РОДИТЕЛИ И ДЕТИ
У Тургенева есть повесть "Фауст". Некто встречает свою давнюю знакомую Веру (имя это весьма популярно у русских писателей XIX века), замечательную молодую женщину, любящую жену и мать, и между ними возобновляются тёплые, дружеские отношения. У рассказчика, впрочем, они скоро разогреваются до более высокой температуры, но это не мешает их нормальному общению. Выясняется, что "...Вера Николаевна до сих пор не прочла ни одного романа, ни одного стихотворения - словом, ни одного, как она выражается, выдуманного сочинения! Это непостижимое равнодушие к возвышеннейшим удовольствиям ума меня рассердило. В женщине умной и, сколько я могу судить, тонко чувствующей, это просто непростительно.
- Что же, - спросил я, - вы положили себе за правило никогда таких книг не читать?
- Не пришлось, - отвечала она, - некогда было.
- Некогда! Я удивляюсь!.."
Причиной такого своеобразного отношения Веры к литературе оказалось воспитание, данное ей матерью, которую рассказчик когда-то знал:
"...Дочь любила её и верила ей слепо. Стоило г-же Ельцовой дать ей книжку и сказать: вот этой страницы не читай - она скорее предыдущую страницу пропустит, а уж не заглянет в запрещённую. Но и у г-жи Ельцовой были свои идеи фикс, свои коньки. Она, например, как огня боялась всего, что может действовать на воображение; а потому её дочь до семнадцатилетнего возраста не прочла ни одной повести, ни одного стихотворения... Я было раз попытался потолковать с г-жой Ельцовой об её коньке, хотя трудно было вовлечь её в разговор: она очень была молчалива. Она только головой покачала.
- Вы говорите, - сказала она наконец, - читать поэтические произведения и полезно, и приятно... Я думаю, надо заранее выбрать в жизни: или полезное, или приятное, и так уже решиться, раз навсегда. И я когда-то хотела соединить и то, и другое... Это невозможно и ведёт к гибели или к пошлости.
Да, удивительное существо была эта женщина, существо честное, гордое, не без фанатизма и суеверия своего рода. "Я боюсь жизни", сказала она мне однажды".
Рассказчик и Вера решают вместе читать "Фауста" (Почему именно Гёте? Почему бы не Пушкин, Лермонтов или Гоголь? А если иностранцы, то Шиллер, Шекспир или Данте? Каждый из них несёт эмоциональный заряд в тысячу раз мощнее, чем у "Фауста"... Впрочем, пусть разбираются литературоведы). И монументальный этот опус произвёл на веру столь глубокое впечатление, что она не только насмерть влюбилась в рассказчика, но, не успев даже завести с ним роман, заболела нервной горячкой, повторяла в бреду немецкие строки и за несколько дней сошла в могилу.
Вот такая печальная история. Можно, конечно, предъявить счёт мужу Веры. Он обязан был позаботиться о благополучии брака, о душевном и духовном состоянии жены, своей нежной супружеской любовью оградить и защитить её от чувственной катастрофы и нервной горячки. Но чего Бог не дал, в аптеке не купишь. Вина за трагедию и смерть Веры по повести прямо ложится на её сверхзаботливую мать.
Веру Николаевну убил "конёк" её матери, а точнее - словами самого Тургенева - её фанатизм и суеверие, её страх перед жизнью, убил духовно и физически.
Если молодых зайчат вырастить в тесной клетке, а потом выпустить, они радостно рванутся на волю, сделают несколько прыжков и попадают мёртвыми: не выдерживает дряблая, непривычная к нагрузкам сердечная мышца. Если маленького ребёнка держать в одиночестве дома, а потом пустить в среду сверстников, он станет тяжело болеть - и телом, из-за отсутствия иммунитета к инфекциям, и душой, из-за незнакомства с миром себе подобных. Если человек кутается, тщательно избегая сквозников и охлаждения, то малейшая простуда грозит обернуться для него тяжелым воспалением легких.
