Линия даты неподвижно покоится между Самоа и Тонга, а вот Полночная линия скользит через океан и острова и крыши хижин. Они спят там, по другую сторону. Здесь в Вэрмланде середина дня, солнечный день раннего лета - я отбросил в сторону багаж. В небе заплыв, какой голубой воздух... И вдруг я вижу вершины гор на другой стороне озера: лес вырублен дочиста. Они напоминают выбритые части затылка пациента, которому предстоит операция на мозге. Они были там все время, но я заметил их только сейчас. Шоры и шейный радикулит... Путешествие продолжается. Теперь ландшафт полон штрихов и линий, как на старых гравюрах, где маленькие люди двигались между холмов и гор, похожих на муравейники и деревеньки, которые тоже были тысячами штрихов. И каждый человек-муравей добавлял свой штрих к большой гравюре, там не было настоящего центра, но все жило. Еще одно: фигурки крохотные, но у каждой свое лицо, гравер подарил им это, - нет, они вовсе не муравьи. Большинство - простые люди, но они умеют написать свое имя. Протей же, напротив, человек современный, и свободно высказывается в любой манере, выражается "прямо" или витиевато, в зависимости от того, к какой группе людей сейчас относится. Но он не может написать свое имя. Он боится этого, как оборотень боится серебряной пули. Они и не требуют этого, ни гидра акционерного общества, ни Сатана... Путешествие продолжается. Вот в этом доме живет человек, который однажды вечером в отчаянии выстрелил прямо в пустой гамак, качавшийся над травой. И Полночная линия приближается, она почти завершила пол-оборота. (Только не вздумай утверждать, будто я хочу повернуть часы вспять!) Усталость хлынет сквозь дыру, проделанную солнцем... Никогда я не был свидетелем того, чтобы алмаз определенного мгновения прорезал неизгладимую царапину поперек картины мира. Нет, это изношенность, постоянная изношенность стерла светлые незнакомые улыбки. Но кое-что снова становится видимым, начинает изнашиваться, начинает напоминать улыбку, неизвестно, насколько это ценно. Не выяснено. Кто-то хватает меня за руку каждый раз, когда я пытаюсь писать. Т. Транстремер
The date line rests motionless between Samoa and Tonga, but the Midnight line slides across the ocean and the islands and the roofs of the huts. They sleep there on the other side. Here in Vermland is the middle of the day, the sunny day of early summer - I threw aside the luggage. In the sky, swimming, what blue air ... And suddenly I see the tops of mountains on the other side of the lake: the forest is cut down completely. They resemble shaven parts of the neck of a patient who is to undergo an operation on the brain. They were there all the time, but I noticed them just now. Blinkers and cervical radiculitis ... The journey continues. Now the landscape is full of strokes and lines, as in the old engravings, where little people moved between hills and mountains, looking like anthills and villages, which were also thousands of strokes. And each ant-man added his own touch to the big engraving, there was no real center there, but everything lived. One more thing: the figures are tiny, but each has its own face, the engraver gave it to them, - no, they are not ants at all. Most are simple people, but they can write their name. Proteus, on the contrary, is a modern person, and freely speaks out in any manner, expressed "directly" or floridly, depending on which group of people now belongs. But he cannot write his name. He is afraid of this, like a werewolf is afraid of a silver bullet. They do not require it, neither the joint stock company hydra, nor Satan ... The journey continues. Here in this house there lives a man who, one night in despair, shot straight into an empty hammock, swinging over the grass. And the Midnight Line is approaching, it has almost completed half a turn. (Just do not try to assert that I want to turn the clock backwards!) Fatigue will rush through a hole made by the sun ... I have never witnessed a diamond of a certain instant cutting an indelible scratch across the picture of the world. No, it’s a wear and tear, a constant wear and tear erased the bright unfamiliar smiles. But something becomes visible again, begins to wear out, begins to resemble a smile, it is not known how valuable it is. Not clarified. Someone grabs my hand every time I try to write. T. Transtremer
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Сергей Дуванов
