В тот день, когда окончилась война...
В тот день, когда окончилась война
И все стволы палили в счет салюта,
В тот час на торжестве была одна
Особая для наших душ минута.
В конце пути, в далекой стороне,
Под гром пальбы прощались мы впервые
Со всеми, что погибли на войне,
Как с мертвыми прощаются живые.
До той поры в душевной глубине
Мы не прощались так бесповоротно.
Мы были с ними как бы наравне,
И разделял нас только лист учетный.
Мы с ними шли дорогою войны
В едином братстве воинском до срока,
Суровой славой их озарены,
От их судьбы всегда неподалеку.
И только здесь, в особый этот миг,
Исполненный величия и печали,
Мы отделялись навсегда от них:
Нас эти залпы с ними разлучали.
Внушала нам стволов ревущих сталь,
Что нам уже не числиться в потерях.
И, кроясь дымкой, он уходит вдаль,
Заполненный товарищами берег.
И, чуя там сквозь толщу дней и лет,
Как нас уносят этих залпов волны,
Они рукой махнуть не смеют вслед,
Не смеют слова вымолвить. Безмолвны.
Вот так, судьбой своею смущены,
Прощались мы на празднике с друзьями.
И с теми, что в последний день войны
Еще в строю стояли вместе с нами;
И с теми, что ее великий путь
Пройти смогли едва наполовину;
И с теми, чьи могилы где-нибудь
Еще у Волги обтекали глиной;
И с теми, что под самою Москвой
В снегах глубоких заняли постели,
В ее предместьях на передовой
Зимою сорок первого;и с теми,
Что, умирая, даже не могли
Рассчитывать на святость их покоя
Последнего, под холмиком земли,
Насыпанном нечуждою рукою.
Со всеми — пусть не равен их удел, —
Кто перед смертью вышел в генералы,
А кто в сержанты выйти не успел -
Такой был срок ему отпущен малый.
Со всеми, отошедшими от нас,
Причастными одной великой сени
Знамен, склоненных, как велит приказ, —
Со всеми, до единого со всеми. Простились мы.
И смолкнул гул пальбы,
И время шло.
И с той поры над ними
Березы, вербы, клены и дубы
В который раз листву свою сменили.
Но вновь и вновь появится листва,
И наши дети вырастут и внуки,
А гром пальбы в любые торжества
Напомнит нам о той большой разлуке.
И не за тем, что уговор храним,
Что память полагается такая,
И не за тем, нет, не за тем одним,
Что ветры войн шумят не утихая.
И нам уроки мужества даны
В бессмертье тех, что стали горсткой пыли.
Нет, даже если б жертвы той войны
Последними на этом свете были, —
Смогли б ли мы, оставив их вдали,
Прожить без них в своем отдельном счастье,
Глазами их не видеть их земли
И слухом их не слышать мир отчасти?
И, жизнь пройдя по выпавшей тропе,
В конце концов у смертного порога,
В себе самих не угадать себе
Их одобренья или их упрека!
Что ж, мы трава? Что ж, и они трава? Нет.
Не избыть нам связи обоюдной.
Не мертвых власть, а власть того родства,
Что даже смерти стало неподсудно.
К вам, павшие в той битве мировой
За наше счастье на земле суровой,
К вам, наравне с живыми, голос свой
Я обращаю в каждой песне новой.
Вам не услышать их и не прочесть.
Строка в строку они лежат немыми.
Но вы — мои, вы были с нами здесь,
Вы слышали меня и знали имя.
В безгласный край, в глухой покой земли,
Откуда нет пришедших из разведки,
Вы часть меня с собою унесли
С листка армейской маленькой газетки.
Я ваш, друзья, — и я у вас в долгу,
Как у живых, — я так же вам обязан.
И если я, по слабости, солгу,
Вступлю в тот след, который мне заказан,
Скажу слова, что нету веры в них,
То, не успев их выдать повсеместно,
Еще не зная отклика живых, —
Я ваш укор услышу бессловесный.
Суда живых — не меньше павших суд.
И пусть в душе до дней моих скончанья
Живет, гремит торжественный салют
Победы и великого прощанья.
1948 А.Твардовский
В тот день, когда окончилась война
И все стволы палили в счет салюта,
В тот час на торжестве была одна
Особая для наших душ минута.
В конце пути, в далекой стороне,
Под гром пальбы прощались мы впервые
Со всеми, что погибли на войне,
Как с мертвыми прощаются живые.
До той поры в душевной глубине
Мы не прощались так бесповоротно.
Мы были с ними как бы наравне,
И разделял нас только лист учетный.
Мы с ними шли дорогою войны
В едином братстве воинском до срока,
Суровой славой их озарены,
От их судьбы всегда неподалеку.
И только здесь, в особый этот миг,
Исполненный величия и печали,
Мы отделялись навсегда от них:
Нас эти залпы с ними разлучали.
Внушала нам стволов ревущих сталь,
Что нам уже не числиться в потерях.
И, кроясь дымкой, он уходит вдаль,
Заполненный товарищами берег.
