Письма к стене.
(Бродский, январь-февраль 1964)
Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини.
Это нужно теперь. Сохрани мою тень, сохрани.
За твоею спиной умолкает в кустах беготня.
Мне пора уходить. Ты останешься после меня.
До свиданья, стена. Я пошел. Пусть приснятся кусты.
Вдоль уснувших больниц. Освещенный луной. Как и ты.
Постараюсь навек сохранить этот вечер в груди.
Не сердись на меня. Нужно что-то иметь позади.
Сохрани мою тень. Эту надпись не нужно стирать.
Все равно я сюда никогда не приду умирать,
Все равно ты меня никогда не попросишь: вернись.
Если кто-то прижмется к тебе, дорогая стена, улыбнись.
Человек — это шар, а душа — это нить, говоришь.
В самом деле глядит на тебя неизвестный малыш.
Отпустить — говоришь — вознестись над зеленой листвой.
Ты глядишь на меня, как я падаю вниз головой.
Разнобой и тоска, темнота и слеза на глазах,
Изобилье минут вдалеке на больничных часах.
Проплывает буксир. Пустота у него за кормой.
Золотая луна высоко над кирпичной тюрьмой.
Посвящаю свободе одиночество возле стены.
Завещаю стене стук шагов посреди тишины.
Обращаюсь к стене, в темноте напряженно дыша:
Завещаю тебе навсегда обуздать малыша.
Не хочу умирать. Мне не выдержать смерти уму.
Не пугай малыша. Я боюсь погружаться во тьму.
Не хочу уходить, не хочу умирать, я дурак,
Не хочу, не хочу погружаться в сознаньи во мрак.
Только жить, только жить, подпирая твой холод плечом.
Ни себе, ни другим, ни любви, никому, ни при чем.
Только жить, только жить и на все наплевать, забывать.
Не хочу умирать. Не могу я себя убивать.
Так окрикни меня. Мастерица кричать и ругать.
Так окрикни меня. Так легко малыша напугать.
Так окрикни меня. Не то сам я сейчас закричу:
Эй, малыш! — и тотчас по пространствам пустым полечу.
Ты права: нужно что-то иметь за спиной.
Хорошо, что теперь остаются во мраке за мной
не безгласный агент с голубиным плащом на плече,
не душа и не плоть — только тень на твоем кирпиче.
Изолятор тоски — или просто движенье вперед.
Надзиратель любви — или просто мой русский народ.
Хорошо, что нашлась та, что может и вас породнить.
Хорошо, что всегда все равно вам, кого вам казнить.
За тобою тюрьма. А за мною — лишь тень на тебе.
Хорошо, что ползет ярко-желтый рассвет по трубе.
Хорошо, что кончается ночь. Приближается день.
Сохрани мою тень.
(Бродский, январь-февраль 1964)
Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини.
Это нужно теперь. Сохрани мою тень, сохрани.
За твоею спиной умолкает в кустах беготня.
Мне пора уходить. Ты останешься после меня.
До свиданья, стена. Я пошел. Пусть приснятся кусты.
Вдоль уснувших больниц. Освещенный луной. Как и ты.
Постараюсь навек сохранить этот вечер в груди.
Не сердись на меня. Нужно что-то иметь позади.
Сохрани мою тень. Эту надпись не нужно стирать.
Все равно я сюда никогда не приду умирать,
Все равно ты меня никогда не попросишь: вернись.
Если кто-то прижмется к тебе, дорогая стена, улыбнись.
Человек — это шар, а душа — это нить, говоришь.
В самом деле глядит на тебя неизвестный малыш.
Отпустить — говоришь — вознестись над зеленой листвой.
Ты глядишь на меня, как я падаю вниз головой.
Разнобой и тоска, темнота и слеза на глазах,
Изобилье минут вдалеке на больничных часах.
Проплывает буксир. Пустота у него за кормой.
Золотая луна высоко над кирпичной тюрьмой.
Посвящаю свободе одиночество возле стены.
Завещаю стене стук шагов посреди тишины.
Обращаюсь к стене, в темноте напряженно дыша:
Завещаю тебе навсегда обуздать малыша.
Не хочу умирать. Мне не выдержать смерти уму.
Не пугай малыша. Я боюсь погружаться во тьму.
Не хочу уходить, не хочу умирать, я дурак,
Не хочу, не хочу погружаться в сознаньи во мрак.
Только жить, только жить, подпирая твой холод плечом.
Ни себе, ни другим, ни любви, никому, ни при чем.
Только жить, только жить и на все наплевать, забывать.
Не хочу умирать. Не могу я себя убивать.
Так окрикни меня. Мастерица кричать и ругать.
Так окрикни меня. Так легко малыша напугать.
Так окрикни меня. Не то сам я сейчас закричу:
Эй, малыш! — и тотчас по пространствам пустым полечу.
Ты права: нужно что-то иметь за спиной.
Хорошо, что теперь остаются во мраке за мной
не безгласный агент с голубиным плащом на плече,
не душа и не плоть — только тень на твоем кирпиче.
Изолятор тоски — или просто движенье вперед.
