ССХ
Я принимаю тебя таким, каков ты есть. Возможно, у тебя клептомания, и ты суешь в карман золотые безделушки, что попадаются тебе на глаза, но ты еще и поэт. Я приму тебя из любви к поэзии. А любя свои золотые безделушки, спрячу их.
Возможно, доверенные тебе тайны кажутся тебе украшением не менее прекрасным, чем для женщины бриллиантовое ожерелье. Она идет в нем на праздник. Редкостные камни овевают ее ореолом таинственной значимости. Но ты еще и танцовщик. Я приму тебя из почтения к танцам, но из почтения к тайнам о них перед тобой умолчу.
Возможно, ты просто мой друг. Я приму тебя просто из любви к тебе, такого, каков ты есть. Если ты хром, не попрошу станцевать. Если не любишь того или другого, не позову их вместе с тобой в гости. Если голоден, накормлю.
Я не стану делить тебя на части, чтобы получше узнать. Ты не этот поступок, и не другой, и не сумма этих поступков. Я не стану судить о тебе ни по этим словам, ни по этим поступкам. О словах и поступках я буду судить по тебе.
Но и ты должен так же принять меня. Мне нечего делать с другом, который не знает меня и требует объяснений. Не в моей власти передать тебе себя с помощью хилого ветра слов. Я — гора. Гору можно созерцать, всматриваясь. Тачка вряд ли тебе в помощь.
Как же я объясню тебе то, что не было услышано твоей любовью? Как мне заговорить? Слова бывают недостойными, неблаговидными. Я рассказывал тебе о моих воинах в пустыне. Молча смотрел я на них вечером, накануне сражения. На них покоилось царство. Ради царства они завтра умрут. Смерть для них станет преображением. Я знал подлинность их рвения и преданности. Чем мне был в помощь хилый ветер слов? Все их жалобы на колючки, на скудный ужин, ненависть к капралу, горечь от собственной жертвенности?.. Так ли они должны были говорить! Но я опасаюсь патетически глаголящих воинов. Если он готов умереть за своего капрала, то, скорее всего, умереть ему будет некогда, раз он так занят творением своего чувствительного повествования. Я не доверяю гусенице, влюбленной в крылья. Она не найдет времени запеленаться в кокон. Я глух к ветру слов, и в моем солдате вижу то, что он есть, а не то, что он говорит. В сражении он прикроет капрала собственной грудью. Мой друг — это точка зрения, с какой он смотрит. Я должен услышать, откуда он говорит, ибо он — особое царство и неистощимый запас. Он может молчать и переполнять меня своим молчанием. Я могу смотреть его глазами, и мир для меня откроется иным. Но от моего друга я требую, чтобы он понимал, откуда говорю я. Только тогда он меня услышит. А слова все дразнятся и дразнятся, показывая друг другу язык…
(Экзюпери, Цитадель)
Я принимаю тебя таким, каков ты есть. Возможно, у тебя клептомания, и ты суешь в карман золотые безделушки, что попадаются тебе на глаза, но ты еще и поэт. Я приму тебя из любви к поэзии. А любя свои золотые безделушки, спрячу их.
Возможно, доверенные тебе тайны кажутся тебе украшением не менее прекрасным, чем для женщины бриллиантовое ожерелье. Она идет в нем на праздник. Редкостные камни овевают ее ореолом таинственной значимости. Но ты еще и танцовщик. Я приму тебя из почтения к танцам, но из почтения к тайнам о них перед тобой умолчу.
Возможно, ты просто мой друг. Я приму тебя просто из любви к тебе, такого, каков ты есть. Если ты хром, не попрошу станцевать. Если не любишь того или другого, не позову их вместе с тобой в гости. Если голоден, накормлю.
Я не стану делить тебя на части, чтобы получше узнать. Ты не этот поступок, и не другой, и не сумма этих поступков. Я не стану судить о тебе ни по этим словам, ни по этим поступкам. О словах и поступках я буду судить по тебе.
Но и ты должен так же принять меня. Мне нечего делать с другом, который не знает меня и требует объяснений. Не в моей власти передать тебе себя с помощью хилого ветра слов. Я — гора. Гору можно созерцать, всматриваясь. Тачка вряд ли тебе в помощь.
Как же я объясню тебе то, что не было услышано твоей любовью? Как мне заговорить? Слова бывают недостойными, неблаговидными. Я рассказывал тебе о моих воинах в пустыне. Молча смотрел я на них вечером, накануне сражения. На них покоилось царство. Ради царства они завтра умрут. Смерть для них станет преображением. Я знал подлинность их рвения и преданности. Чем мне был в помощь хилый ветер слов? Все их жалобы на колючки, на скудный ужин, ненависть к капралу, горечь от собственной жертвенности?.. Так ли они должны были говорить! Но я опасаюсь патетически глаголящих воинов. Если он готов умереть за своего капрала, то, скорее всего, умереть ему будет некогда, раз он так занят творением своего чувствительного повествования. Я не доверяю гусенице, влюбленной в крылья. Она не найдет времени запеленаться в кокон. Я глух к ветру слов, и в моем солдате вижу то, что он есть, а не то, что он говорит. В сражении он прикроет капрала собственной грудью. Мой друг — это точка зрения, с какой он смотрит. Я должен услышать, откуда он говорит, ибо он — особое царство и неистощимый запас. Он может молчать и переполнять меня своим молчанием. Я могу смотреть его глазами, и мир для меня откроется иным. Но от моего друга я требую, чтобы он понимал, откуда говорю я. Только тогда он меня услышит. А слова все дразнятся и дразнятся, показывая друг другу язык…
(Экзюпери, Цитадель)
SSH
I accept you for who you are. Perhaps you have kleptomania, and you stick gold trinkets in your pocket that catch your eye, but you are also a poet. I will accept you for the love of poetry. And loving my golden trinkets, I’ll hide them.