И, чуя там сквозь толщу дней и лет,
Как нас уносят этих залпов волны,
Они рукой махнуть не смеют вслед,
Не смеют слова вымолвить. Безмолвны.
Вот так, судьбой своею смущены,
Прощались мы на празднике с друзьями.
И с теми, что в последний день войны
Еще в строю стояли вместе с нами;
И с теми, что ее великий путь
Пройти смогли едва наполовину;
И с теми, чьи могилы где-нибудь
Еще у Волги обтекали глиной;
И с теми, что под самою Москвой
В снегах глубоких заняли постели,
В ее предместьях на передовой
Зимою сорок первого;и с теми,
Что, умирая, даже не могли
Рассчитывать на святость их покоя
Последнего, под холмиком земли,
Насыпанном нечуждою рукою.
Со всеми — пусть не равен их удел, —
Кто перед смертью вышел в генералы,
А кто в сержанты выйти не успел -
Такой был срок ему отпущен малый.
Со всеми, отошедшими от нас,
Причастными одной великой сени
Знамен, склоненных, как велит приказ, —
Со всеми, до единого со всеми. Простились мы.
И смолкнул гул пальбы,
И время шло.
И с той поры над ними
Березы, вербы, клены и дубы
В который раз листву свою сменили.
Но вновь и вновь появится листва,
И наши дети вырастут и внуки,
А гром пальбы в любые торжества
Напомнит нам о той большой разлуке.
И не за тем, что уговор храним,
Что память полагается такая,
И не за тем, нет, не за тем одним,
Что ветры войн шумят не утихая.
И нам уроки мужества даны
В бессмертье тех, что стали горсткой пыли.
Нет, даже если б жертвы той войны
Последними на этом свете были, —
Смогли б ли мы, оставив их вдали,
Прожить без них в своем отдельном счастье,
Глазами их не видеть их земли
И слухом их не слышать мир отчасти?
И, жизнь пройдя по выпавшей тропе,
В конце концов у смертного порога,
В себе самих не угадать себе
Их одобренья или их упрека!
Что ж, мы трава? Что ж, и они трава? Нет.
Не избыть нам связи обоюдной.
Не мертвых власть, а власть того родства,
Что даже смерти стало неподсудно.
К вам, павшие в той битве мировой
За наше счастье на земле суровой,
К вам, наравне с живыми, голос свой
Я обращаю в каждой песне новой.
Вам не услышать их и не прочесть.
Строка в строку они лежат немыми.
Но вы — мои, вы были с нами здесь,
Вы слышали меня и знали имя.
В безгласный край, в глухой покой земли,
Откуда нет пришедших из разведки,
Вы часть меня с собою унесли
С листка армейской маленькой газетки.
Я ваш, друзья, — и я у вас в долгу,
Как у живых, — я так же вам обязан.
И если я, по слабости, солгу,
Вступлю в тот след, который мне заказан,
Скажу слова, что нету веры в них,
То, не успев их выдать повсеместно,
Еще не зная отклика живых, —
Я ваш укор услышу бессловесный.
Суда живых — не меньше павших суд.
И пусть в душе до дней моих скончанья
Живет, гремит торжественный салют
Победы и великого прощанья.
1948 А.Твардовский
On the day the war ended ...
On the day the war ended
And all the barrels fired at the expense of the salute,
At that hour, there was one at the celebration
A special moment for our souls.
At the end of the road, in the far side
For the sake of thunder, we said goodbye for the first time
With everyone who died in the war
How the living say goodbye to the dead.
Until then, in the depths of the soul
We did not say goodbye so irrevocably.
We were on a par with them,
And only the registration sheet separated us.
We walked along the road of war
In a single military fraternity before the deadline,
The glory of their illumined
From their fate is always nearby.
And only here, at a special moment,
Full of greatness and sorrow
We separated forever from them:
These volleys separated us from them.
Inspired us with trunks of roaring steel,
That we are no longer listed in the losses.
And, hiding in a haze, he goes into the distance,
Comrade-filled shore.
And, sensing there through the thickness of days and years,
How do these volleys carry us away
They don’t dare to wave a hand after
Do not dare to utter a word. Silent.
So, embarrassed by their fate,
We said goodbye at a holiday with friends.
And with those on the last day of the war
They were still in service with us;
And with those that her great journey
They were able to get through barely half;
And with those whose graves are somewhere
Even the Volga was covered with clay;
And with those under Moscow itself
In the deep snow they occupied the beds
In its suburbs at the forefront
In the winter of forty-one; and with those
That, dying, they couldn’t even
Count on the sanctity of their peace
The last, under the mound of earth,
Poured by an uninvited hand.
With all - let their lot not be equal -
Who went to the generals before death,
And who didn’t manage to get into sergeants -
Such was the time he was given a small one.
With all departing from us
Involved in one great canopy
Banners bowed, as ordered, -
With all, to one with all. We said goodbye.
And the roar of the firing ceased,
And time passed.
And since then over them
Birch, willow, maple and oak
Once again they changed their foliage.