Примеры можно продолжать без конца, а смысл их предельно ясен: для здоровья требуется не изоляция от внешних воздействий, а, наоборот, выход навстречу им - разумеется, контролируемый и умеренный. На этом принципе строятся гигиена закаливания организма, и практика прививок от заразных болезней,
и всякое разумное воспитание молодой души.
Если наши дети познакомятся с браком и любовью без лицемерного умалчивания и ханжеской полуправды, то окружающая нас многоразличная мерзость потеряет свой взрывной потенциал. Если они получат широкое музыкальное образование, то их не привлечёт отрава "тяжелого металла". Если будут читать серьёзные книги и всерьёз говорить с нами про то добро и зло, которое там обнаружат, то их не удивят лолиты набоковых, тропики генри миллеров и ассортимент товаров в магазинах "для взрослых". (Почему мы, взрослые, должны априори считать себя извращенцами и маньяками?)
Если мы преодолеем свой страх перед жизнью, и у наших детей не будет страха перед этой мертвящей мерзостью. Если же мы станем заботиться об изоляции и контроле вместо просвещения и духовной гигиены, если мы усвоим себе роль надсмотрщиков и цензоров вместо добрых советчиков и заботливых друзей, то наши дети пойдут либо дорогой Веры Николаевны, либо в подворотню, где и получат в избытке всё то, от чего мы их пытались изолировать.
Иеромонах Макарий (Маркиш)
У Тургенева есть повесть "Фауст". Некто встречает свою давнюю знакомую Веру (имя это весьма популярно у русских писателей XIX века), замечательную молодую женщину, любящую жену и мать, и между ними возобновляются тёплые, дружеские отношения. У рассказчика, впрочем, они скоро разогреваются до более высокой температуры, но это не мешает их нормальному общению. Выясняется, что "...Вера Николаевна до сих пор не прочла ни одного романа, ни одного стихотворения - словом, ни одного, как она выражается, выдуманного сочинения! Это непостижимое равнодушие к возвышеннейшим удовольствиям ума меня рассердило. В женщине умной и, сколько я могу судить, тонко чувствующей, это просто непростительно.
- Что же, - спросил я, - вы положили себе за правило никогда таких книг не читать?
- Не пришлось, - отвечала она, - некогда было.
- Некогда! Я удивляюсь!.."
Причиной такого своеобразного отношения Веры к литературе оказалось воспитание, данное ей матерью, которую рассказчик когда-то знал:
"...Дочь любила её и верила ей слепо. Стоило г-же Ельцовой дать ей книжку и сказать: вот этой страницы не читай - она скорее предыдущую страницу пропустит, а уж не заглянет в запрещённую. Но и у г-жи Ельцовой были свои идеи фикс, свои коньки. Она, например, как огня боялась всего, что может действовать на воображение; а потому её дочь до семнадцатилетнего возраста не прочла ни одной повести, ни одного стихотворения... Я было раз попытался потолковать с г-жой Ельцовой об её коньке, хотя трудно было вовлечь её в разговор: она очень была молчалива. Она только головой покачала.
- Вы говорите, - сказала она наконец, - читать поэтические произведения и полезно, и приятно... Я думаю, надо заранее выбрать в жизни: или полезное, или приятное, и так уже решиться, раз навсегда. И я когда-то хотела соединить и то, и другое... Это невозможно и ведёт к гибели или к пошлости.
Да, удивительное существо была эта женщина, существо честное, гордое, не без фанатизма и суеверия своего рода. "Я боюсь жизни", сказала она мне однажды".
Рассказчик и Вера решают вместе читать "Фауста" (Почему именно Гёте? Почему бы не Пушкин, Лермонтов или Гоголь? А если иностранцы, то Шиллер, Шекспир или Данте? Каждый из них несёт эмоциональный заряд в тысячу раз мощнее, чем у "Фауста"... Впрочем, пусть разбираются литературоведы). И монументальный этот опус произвёл на веру столь глубокое впечатление, что она не только насмерть влюбилась в рассказчика, но, не успев даже завести с ним роман, заболела нервной горячкой, повторяла в бреду немецкие строки и за несколько дней сошла в могилу.
