СКАЗКА О ЛЮБВИ Однажды одна юная, но очень...

СКАЗКА О ЛЮБВИ

Однажды одна юная, но очень смелая особа решила узнать, что такое любовь, и отправилась, как это водится, к волшебнице, которая жила на зеленом холме за облаком. Волшебница услышала просьбу девушки и рассмеялась:
— Что же ты милая ко мне пришла? За этим обычно к принцам ходят, коих нынче развелось великое множество: все покажут и научат.

— К принцам уже ходила, — грустно ответила девушка, — и теперь хочу убедиться — правильно ли я понимаю, что такое любовь.

— Ну, хорошо, — ответила с пониманием волшебница, — попробуем разобраться!

— Возможно, — предположила девушка, — любовь — это, когда я чувствую, как меня неудержимо тянет к принцу, словно никто и никогда не окажется лучше него?

— Это — влюбленность, — ответила волшебница с теплой улыбкой.

— Возможно, — продолжала девушка, — любовь — это, когда я чувствую страстное желание оказаться в объятиях принца?

— Это — вожделение, — ответила волшебница, задорно подмигнув.

— Тогда, может быть, любовь — это, когда я скучаю по нему?

— Это — привязанность, ответила волшебница, прикрыла глаза, и казалось, о чем-то задумалась.

— Тогда чем любовь отличается от влюбленности? — спросила девушка.

— Влюбленность, дорогая, — это тяга к принцу, который живет исключительно в твоем воображении. А в любви образ любимого — реален, — ответила волшебница.

— Что значит «образ реален»? — озадачилась девушка.

— Любя, ты любишь «реального» принца со всеми его недостатками! — говорила волшебница, — Поэтому любовь возможна только, когда ты принца успела хорошенько узнать: все его привычки, закидоны, достоинства и недостатки. Мы любим, когда пониманием и принимаем настоящего человека!

— А чем отличается страсть от любви?

— Любовь спокойна и «равномерна».

— И что же? Любовь исключает влюбленность, вожделение и привязанность?

— Ну, — улыбнулась волшебница, — иногда бывает все и сразу, поэтому любовь так сложно различить среди всех этих «персистенций».

— Кажется, я запуталась, — грустно ответила девушка.

В это время мимо холма волшебницы проходил ее молодой ученик.

— Вовремя! — воскликнула волшебница, глядя на своего ученика. — Сейчас он нам все расскажет и наглядно покажет!

— Покажет? — переспросила смущенно девушка.

Волшебница подозвала своего ученика — юного чародея, что-то шепнула ему на ухо, и удалилась. Ученик спокойно подошел к девушке и начал говорить:

— Любовь — это приятие и понимание! — говорил юный чародей, закатив глаза к небу. — Это чистое, утонченное переживание глубинного родства... — произнес он, чуть краснея. — Без всяких алхимических примесей любовь совершенно идентична, как в отношениях с принцами, так и в дружбе друзей! Романтической любовь делается от примеси привязанности, вожделения и влюбленности, добавляя любви острых ощущений! — ученик волшебницы тараторил, как на лекции, даже не глядя на удивленную девушку. — Дружбу может сопровождать привязанность, но алхимическая примесь вожделения портит весь состав компонентов и дружба кончается. Любовь проявляется, когда мы способны пройти на внутреннюю территорию человека, при этом, не испугавшись образов, которые там увидим.

— Стойте-стойте! — перебила девушка юного чародея. — Какая еще внутренняя территория? Что Вы такое говорите?

— Сейчас покажу!

Мир перед глазами девушки побледнел, и растворился в сером тумане, из которого постепенно начали проступать очертания огромного замка. Теперь рядом с ней стояла волшебница.

— Где мы? — спросила девушка.

— Мы — на внутренней территории моего ученика, — ответила волшебница.

— Что это значит?

— Ну, это значит, что сейчас я тебе покажу на живом примере, что такое любовь.

— Так сразу? А что это за замок?

— Не пугайся! Это — музей внутренних артефактов моего ученика. В каком-то смысле — это он сам и есть!

Приблизившись к музею, девушка увидела, что его стены опоясывали витрины, за которыми можно было увидеть мириады изящных образов, каждый из которых изображал ученика волшебницы в благовидном свете.

— На этих витринах мой ученик — хозяин музея — повесил рекламу экспонатов, которые якобы хранятся в музее. Обычно на витрине рекламируется все самое лучшее и красивое. А то, что в некоторых помещениях музея нас поджидают всякие «страшилки», на витринах обычно не указывается. А уж про «комнату страха», так вообще никто не знает. Даже сам хозяин побаивается туда ходить, — говорила волшебница заговорщицким шепотом, — но я могу тебя и туда сводить, если пожелаешь!

— Нет уж, не хочу! Вы же хотели показать мне любовь?

— Пойдем, — и волшебница повела девушку внутрь музея.

В первом поверхностном помещении уже располагались разные незамысловатые экспонаты и картины, но странное дело: и в этом помещении, большую часть площади занимали пыльные колонны витрин и кипы рекламных проспектов, — изображавших ученика волшебницы в разных образах.

