Каждый город хорош в свое время и при наличие определенных целей. Керчь - если лето\море\пляж, барышни в купальниках; кафешки, в которых движуха происходит преимущественно на летних верандах, беззаботные отдыхающие, шелест ветра, шелест бабла, солнечные очки, вот это все; ну или если ты пенсионер. В противном случае в прохладное время года ловить здесь практически нечего. Периодически приключаются диалоги вроде: «Здравствуйте, мне бы локальную симку для Интернета» - «Тут нет такого…» - «??????» - «Есть 2G» - «Шито это?!?!». Занавес опускается.
Киев в любое время года располагает к романтическим прогулкам. И революциям - наверное, чтобы уравновесить сказочный романтизм Андреевского, блаженную тишину Мариинского парка, в котором лишь непуганные парочки подростков целуются на скамейках; европейскую игрушечность улицы Петра Сагайдачного и фуникулер, объединяющий весь этот живописный маршрут.
В Москве хорошо работать, не помня себя, оглушать себя работой, чтобы больше ни о чем не вспоминать и упорно пытаться выстроить свой оазис мира и покоя среди этой гудящей АЭС, но тут это стоит больше денег и энергии, чем во многих иных местах. Но мы упорны, и даже осознавая сей факт, продолжаем гнуть свою линию, рассчитывая - кто на случай, кто на талант, кто на удачу.
В Питере прекрасно предаваться свинцовой серой меланхолии и неспешным размышлениям о высоком, либо просто обратиться в зрение и созерцать всю эту немыслимую красоту, всякий раз подвергая сомнению тот факт, что она может быть рукотворна; возможно, город так и создали на небесах, и в готовом виде доставили на землю…
А в Новоалексеевке (крайняя точка, куда нынче упирается состав Киев - ну хоть что-нибудь в Крыму, откуда потом на перекладных до границы), в Новоалексеевке хорошо сидеть в привокзальном генделике, слушать картавого, лишенного напрочь и слуха и голоса певца, натужно затягивающего очередной кавер на Лепса, неспешно напиваться, припоминая цитату из Луперкаля: «а за окном тот же вид и поныне, будто скуку трахнуло уныние», и поражаться точности подобранных слов; и знать, что поезд унесет тебя отсюда навеки через 41,40, 39 минут...
Киев в любое время года располагает к романтическим прогулкам. И революциям - наверное, чтобы уравновесить сказочный романтизм Андреевского, блаженную тишину Мариинского парка, в котором лишь непуганные парочки подростков целуются на скамейках; европейскую игрушечность улицы Петра Сагайдачного и фуникулер, объединяющий весь этот живописный маршрут.
В Москве хорошо работать, не помня себя, оглушать себя работой, чтобы больше ни о чем не вспоминать и упорно пытаться выстроить свой оазис мира и покоя среди этой гудящей АЭС, но тут это стоит больше денег и энергии, чем во многих иных местах. Но мы упорны, и даже осознавая сей факт, продолжаем гнуть свою линию, рассчитывая - кто на случай, кто на талант, кто на удачу.
В Питере прекрасно предаваться свинцовой серой меланхолии и неспешным размышлениям о высоком, либо просто обратиться в зрение и созерцать всю эту немыслимую красоту, всякий раз подвергая сомнению тот факт, что она может быть рукотворна; возможно, город так и создали на небесах, и в готовом виде доставили на землю…
А в Новоалексеевке (крайняя точка, куда нынче упирается состав Киев - ну хоть что-нибудь в Крыму, откуда потом на перекладных до границы), в Новоалексеевке хорошо сидеть в привокзальном генделике, слушать картавого, лишенного напрочь и слуха и голоса певца, натужно затягивающего очередной кавер на Лепса, неспешно напиваться, припоминая цитату из Луперкаля: «а за окном тот же вид и поныне, будто скуку трахнуло уныние», и поражаться точности подобранных слов; и знать, что поезд унесет тебя отсюда навеки через 41,40, 39 минут...
Each city is good in due time and with certain goals. Kerch - if summer \ sea \ beach, young ladies in swimsuits; cafes in which the movement takes place mainly on summer verandas, carefree vacationers, the rustle of the wind, the rustling of dough, sunglasses, that's all; well, or if you are a senior citizen. Otherwise, in the cool season, there is practically nothing to catch here. Dialogs periodically happen, like: “Hello, I would have a local SIM for the Internet” - “There isn’t such a thing ...” - “??????” - “There is 2G” - “Is this awesome?!?!”. The curtain drops.
Kiev at any time of the year disposes to romantic walks. And the revolutions - probably to balance the fabulous romanticism of Andreevsky, the blissful silence of the Mariinsky Park, in which only frightened couples of teenagers kiss on the benches; the European toy of Petra Sagaidachnogo street and the funicular uniting this entire scenic route.
It’s good to work in Moscow without remembering yourself, stunning yourself with work, so as not to remember anything else and stubbornly trying to build your oasis of peace and quiet among this buzzing nuclear power plant, but here it costs more money and energy than in many other places. But we are persistent, and even realizing this fact, we continue to bend our line, counting - some on chance, some on talent, some on luck.
In St. Petersburg, it is wonderful to indulge in lead gray melancholy and unhurried thoughts about the high, or simply turn into eyesight and contemplate all this unthinkable beauty, every time casting doubt on the fact that it can be man-made; perhaps the city was created in heaven and delivered to the earth in finished form ...
And in Novoalekseyevka (the extreme point where the composition of Kiev now rests — well, at least something in the Crimea, from where they later crossroads to the border), in Novoalekseyevka it’s good to sit in the station gendelik, listen to the singer who is completely deprived of hearing and voice, strainingly tightening another cover on Leps, slowly getting drunk, recalling a quote from Lupercal: “but the window still looks the same as if boredom had been bored by despondency”, and marvel at the accuracy of the words chosen; and know that the train will take you away from here forever in 41.40, 39 minutes ...
Kiev at any time of the year disposes to romantic walks. And the revolutions - probably to balance the fabulous romanticism of Andreevsky, the blissful silence of the Mariinsky Park, in which only frightened couples of teenagers kiss on the benches; the European toy of Petra Sagaidachnogo street and the funicular uniting this entire scenic route.
It’s good to work in Moscow without remembering yourself, stunning yourself with work, so as not to remember anything else and stubbornly trying to build your oasis of peace and quiet among this buzzing nuclear power plant, but here it costs more money and energy than in many other places. But we are persistent, and even realizing this fact, we continue to bend our line, counting - some on chance, some on talent, some on luck.
In St. Petersburg, it is wonderful to indulge in lead gray melancholy and unhurried thoughts about the high, or simply turn into eyesight and contemplate all this unthinkable beauty, every time casting doubt on the fact that it can be man-made; perhaps the city was created in heaven and delivered to the earth in finished form ...
And in Novoalekseyevka (the extreme point where the composition of Kiev now rests — well, at least something in the Crimea, from where they later crossroads to the border), in Novoalekseyevka it’s good to sit in the station gendelik, listen to the singer who is completely deprived of hearing and voice, strainingly tightening another cover on Leps, slowly getting drunk, recalling a quote from Lupercal: “but the window still looks the same as if boredom had been bored by despondency”, and marvel at the accuracy of the words chosen; and know that the train will take you away from here forever in 41.40, 39 minutes ...
У записи 18 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Анастасия Лимаренко
