 2017 года мы ушли из розницы — дорого, муторно, а на выходе — шиш.
Мы надеялись на вас, наших подписчиков.
Я честно писала в ноябре прошлого года, во время подписной кампании на 2017 год: «20 тыс. подписок практически обеспечили бы нам следующий год, 15 тыс. — заставят идти с протянутой рукой к спонсорам, но это терпимо. 10 тыс. — жизнь становится значительно сложнее. Меньше 10 тыс. — боюсь, мы не дотянем до конца 2017-го».
Мы набрали без малого 6 тыс. платных подписчиков, из них 3 тыс. — на бумажное издание, остальные — на электронную версию журнала плюс — сотни подписчиков на версию для планшетов и через различные электронные системы.
И это при том, что исследования показывают: каждый номер журнала читают более 100 тыс. человек, а наша группа в том же Фейсбуке составляет 118 тыс. человек. Но, к сожалению, существует масса вариантов, в том числе каналы в мессенджерах, которые позволяют распространять и читать журнал бесплатно.
Кто-то говорит, что «бумага умирает», однако вся качественная журналистика в мире продолжает выходить на бумажных носителях — от The New York Times в США до The Guardian в Великобритании (к слову, газета убыточна) от Le Monde во Франции до Su..ddeutsche Zeitung в Германии и т.д. Более того, в последние месяцы тиражи The New York Times и The Washington Post растут, и растут в том числе за счет подписок на бумажные версии.
Хотим мы этого или не хотим, но выход издания на бумаге — это своего рода знак качества: напечатано — подправить, «отфотошопить» уже нельзя. Не случайно возвращаются на бумажные носители и издания, которые пытались выходить исключительно в электронном виде, — например, Newsweek. Хотя, конечно, полноценное издание СМИ и на бумаге, и в интернете требует значительно больших журналистских и прочих ресурсов — отсюда тенденция устанавливать pay-wall на доступ к сайтам качественных изданий. Да, информация должна быть общедоступна, но кто-то должен платить зарплаты, финансировать командировки в горячие точки, оплачивать телефоны, интернет, серверы и прочее, прочее, что выливается в десятки миллионов рублей каждый год.
***
Кто?
Помимо рекламы (а ее нет — см. выше — и не будет), это либо хозяин, либо — подписчики и спонсоры.
Хозяин — тут все понятно. Хозяевами качественных СМИ сегодня являются: Алишер Усманов (ИД «КоммерсантЪ»), друг Путина Юрий Ковальчук (пакеты во многих телеканалах плюс газета «Известия»), нефтяник Григорий Березкин («Комсомольская правда» и скоро, судя по всему, холдинг РБК, включающий в себя кабельный телеканал, газету, журнал и, что очень важно, новостную ленту; за РБК, не исключено, последует и Forbes), а также те, кто предпочитают держаться в тени, но у кого есть свои медийные привязанности — от металлурга Дмитрия Босова до главы госкорпорации Сергея Чемезова. Есть, конечно, и исключительные случаи — Александр Винокуров и Наталья Синдеева («Дождь», Republic.ru), перед которыми только и остается что снять шляпу.
Что касается спонсоров… Мы очень благодарны тем, кто все последние четыре года помогал журналу, — прежде всего Дмитрию и Борису Зиминым.
Однако у самых стойких сторонников свободы слова наступает усталость и разочарование, многие уезжают за границу, многие продают свои бизнесы и предпочитают менее стремную жизнь там, где налоги выше, норма прибыли ниже, но где нет страха, что завтра день начнется с обыска, а послезавтра окажешься в камере без горячей воды и лишней смены белья.
Жизнь за границей смещает интересы, информация о том, что сегодня пришли к Серебренникову, завтра решили проверить Учителя, там арестовали губернатора, тут взяли под стражу главу компании, и все это вкупе со скрепами, государственной религией и насмешкой над частной собственностью под именем «реновация», — такая информация начинает со временем утомлять. Особенно когда есть другая — о том, например, как журналисты отслеживают каждый шаг, каждое слово, каждый чих президента, и им за то не меняют владельца.
В конце концов, сколько можно ждать, когда наступит желаемое завтра.