Вот такая печальная история. Можно, конечно, предъявить счёт мужу Веры. Он обязан был позаботиться о благополучии брака, о душевном и духовном состоянии жены, своей нежной супружеской любовью оградить и защитить её от чувственной катастрофы и нервной горячки. Но чего Бог не дал, в аптеке не купишь. Вина за трагедию и смерть Веры по повести прямо ложится на её сверхзаботливую мать.
Веру Николаевну убил "конёк" её матери, а точнее - словами самого Тургенева - её фанатизм и суеверие, её страх перед жизнью, убил духовно и физически.
Если молодых зайчат вырастить в тесной клетке, а потом выпустить, они радостно рванутся на волю, сделают несколько прыжков и попадают мёртвыми: не выдерживает дряблая, непривычная к нагрузкам сердечная мышца. Если маленького ребёнка держать в одиночестве дома, а потом пустить в среду сверстников, он станет тяжело болеть - и телом, из-за отсутствия иммунитета к инфекциям, и душой, из-за незнакомства с миром себе подобных. Если человек кутается, тщательно избегая сквозников и охлаждения, то малейшая простуда грозит обернуться для него тяжелым воспалением легких.
Примеры можно продолжать без конца, а смысл их предельно ясен: для здоровья требуется не изоляция от внешних воздействий, а, наоборот, выход навстречу им - разумеется, контролируемый и умеренный. На этом принципе строятся гигиена закаливания организма, и практика прививок от заразных болезней,
и всякое разумное воспитание молодой души.
Если наши дети познакомятся с браком и любовью без лицемерного умалчивания и ханжеской полуправды, то окружающая нас многоразличная мерзость потеряет свой взрывной потенциал. Если они получат широкое музыкальное образование, то их не привлечёт отрава "тяжелого металла". Если будут читать серьёзные книги и всерьёз говорить с нами про то добро и зло, которое там обнаружат, то их не удивят лолиты набоковых, тропики генри миллеров и ассортимент товаров в магазинах "для взрослых". (Почему мы, взрослые, должны априори считать себя извращенцами и маньяками?)
Если мы преодолеем свой страх перед жизнью, и у наших детей не будет страха перед этой мертвящей мерзостью. Если же мы станем заботиться об изоляции и контроле вместо просвещения и духовной гигиены, если мы усвоим себе роль надсмотрщиков и цензоров вместо добрых советчиков и заботливых друзей, то наши дети пойдут либо дорогой Веры Николаевны, либо в подворотню, где и получат в избытке всё то, от чего мы их пытались изолировать.
Иеромонах Макарий (Маркиш)
PARENTS AND CHILDREN
Turgenev has a story "Faust". Someone meets his old acquaintance Vera (the name is very popular among Russian writers of the 19th century), a wonderful young woman, a loving wife and mother, and warm, friendly relations resume between them. At the narrator, however, they soon warm up to a higher temperature, but this does not interfere with their normal communication. It turns out that "... Vera Nikolaevna has not yet read a single novel, not a single poem - in a word, not a single, as she puts it, fictional composition! This incomprehensible indifference to the sublime pleasures of the mind angered me. In a woman who is smart and how much I can judge, subtly feeling, it is simply unforgivable.
“Well,” I asked, “have you made it a rule to never read such books?”
“I didn’t have to,” she answered, “there was no time.”
- Once! I am surprised!.."
