Она сказала: "Он уже уснул", —
задернув полог над кроваткой сына,
и верхний свет неловко погасила,
и, съежившись, халат упал на стул.
Мы с ней не говорили про любовь.
Она шептала что-то, чуть картавя,
звук "р", как виноградину, катая
за белою оградою зубов.
"А знаешь: я ведь плюнула давно
на жизнь свою. И вдруг так огорошить!
Мужчина в юбке. Ломовая лошадь.
И вдруг — я снова. Смешно?"
Быть благодарным — это был мой долг.
Ища защиты в беззащитном теле,
зарылся я, зафлаженный, как волк,
в доверчивый сугроб ее постели.
Но, как волчонок загнанный, одна,
она в слезах мне щеки обшептала,
и то, что благодарна мне она,
меня стыдом студеным обжигало.
Мне б окружить ее блокадой рифм,
теряться, то бледнея, то краснея,
но женщина! меня! благодарит!
за то, что я! мужчина! нежен с нею!
Как получиться в мире так могло?
Забыв про смысл ее первопричинный,
мы женщину сместили. Мы ее
унизили до равенства с мужчиной.
Какой занятный общества этап,
коварно подготовленный веками:
мужчины стали чем-то вроде баб,
а женщины — почти что мужиками.
О Господи, как сгиб ее плеча
мне вмялся в пальцы голодно и голо
и как глаза неведомого пола
преображались в женские, крича!
Потом их сумрак полузаволок.
Они мерцали тихими свечами...
Как мало надо женщине, — мой Бог! —
чтобы ее за женщину считали.
Евгений Евтушенко
задернув полог над кроваткой сына,
и верхний свет неловко погасила,
и, съежившись, халат упал на стул.
Мы с ней не говорили про любовь.
Она шептала что-то, чуть картавя,
звук "р", как виноградину, катая
за белою оградою зубов.
"А знаешь: я ведь плюнула давно
на жизнь свою. И вдруг так огорошить!
Мужчина в юбке. Ломовая лошадь.
И вдруг — я снова. Смешно?"
Быть благодарным — это был мой долг.
Ища защиты в беззащитном теле,
зарылся я, зафлаженный, как волк,
в доверчивый сугроб ее постели.
Но, как волчонок загнанный, одна,
она в слезах мне щеки обшептала,
и то, что благодарна мне она,
меня стыдом студеным обжигало.
Мне б окружить ее блокадой рифм,
теряться, то бледнея, то краснея,
но женщина! меня! благодарит!
за то, что я! мужчина! нежен с нею!
Как получиться в мире так могло?
Забыв про смысл ее первопричинный,
мы женщину сместили. Мы ее
унизили до равенства с мужчиной.
Какой занятный общества этап,
коварно подготовленный веками:
мужчины стали чем-то вроде баб,
а женщины — почти что мужиками.
О Господи, как сгиб ее плеча
мне вмялся в пальцы голодно и голо
и как глаза неведомого пола
преображались в женские, крича!
Потом их сумрак полузаволок.
Они мерцали тихими свечами...
Как мало надо женщине, — мой Бог! —
чтобы ее за женщину считали.
Евгений Евтушенко
She said: "He already fell asleep," -
having drawn the canopy over the son’s bed,
and the upper light awkwardly extinguished
and, cringing, the robe fell on a chair.
We did not talk about love.
She whispered something, a little burry,
the sound "r", like a grape, rolling
behind a white fence of teeth.
"Do you know: I spat for a long time
to your life. And suddenly so bewitching!
A man in a skirt. Draft horse.
And suddenly - I again. Is that funny? "
To be thankful was my duty.
Seeking protection in a defenseless body
I buried, flayed like a wolf,
in the gullible snowdrift of her bed.
But, like a wolf pounded, alone,
she whispered my cheeks in tears
and that she is grateful to me
it burned me with shame.
I would have to surround her with a blockade of rhymes
get lost, then turning pale, then blushing,
but a woman! me! thanks!
for me! the man! gentle with her!
How could this happen in the world?
Forgetting the meaning of its root cause,
we replaced the woman. We her
humiliated to equality with a man.
What a busy stage of society,
crafty prepared for centuries:
men have become like women
and women are almost men.
Oh lord how the bend of her shoulder
I hung in my fingers hungry and naked
and like the eyes of an unknown sex
transformed into women, screaming!
Then their dusk half-barrels.
They flickered with quiet candles ...
How little a woman needs - my God! -
to be considered a woman.
Evgeny Evtushenko
having drawn the canopy over the son’s bed,
and the upper light awkwardly extinguished
and, cringing, the robe fell on a chair.
We did not talk about love.
She whispered something, a little burry,
the sound "r", like a grape, rolling
behind a white fence of teeth.
"Do you know: I spat for a long time
to your life. And suddenly so bewitching!
A man in a skirt. Draft horse.
And suddenly - I again. Is that funny? "
To be thankful was my duty.
Seeking protection in a defenseless body
I buried, flayed like a wolf,
in the gullible snowdrift of her bed.
But, like a wolf pounded, alone,
she whispered my cheeks in tears
and that she is grateful to me
it burned me with shame.
I would have to surround her with a blockade of rhymes
get lost, then turning pale, then blushing,
but a woman! me! thanks!
for me! the man! gentle with her!
How could this happen in the world?
Forgetting the meaning of its root cause,
we replaced the woman. We her
humiliated to equality with a man.
What a busy stage of society,
crafty prepared for centuries:
men have become like women
and women are almost men.
Oh lord how the bend of her shoulder
I hung in my fingers hungry and naked
and like the eyes of an unknown sex
transformed into women, screaming!
Then their dusk half-barrels.
They flickered with quiet candles ...
How little a woman needs - my God! -
to be considered a woman.
Evgeny Evtushenko
У записи 7 лайков,
3 репостов.
3 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Лизавета Сухова