В результате в России абсолютное большинство медийных проектов оказалось под контролем назначенных на Старой площади и в Кремле хозяев: во власти не дураки, они понимают, что в выборный год надо соблюсти некоторые приличия, не требовать от всех петь здравицу, тем более что у ресурсного пирога идет свалка, и сводить счеты игроки будут на просторах качественных, но зависимых СМИ.
Независимых остаются единицы, и круг их сужается.
Так сторонники либерального, демократического развития России шаг за шагом все эти 17 лет отдавали пространство свободы и пространство свободы слова в частности.
Мы держались, сколько могли. Но делать журнал без денег нельзя.
***
Пока мы будем продолжать работать в интернете — на сайте newtimes.ru.
Если удастся собрать средства — снова начнем выпускать журнал, хотя, не исключено, и в другом формате. Тогда подписка тех, кто уже заплатил до конца год
Today I received a letter from the New Times. The paper magazine will no longer be published. Very sorry.
I want to re-write the letter of the chief editor of New Times Eugenia Albats.
***
Our dear readers.
You are holding in your hands the latest paper magazine THE NEW TIMES / New Time - at least for the coming months. The money is over, we are forced to suspend the publication of the magazine - until we solve financial problems, or - we don’t close at all.
While we will continue to work on the site newtimes.ru - it will be in the public domain.
I am bitter to write these words: 10 years The New Times worked for you, trying to provide you with information, analytics, reports, investigations. For 10 years, despite all the difficulties, problems, threats, we remained completely independent media, independent of any interests - state, oligarchic, local, from lobbyism of all kinds.
We wrote about politics, economics, about the backstage of power and the life of the opposition, there were no forbidden topics for us and we did not have internal censorship. Our main censor was our lawyer Vadim Prokhorov, who tried to protect us from potential lawsuits and the punishing sword of state bodies.
However, there were cases when it was impossible not to print the material - as in the case of the material “From Kaluga with Jihad”; not printing it would be a violation of what the media actually exist for - to exercise the right of fellow citizens to the fullness of information, as our Constitution guarantees; it was a risk, we deliberately went to it and received for it in full - in front of the courts and other pleasures.
***
For the past 4 years, The New Times has not had a host - the magazine is owned by an NGO, The New Times Foundation, whose charter states that the magazine is the property of Russian civil society, its readers and subscribers. This was and has its obvious advantages - look what happens to one famous media holding and its wonderful journalistic team, which for the second year in a row has been transferred from one loyal hand to another, even more loyal; or with a well-known magazine in which the names of oligarchs close to power are deleted from ratings with a negative connotation; or with a newspaper that was once a symbol of new journalism, but became an epitaph over it ...
The media are dispersed into state, quasi-state or near-state apartments, where each has its own “double solid” that cannot be crossed, last names that cannot be called, state corporations that should not be touched.
We did not know these problems.
But independence had a downside. Journalism costs money; good journalism costs a lot of money.
We could not make money on the advertising market: advertisers - from the heads of agencies (almost all of whom were our readers and subscribers) to the leaders of companies and banks - explained to us that giving us advertising was "publicly declaring that you support the opposition to Putin." Although I don’t know a person who would suffer for giving us advertising, interviews or assistance in some other way.
“You have a hostile magazine,” one major government official told me, explaining why he could talk with me face to face for two hours — maybe, but to say the same thing in an interview — no. But perception is reality - the idea of reality often becomes reality itself, we failed to break this prejudice, to convince ourselves that we are just independent, uncensored media - it didn’t work, the advertisers and those who stand behind them, especially today’s falling and dull market, did not want to hear.
***
Our financial situation was hit hard by the policy of kiosk liquidation or reformatting, including press kiosks in the busiest places in Moscow and a number of other cities: whole distribution networks either went bankrupt or closed, and those that remained were interrupted from bread to water. Therefore, they often solve their problems at the expense of us, the publishers. Distribution offices owe us millions of rubles, we win the courts, bailiffs come with writ of execution and - they shut themselves in the iron doors locked. We filed applications with law enforcement agencies, investigators came, asked questions, nodded understandingly, and - refused to initiate a criminal case. By the way, these problems are also known to pro-government print media: for some of them, the presence of an administrative resource helped to cope with unscrupulous counterparts, and for others, no. But their problems are solved by the budget or banks and oligarchs appointed to help. By definition, we did not have such an option and cannot have it.