Perhaps the secrets entrusted to you seem to you to be an adornment no less beautiful than a diamond necklace for a woman. She goes in it for a holiday. Rare stones surround her with a halo of mysterious significance. But you are also a dancer. I will accept you out of respect for the dances, but out of respect for the secrets about them I will keep silent before you.
Perhaps you are just my friend. I will accept you simply out of love for you, as you are. If you're chrome, I won’t ask you to dance. If you don’t love one or the other, I won’t invite them together with you. If hungry, feed.
I will not divide you into parts to know better. You are not this act, and not another, and not the sum of these actions. I will not judge you either by these words or by these actions. About words and deeds I will judge by you.
But you must accept me as well. I have nothing to do with a friend who does not know me and needs explanation. It is not in my power to convey myself to you with the help of a feeble wind of words. I am a mountain. The mountain can be contemplated by peering. Wheelbarrow is unlikely to help you.
How can I explain to you what was not heard by your love? How do I speak? Words are unworthy, unseemly. I told you about my desert warriors. I silently looked at them in the evening, on the eve of the battle. The kingdom rested on them. For the sake of the kingdom, they will die tomorrow. Death for them will be a transformation. I knew the authenticity of their zeal and devotion. What was the weak wind of words to help me with? All their complaints about thorns, meager dinner, hatred of corporal, bitterness from their own sacrifice? .. So they had to talk! But I fear the pathetically verbally warriors. If he is ready to die for his corporal, then most likely he will not have time to die, since he is so busy creating his sensitive story. I do not trust the caterpillar in love with wings. She will not find time to swaddle in a cocoon. I am deaf to the wind of words, and in my soldier I see what he is, and not what he says. In battle, he will cover the corporal with his own chest. My friend is the point of view from which he is looking. I must hear where he is speaking from, for he is a special kingdom and an inexhaustible supply. He can be silent and overwhelm me with his silence. I can look through his eyes, and the world will open for me different. But from my friend, I demand that he understand where I'm talking from. Only then will he hear me. And the words are all teased and teased, showing each other the language ...
(Exupery, Citadel)
I accept you for who you are. Perhaps you have kleptomania, and you stick gold trinkets in your pocket that catch your eye, but you are also a poet. I will accept you for the love of poetry. And loving my golden trinkets, I’ll hide them.
Perhaps the secrets entrusted to you seem to you to be an adornment no less beautiful than a diamond necklace for a woman. She goes in it for a holiday. Rare stones surround her with a halo of mysterious significance. But you are also a dancer. I will accept you out of respect for the dances, but out of respect for the secrets about them I will keep silent before you.
Perhaps you are just my friend. I will accept you simply out of love for you, as you are. If you're chrome, I won’t ask you to dance. If you don’t love one or the other, I won’t invite them together with you. If hungry, feed.
I will not divide you into parts to know better. You are not this act, and not another, and not the sum of these actions. I will not judge you either by these words or by these actions. About words and deeds I will judge by you.
But you must accept me as well. I have nothing to do with a friend who does not know me and needs explanation. It is not in my power to convey myself to you with the help of a feeble wind of words. I am a mountain. The mountain can be contemplated by peering. Wheelbarrow is unlikely to help you.
How can I explain to you what was not heard by your love? How do I speak? Words are unworthy, unseemly. I told you about my desert warriors. I silently looked at them in the evening, on the eve of the battle. The kingdom rested on them. For the sake of the kingdom, they will die tomorrow. Death for them will be a transformation. I knew the authenticity of their zeal and devotion. What was the weak wind of words to help me with? All their complaints about thorns, meager dinner, hatred of corporal, bitterness from their own sacrifice? .. So they had to talk! But I fear the pathetically verbally warriors. If he is ready to die for his corporal, then most likely he will not have time to die, since he is so busy creating his sensitive story. I do not trust the caterpillar in love with wings. She will not find time to swaddle in a cocoon. I am deaf to the wind of words, and in my soldier I see what he is, and not what he says. In battle, he will cover the corporal with his own chest. My friend is the point of view from which he is looking. I must hear where he is speaking from, for he is a special kingdom and an inexhaustible supply. He can be silent and overwhelm me with his silence. I can look through his eyes, and the world will open for me different. But from my friend, I demand that he understand where I'm talking from. Only then will he hear me. And the words are all teased and teased, showing each other the language ...
(Exupery, Citadel)
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Полина Антоневич