Надзиратель любви — или просто мой русский народ.
Хорошо, что нашлась та, что может и вас породнить.
Хорошо, что всегда все равно вам, кого вам казнить.
За тобою тюрьма. А за мною — лишь тень на тебе.
Хорошо, что ползет ярко-желтый рассвет по трубе.
Хорошо, что кончается ночь. Приближается день.
Сохрани мою тень.
Letters to the wall.
(Brodsky, January-February 1964)
Save my shadow. I can not explain. I'm sorry.
This is needed now. Save my shadow, save.
Running behind you in the bushes is silent behind you.
I have to go. You will stay after me.
Goodbye, wall. I went. Let the bushes dream.
Along the asleep hospitals. Illuminated by the moon. So are you.
I will try to keep this evening forever in my chest.
Do not be angry with me. You need to have something behind.
Save my shadow. This label does not need to be washed.
Anyway, I’ll never come here to die,
Anyway, you will never ask me: come back.
If someone clings to you, dear wall, smile.
Man is a ball, and soul is a thread, you say.
In fact, an unknown kid is looking at you.
Let go - you say - ascend above the green foliage.
You look at me as I fall headfirst.
Disagreement and longing, darkness and a tear in his eyes,
An abundance of minutes away in the hospital hours.
A tugboat is sailing. The emptiness behind him stern.
Golden moon high above a brick prison.
I dedicate freedom to loneliness near the wall.
Bequeathed to the wall the knock of steps in the middle of silence
I turn to the wall, breathing hard in the dark:
Bequeath to you to curb the baby forever.
I do not want to die. I can not stand death to the mind.
Do not scare the baby. I'm afraid to plunge into darkness.
I don't want to leave, I don't want to die, I'm a fool
I do not want, I do not want to plunge into consciousness into darkness.
Only live, only live, supporting your cold shoulder.
Neither to myself, nor to others, nor to love, to anyone, to do with anything.
Only live, only live and give a damn about everything, forget it.
I do not want to die. I can’t kill myself.
So shout at me. Craftswoman screaming and scolding.
So shout at me. So easy to scare the baby.
So shout at me. Not that I myself will scream now:
Hey baby! - and immediately fly through the empty spaces.
You're right: you need to have something behind your back.
It's good that they now remain in the darkness behind me
not a mute agent with a pigeon cloak on his shoulder,
not soul and not flesh - just a shadow on your brick.
An insulator of anguish - or just a forward movement.
Overseer of love - or just my Russian people.
It’s good that there was one that could also make you related.
It’s good that you don’t care who you execute.
The prison is behind you. And after me - only a shadow on you.
It's good that a bright yellow dawn creeps along the pipe.
It’s good that the night ends. The day is coming.
Save my shadow.
(Brodsky, January-February 1964)
Save my shadow. I can not explain. I'm sorry.
This is needed now. Save my shadow, save.
Running behind you in the bushes is silent behind you.
I have to go. You will stay after me.
Goodbye, wall. I went. Let the bushes dream.
Along the asleep hospitals. Illuminated by the moon. So are you.
I will try to keep this evening forever in my chest.
Do not be angry with me. You need to have something behind.
Save my shadow. This label does not need to be washed.
Anyway, I’ll never come here to die,
Anyway, you will never ask me: come back.
If someone clings to you, dear wall, smile.
Man is a ball, and soul is a thread, you say.
In fact, an unknown kid is looking at you.
Let go - you say - ascend above the green foliage.
You look at me as I fall headfirst.
Disagreement and longing, darkness and a tear in his eyes,
An abundance of minutes away in the hospital hours.
A tugboat is sailing. The emptiness behind him stern.
Golden moon high above a brick prison.
I dedicate freedom to loneliness near the wall.
Bequeathed to the wall the knock of steps in the middle of silence
I turn to the wall, breathing hard in the dark:
Bequeath to you to curb the baby forever.
I do not want to die. I can not stand death to the mind.
Do not scare the baby. I'm afraid to plunge into darkness.
I don't want to leave, I don't want to die, I'm a fool
I do not want, I do not want to plunge into consciousness into darkness.
Only live, only live, supporting your cold shoulder.
Neither to myself, nor to others, nor to love, to anyone, to do with anything.
Only live, only live and give a damn about everything, forget it.
I do not want to die. I can’t kill myself.
So shout at me. Craftswoman screaming and scolding.
So shout at me. So easy to scare the baby.
So shout at me. Not that I myself will scream now:
Hey baby! - and immediately fly through the empty spaces.
You're right: you need to have something behind your back.
It's good that they now remain in the darkness behind me
not a mute agent with a pigeon cloak on his shoulder,
not soul and not flesh - just a shadow on your brick.
An insulator of anguish - or just a forward movement.
Overseer of love - or just my Russian people.
It’s good that there was one that could also make you related.
It’s good that you don’t care who you execute.
The prison is behind you. And after me - only a shadow on you.
It's good that a bright yellow dawn creeps along the pipe.
It’s good that the night ends. The day is coming.
Save my shadow.
У записи 4 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Полина Антоневич
