Восьмидесятники
Слушайте, недавно осознал совершенно непереносимый факт – люди, родившиеся в 90-х, уже после развала СССР – умеют говорить, читать, писать, работать менеджерами отделов, руководить молодежными политическими организациями, брать ипотеку, открывать общества с ограниченной ответственностью, стрелять из стечкиных, покупать BMW, заводить семью и даже рожать детей! Еще в недалеком прошлом казалось, что 92-го года рождения – это ясли, в лучшем случае детский сад, что-то очень молодое, появившееся на свет совсем недавно, а тут ты натыкаешься в какой-нибудь криминальной хронике на бородатого детину с татуировками, и оказывается, что он родился в 90-х.
Это свершившийся ужас, аксиома – мы, восьмидесятники, больше не считается «молодыми людьми». Я привык быть младше всех. Младше всех в классе, младше всех в универе, младше всех на работе, младше всех среди детей отцовских друзей. Это придавало энтузиазма, наполняло обманчивым оптимизмом. «Ну, все еще впереди!». Ты молод, успешен, у тебя есть фора – фора времени. Тебе представлялось, что так будет всегда. Младше всех, а значит, сравнительно – лучше всех.
Затем, постепенно, пошли сигналы – девочка из HR оказывается 88-го. Муниципальный депутат 89-го. Владелец популярного youtube-канала 91-го, стартапер-миллионер - 92-го.
И сладкая истома восьмидесятчества сходит на нет. Молодость больше не может служить оправданием. Мы стали теми, с кем с бахвальством конкурировали в юности. В нашей юности, которой не стало. Число «30» приближается со скоростью японского поезда. Уже давно пора подвести первые итоги, а ты до сих пор ведешь себя как подросток. Время сыплется, как песок сквозь пальцы, а ты все еще так внутренне молод, что можешь позволить себе настолько заезженное сравнение, не говоря уже о «сладкой истоме».
Что дальше? Кардиограммы. Диета. Седина. Ты лепил армии из пластилина, они же, пальцем обводя их прямоугольником, посылают армии в бой на планшете. Ты учил английский язык по зеленому медведю Muzzy (“I’m Corvax!”), они на английском пишут аналитические статьи в Foreign Affairs. Я стал бояться узнавать чужой возраст и подумывать о том, чтобы скрывать свой. Я с благодарностью смотрю на кассирш, спрашивающих у меня документы, и с натянутым подозрением – на присланные резюме, где виднеется заклятая девятка. Девятка, бывшая первым автомобилем многих наших отцов, но превратившаяся в штамп, герб, печать молодых наглецов, посмевших так быстро повзрослеть.
Время. Сука ты бессердечная.
Слушайте, недавно осознал совершенно непереносимый факт – люди, родившиеся в 90-х, уже после развала СССР – умеют говорить, читать, писать, работать менеджерами отделов, руководить молодежными политическими организациями, брать ипотеку, открывать общества с ограниченной ответственностью, стрелять из стечкиных, покупать BMW, заводить семью и даже рожать детей! Еще в недалеком прошлом казалось, что 92-го года рождения – это ясли, в лучшем случае детский сад, что-то очень молодое, появившееся на свет совсем недавно, а тут ты натыкаешься в какой-нибудь криминальной хронике на бородатого детину с татуировками, и оказывается, что он родился в 90-х.
Это свершившийся ужас, аксиома – мы, восьмидесятники, больше не считается «молодыми людьми». Я привык быть младше всех. Младше всех в классе, младше всех в универе, младше всех на работе, младше всех среди детей отцовских друзей. Это придавало энтузиазма, наполняло обманчивым оптимизмом. «Ну, все еще впереди!». Ты молод, успешен, у тебя есть фора – фора времени. Тебе представлялось, что так будет всегда. Младше всех, а значит, сравнительно – лучше всех.
Затем, постепенно, пошли сигналы – девочка из HR оказывается 88-го. Муниципальный депутат 89-го. Владелец популярного youtube-канала 91-го, стартапер-миллионер - 92-го.
И сладкая истома восьмидесятчества сходит на нет. Молодость больше не может служить оправданием. Мы стали теми, с кем с бахвальством конкурировали в юности. В нашей юности, которой не стало. Число «30» приближается со скоростью японского поезда. Уже давно пора подвести первые итоги, а ты до сих пор ведешь себя как подросток. Время сыплется, как песок сквозь пальцы, а ты все еще так внутренне молод, что можешь позволить себе настолько заезженное сравнение, не говоря уже о «сладкой истоме».