As for the regions, getting there at kiosks or at store stands is directly dependent on the position of the governor and his administration. There was a governor of liberal views in the city of X — the magazine was in kiosks, changed — there was no journal. Readers, meanwhile, continued to ask, then kioskers began to post advertisements: “The New Times was banned by the government” - this was, for example, in St. Petersburg.
“This policy is slow
I want to re-write the letter of the chief editor of New Times Eugenia Albats.
***
Our dear readers.
You are holding in your hands the latest paper magazine THE NEW TIMES / New Time - at least for the coming months. The money is over, we are forced to suspend the publication of the magazine - until we solve financial problems, or - we don’t close at all.
While we will continue to work on the site newtimes.ru - it will be in the public domain.
I am bitter to write these words: 10 years The New Times worked for you, trying to provide you with information, analytics, reports, investigations. For 10 years, despite all the difficulties, problems, threats, we remained completely independent media, independent of any interests - state, oligarchic, local, from lobbyism of all kinds.
We wrote about politics, economics, about the backstage of power and the life of the opposition, there were no forbidden topics for us and we did not have internal censorship. Our main censor was our lawyer Vadim Prokhorov, who tried to protect us from potential lawsuits and the punishing sword of state bodies.
However, there were cases when it was impossible not to print the material - as in the case of the material “From Kaluga with Jihad”; not printing it would be a violation of what the media actually exist for - to exercise the right of fellow citizens to the fullness of information, as our Constitution guarantees; it was a risk, we deliberately went to it and received for it in full - in front of the courts and other pleasures.
***
For the past 4 years, The New Times has not had a host - the magazine is owned by an NGO, The New Times Foundation, whose charter states that the magazine is the property of Russian civil society, its readers and subscribers. This was and has its obvious advantages - look what happens to one famous media holding and its wonderful journalistic team, which for the second year in a row has been transferred from one loyal hand to another, even more loyal; or with a well-known magazine in which the names of oligarchs close to power are deleted from ratings with a negative connotation; or with a newspaper that was once a symbol of new journalism, but became an epitaph over it ...
The media are dispersed into state, quasi-state or near-state apartments, where each has its own “double solid” that cannot be crossed, last names that cannot be called, state corporations that should not be touched.
We did not know these problems.
But independence had a downside. Journalism costs money; good journalism costs a lot of money.
We could not make money on the advertising market: advertisers - from the heads of agencies (almost all of whom were our readers and subscribers) to the leaders of companies and banks - explained to us that giving us advertising was "publicly declaring that you support the opposition to Putin." Although I don’t know a person who would suffer for giving us advertising, interviews or assistance in some other way.
“You have a hostile magazine,” one major government official told me, explaining why he could talk with me face to face for two hours — maybe, but to say the same thing in an interview — no. But perception is reality - the idea of reality often becomes reality itself, we failed to break this prejudice, to convince ourselves that we are just independent, uncensored media - it didn’t work, the advertisers and those who stand behind them, especially today’s falling and dull market, did not want to hear.
***
Our financial situation was hit hard by the policy of kiosk liquidation or reformatting, including press kiosks in the busiest places in Moscow and a number of other cities: whole distribution networks either went bankrupt or closed, and those that remained were interrupted from bread to water. Therefore, they often solve their problems at the expense of us, the publishers. Distribution offices owe us millions of rubles, we win the courts, bailiffs come with writ of execution and - they shut themselves in the iron doors locked. We filed applications with law enforcement agencies, investigators came, asked questions, nodded understandingly, and - refused to initiate a criminal case. By the way, these problems are also known to pro-government print media: for some of them, the presence of an administrative resource helped to cope with unscrupulous counterparts, and for others, no. But their problems are solved by the budget or banks and oligarchs appointed to help. By definition, we did not have such an option and cannot have it.
As for the regions, getting there at kiosks or at store stands is directly dependent on the position of the governor and his administration. There was a governor of liberal views in the city of X — the magazine was in kiosks, changed — there was no journal. Readers, meanwhile, continued to ask, then kioskers began to post advertisements: “The New Times was banned by the government” - this was, for example, in St. Petersburg.
“This policy is slow
У записи 4 лайков,
0 репостов,
329 просмотров.
0 репостов,
329 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Наталья Владыкина