But again and again foliage will appear
And our children will grow up and grandchildren,
A thunder firing at any celebration
Remind us of that big separation.
And not for keeping the agreement
That memory is supposed to be such
And not for that, no, not for that one,
That the winds of war are noisy.
And the lessons of courage are given to us
In the immortality of those that have become a handful of dust.
No, even if the victims of that war
The last in this world were, -
Could we have left them far
To live without them in your own separate happiness
Through their eyes do not see their land
And hearing them not partly hear the world?
And, life passing along the fallen path,
In the end at the death threshold
In yourself do not guess yourself
Their approval or their reproach!
Well, are we grass? Well, and they are grass? Not.
Do not lose our mutual relationship.
Not the power of the dead, but the power of that kinship,
That even death has become beyond justice.
To you, those who fell in that battle of the world
For our happiness in a harsh land,
To you, along with the living, your voice
I draw in every song a new one.
You do not hear them and do not read.
Line to line they lie dumb.
But you are mine, you were here with us
You heard me and knew the name.
To the mute land, to the dull peace of the earth,
Where there are no come from intelligence,
You took a part of me with you
From a piece of an army small newspaper.
I am yours, friends, and I owe you
Like the living - I owe you as well.
And if I, by weakness, lie,
I’ll enter the track that I ordered
I will say the words that there is no faith in them,
That, not having time to issue them everywhere,
Still not knowing the response of the living, -
I will hear your reproach wordless.
The vessels of the living - no less than the fallen court.
And may in my soul until the days of my death
Lives, thunders solemn salute
Victory and great farewell.
1948 A. Twardowski
On the day the war ended
And all the barrels fired at the expense of the salute,
At that hour, there was one at the celebration
A special moment for our souls.
At the end of the road, in the far side
For the sake of thunder, we said goodbye for the first time
With everyone who died in the war
How the living say goodbye to the dead.
Until then, in the depths of the soul
We did not say goodbye so irrevocably.
We were on a par with them,
And only the registration sheet separated us.
We walked along the road of war
In a single military fraternity before the deadline,
The glory of their illumined
From their fate is always nearby.
And only here, at a special moment,
Full of greatness and sorrow
We separated forever from them:
These volleys separated us from them.
Inspired us with trunks of roaring steel,
That we are no longer listed in the losses.
And, hiding in a haze, he goes into the distance,
Comrade-filled shore.
And, sensing there through the thickness of days and years,
How do these volleys carry us away
They don’t dare to wave a hand after
Do not dare to utter a word. Silent.
So, embarrassed by their fate,
We said goodbye at a holiday with friends.
And with those on the last day of the war
They were still in service with us;
And with those that her great journey
They were able to get through barely half;
And with those whose graves are somewhere
Even the Volga was covered with clay;
And with those under Moscow itself
In the deep snow they occupied the beds
In its suburbs at the forefront
In the winter of forty-one; and with those
That, dying, they couldn’t even
Count on the sanctity of their peace
The last, under the mound of earth,
Poured by an uninvited hand.
With all - let their lot not be equal -
Who went to the generals before death,
And who didn’t manage to get into sergeants -
Such was the time he was given a small one.
With all departing from us
Involved in one great canopy
Banners bowed, as ordered, -
With all, to one with all. We said goodbye.
And the roar of the firing ceased,
And time passed.
And since then over them
Birch, willow, maple and oak
Once again they changed their foliage.
But again and again foliage will appear
And our children will grow up and grandchildren,
A thunder firing at any celebration
Remind us of that big separation.
And not for keeping the agreement
That memory is supposed to be such
And not for that, no, not for that one,
That the winds of war are noisy.
And the lessons of courage are given to us
In the immortality of those that have become a handful of dust.
No, even if the victims of that war
The last in this world were, -
Could we have left them far
To live without them in your own separate happiness
Through their eyes do not see their land
And hearing them not partly hear the world?
And, life passing along the fallen path,
In the end at the death threshold
In yourself do not guess yourself
Their approval or their reproach!
Well, are we grass? Well, and they are grass? Not.
Do not lose our mutual relationship.
Not the power of the dead, but the power of that kinship,
That even death has become beyond justice.
To you, those who fell in that battle of the world
For our happiness in a harsh land,
To you, along with the living, your voice
I draw in every song a new one.
You do not hear them and do not read.
Line to line they lie dumb.
But you are mine, you were here with us
You heard me and knew the name.
To the mute land, to the dull peace of the earth,
Where there are no come from intelligence,
You took a part of me with you
From a piece of an army small newspaper.
I am yours, friends, and I owe you
Like the living - I owe you as well.
And if I, by weakness, lie,
I’ll enter the track that I ordered
I will say the words that there is no faith in them,
That, not having time to issue them everywhere,
Still not knowing the response of the living, -
I will hear your reproach wordless.
The vessels of the living - no less than the fallen court.
And may in my soul until the days of my death
Lives, thunders solemn salute
Victory and great farewell.
1948 A. Twardowski
У записи 4 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Стефан Коларски