— Это — реклама других помещений музея, — пояснила волшебница, — при этом, в каждом проспекте нам дают четко понять, что просто так в эти помещения нас никто не впустит. Здесь мы с собой должны иметь толстую пачку местной валюты, или хороший кредит доверия. И если этот кредит у нас есть…

— Что тогда? — спросила девушка?

— Тогда мы идем дальше! — и волшебница повела девушку в следующий выставочный зал музея, где висело множество картин, о которых почему-то не было ничего сказано ни на витринах, ни в рекламных проспектах. Некоторые картины девушку пугали, иные удивляли и завораживали. Картины, как пояснила волшебница, изображали разные ситуации из воображения и «реального» прошлого ее ученика.

— Мы должны быть очень осторожны, — тихо произнесла волшебница, — чтобы не задеть неловким движением, или неосторожной фразой какой-нибудь хрупкий предмет этого психического пространства.

Где-то, в углу большого зала девушка увидела раненого зверя. Он смирно сидел в огромной клетке с табличкой «Тень».

— Когда-то этот зверь был настоящим монстром — страшным огнедышащим драконом властолюбия, — пояснила волшебница. — Он охранял этот зал, а временами то и дело вырывался из комнаты на поверхность, громил все витрины, рвал рекламные проспекты, покусывал посетителей музея, удивляя всех своим бешенством и коварством. Мало того, что зверь ревностно удерживал территорию личного пространства моего ученика, так временами он позволял себе похозяйничать и на поверхности его сознания: на стенах музея до сих пор видны следы его когтей. — Волшебница развела руками. — Но с годами мой ученик понял, что дальше бояться уже некуда, и начал заходить в эту комнату, и бороться с монстром за территорию своего собственного сознания. Это продолжалось долго. Борьба ни к чему не приводила. Она только тренировала зверя: делала его еще сильней и страшней. После очередной битвы зверь затихал, но потом вырывался, и в бешенстве пуще прежнего крушил все на своем пути. И тогда мой ученик — хозяин музея решил попробовать действовать иначе. Оставив клинок, он взял с собой кормежку, и попытался приручить зверя. Со временем у него получилось. Иногда хозяин выводил зверя на поверхность погулять под присмотром на привязи, распугивая всех, кто был рядом. Когда зверь стал послушным, мой ученик смог не только сам свободно гулять по этой комнате, но и впускать в нее других, как сейчас.

В это время юный чародей появился, словно, из ниоткуда. Он стоял у клетки со зверем, поглаживая его огромную мохнатую морду.

— Не бойся! Он тебя не тронет, — и ученик волшебницы подозвал девушку ближе.

— Вот здесь — мой темный попутчик... — говорил он, указывая на зверя. — Смотри, какие большие у него клыки. Кровь на них уже подсохла: он давно не выходил на охоту. Сейчас — он не такой кровожадный, как в прошлом, и за его спиной видны пока еще совсем небольшие, но теперь уже золотые крылья. Мы с ним нашли общий язык, и он понимает, что без меня ему не выжить. А еще он чувствует, как постепенно преображается под моим чутким присмотром. Когда-нибудь он станет волшебным зверем справедливой силы и смелости, и тогда сможет гулять на поверхности без всякого присмотра. Именно поэтому я не стал его убивать, выдирая из себя его сущность с кусками моей собственной плоти.

Девушка осматривала пространство и остановила взгляд на проходе в следующее помещение, из которого струился лучезарный свет.

— В той комнате я храню кристальные сферы, — говорил ученик. — Они хрупкие, поэтому я пока туда никого не пускаю. Они изумительно красивые: через них проходит звук и свет, порождая гармоничную музыку сфер и радужные облака блаженства. В этих сферах уже начинает отражаться сущность любви, как приятия. И в этом приятии я начинаю растворяться. Сначала я не мог и шагу ступить в этой комнате т. к. ее охраняет строгий страж совести. Они со зверем в ладах, а иногда мне кажется, что они — «одно». Все, что я делал в предыдущих помещениях музея, оставляло во мне осадок. И у самого входа в комнату, страж совести начинал выжигать этот осадок страшным огнем стыда и чувства вины. Это было невыносимо. Но эти сферы настолько красивы, что я терпел. Однажды, когда я еще только-только начал делать осторожные шаги в этой комнате, я решил показать ее одной своей подруге — юной чародейке. Страж был к ней суров, и она отчаянно убежала, разбив одну из моих радужных сфер. И поэтому я пока не впускаю туда тех, кто имеет свой «осадок» пути, потому что их стыд почти тут же сменяется на раздражение, которым управляет их зверь из предыдущей комнаты.

— Из комнаты сфер тоже есть выход? — полюбопытствовала девушка.

— Да, это — последняя дверь пространства индивидуальности, — ответил юный чародей.

— А что находится за ней? — Спросила девушка.

— За ней, то есть за пределами индивидуальности — парадоксальное «помещение», в которое ведут последние двери всех существ на свете.

— Что там? Что в этом помещении?

— Психический бриллиант нашей души.

— Чтобы понять и принять другого, — заговорила волшебница, — мы должны научиться понимать и принимать самих себя. Иначе мы будем склонны влюбляться, но не любить, иначе в отношениях мы останемся как дети, на уровне страстных, иногда красивых мелодрам, но так и не откроемся для настоящей близости на