Что дальше? Кардиограммы. Диета. Седина. Ты лепил армии из пластилина, они же, пальцем обводя их прямоугольником, посылают армии в бой на планшете. Ты учил английский язык по зеленому медведю Muzzy (“I’m Corvax!”), они на английском пишут аналитические статьи в Foreign Affairs. Я стал бояться узнавать чужой возраст и подумывать о том, чтобы скрывать свой. Я с благодарностью смотрю на кассирш, спрашивающих у меня документы, и с натянутым подозрением – на присланные резюме, где виднеется заклятая девятка. Девятка, бывшая первым автомобилем многих наших отцов, но превратившаяся в штамп, герб, печать молодых наглецов, посмевших так быстро повзрослеть.
Время. Сука ты бессердечная.
Eighties
Listen, I recently realized a completely unbearable fact - people born in the 90s, after the collapse of the USSR - know how to speak, read, write, work as department managers, manage youth political organizations, take a mortgage, open a limited liability company, shoot from stechkins, buy a BMW, start a family and even give birth to children! In the recent past, it seemed that the 92nd year of birth was a day nursery, at best a kindergarten, something very young, which had been born recently, and here you come across in some criminal chronicle a bearded man with tattoos, and it turns out that he was born in the 90s.
This is an accomplished horror, an axiom - we, the eighties, are no longer considered “young people”. I used to be the youngest. The youngest in the class, the youngest in the university, the youngest at work, the youngest among the children of their father's friends. It gave enthusiasm, filled with deceptive optimism. "Well, still to come!" You are young, successful, you have a handicap - a handicap of time. It seemed to you that it will always be so. Younger than all, which means comparatively better than everyone.
Then, gradually, the signals went - the girl from HR turns out to be 88th. Municipal deputy of the 89th. Owner of the popular youtube channel of the 91st, startup-millionaire - of the 92nd.
And the sweet languor of eighty comes to naught. Youth can no longer be an excuse. We became the ones we competed with bragging in our youth. In our youth, which did not become. The number "30" is approaching at the speed of a Japanese train. It’s high time to take the first results, and you still behave like a teenager. Time is pouring like sand through your fingers, and you are still so internally young that you can afford such a hackneyed comparison, not to mention the “sweet languor”.
What's next? Cardiograms. Diet. Gray hair. You sculpted armies from plasticine, but they, drawing a rectangle with your finger, send armies into battle on a tablet. You learned English from the Muzzy green bear (“I’m Corvax!”), They write analytical articles in Foreign Affairs in English. I became afraid to learn someone else's age and to think about how to hide my own. I gratefully look at the cashier asking me for documents, and with strained suspicion - at the sent resumes, where you can see the sworn nine. Nine, the first car of many of our fathers, but turned into a stamp, coat of arms, the seal of young impudent people who dared to grow up so quickly.
Time. Bitch you are heartless.
Listen, I recently realized a completely unbearable fact - people born in the 90s, after the collapse of the USSR - know how to speak, read, write, work as department managers, manage youth political organizations, take a mortgage, open a limited liability company, shoot from stechkins, buy a BMW, start a family and even give birth to children! In the recent past, it seemed that the 92nd year of birth was a day nursery, at best a kindergarten, something very young, which had been born recently, and here you come across in some criminal chronicle a bearded man with tattoos, and it turns out that he was born in the 90s.
This is an accomplished horror, an axiom - we, the eighties, are no longer considered “young people”. I used to be the youngest. The youngest in the class, the youngest in the university, the youngest at work, the youngest among the children of their father's friends. It gave enthusiasm, filled with deceptive optimism. "Well, still to come!" You are young, successful, you have a handicap - a handicap of time. It seemed to you that it will always be so. Younger than all, which means comparatively better than everyone.
Then, gradually, the signals went - the girl from HR turns out to be 88th. Municipal deputy of the 89th. Owner of the popular youtube channel of the 91st, startup-millionaire - of the 92nd.
And the sweet languor of eighty comes to naught. Youth can no longer be an excuse. We became the ones we competed with bragging in our youth. In our youth, which did not become. The number "30" is approaching at the speed of a Japanese train. It’s high time to take the first results, and you still behave like a teenager. Time is pouring like sand through your fingers, and you are still so internally young that you can afford such a hackneyed comparison, not to mention the “sweet languor”.
What's next? Cardiograms. Diet. Gray hair. You sculpted armies from plasticine, but they, drawing a rectangle with your finger, send armies into battle on a tablet. You learned English from the Muzzy green bear (“I’m Corvax!”), They write analytical articles in Foreign Affairs in English. I became afraid to learn someone else's age and to think about how to hide my own. I gratefully look at the cashier asking me for documents, and with strained suspicion - at the sent resumes, where you can see the sworn nine. Nine, the first car of many of our fathers, but turned into a stamp, coat of arms, the seal of young impudent people who dared to grow up so quickly.
Time. Bitch you are heartless.
У записи 18 лайков,
4 репостов.
4 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Надя Космосова