The reason for this peculiar attitude of Vera towards literature was the upbringing given to her by her mother, which the narrator once knew:
"... The daughter loved her and trusted her blindly. It was worth Mrs. Yeltsova to give her a book and say: don’t read this page - she will most likely skip the previous page, and will not look into the forbidden one. But Ms. Yeltsova also had her ideas are fixed, her skates. For example, she was afraid of fire like anything that could affect the imagination, but because her daughter, until she was seventeen years old, had not read a single story, not a single poem ... I tried to talk with Ms. Yeltsova about her skate, although it was difficult to draw her into the conversation: she was very silent. ko shook her head.
“You say,” she said at last, “to read poetry is both useful and pleasant ... I think that you have to choose in life: either useful or pleasant, and so already decide once and for all. And I once wanted to combine both one and the other ... This is impossible and leads to death or vulgarity.
Yes, an amazing creature was this woman, an honest, proud creature, not without fanaticism and a kind of superstition. "I'm scared of life," she once told me. "
The narrator and Vera decide to read Faust together (Why Goethe? Why not Pushkin, Lermontov or Gogol? And if they are foreigners, then Schiller, Shakespeare or Dante? Each of them carries an emotional charge a thousand times more powerful than that of Faust ... However, let literary scholars understand). And the monumental this opus made such a deep impression on faith that she not only fell in love with the narrator to death, but, not even having time to have an affair with her, fell ill with nervous fever, repeated German lines in delirium and went to the grave for several days.
Here is such a sad story. You can, of course, show the bill to Vera’s husband. He was obliged to take care of the welfare of the marriage, the spiritual and spiritual state of his wife, to protect and protect her from tender catastrophe and nervous fever with his tender conjugal love. But what God did not give, you can’t buy in a pharmacy. The guilt for the tragedy and death of Vera, according to the story, lies directly with her super-caring mother.
Vera Nikolaevna was killed by the “horse” of her mother, or rather, by the words of Turgenev himself — her fanaticism and superstition, her fear of life, were killed spiritually and physically.
If young people are raised to grow up in a tight cage, and then released, they joyfully rush into the wild, make a few jumps and fall dead: the flabby, unusual muscle load does not withstand the heart muscle. If you keep a small child alone at home, and then let peers enter the environment, he will become seriously ill - both with his body, due to the lack of immunity to infections, and his soul, because of his unfamiliarity with the world of his kind. If a person is wrapped up, carefully avoiding drafts and cooling, then the slightest cold threatens to turn into a severe pneumonia for him.
The examples can be continued without end, and their meaning is very clear: health does not require isolation from external influences, but, on the contrary, the way out to meet them is, of course, controlled and moderate. On this principle, hygiene of hardening the body, and the practice of vaccination against infectious diseases, are built
and all reasonable education of a young soul.
If our children get acquainted with marriage and love without hypocritical silence and hypocritical half-truths, then the various abominations surrounding us will lose their explosive potential. If they receive a broad musical education, they will not be attracted to the poison of the "heavy metal." If they read serious books and seriously talk to us about the good and evil that they find there, they will not be surprised by the Lolita Nabokovs, the tropics of Henry Millers and the assortment of goods in "adult" stores. (Why should we adults consider ourselves a priori perverts and maniacs?)
If we overcome our fear of life, and our children will not have fear of this deadly abomination. If we take care of isolation and control instead of enlightenment and spiritual hygiene, if we learn the role of supervisors and censors instead of good advisers and caring friends, then our children will go either to the road of Vera Nikolaevna, or to the gateway, where they will get all why we tortured them
Turgenev has a story "Faust". Someone meets his old acquaintance Vera (the name is very popular among Russian writers of the 19th century), a wonderful young woman, a loving wife and mother, and warm, friendly relations resume between them. At the narrator, however, they soon warm up to a higher temperature, but this does not interfere with their normal communication. It turns out that "... Vera Nikolaevna has not yet read a single novel, not a single poem - in a word, not a single, as she puts it, fictional composition! This incomprehensible indifference to the sublime pleasures of the mind angered me. In a woman who is smart and how much I can judge, subtly feeling, it is simply unforgivable.
“Well,” I asked, “have you made it a rule to never read such books?”
“I didn’t have to,” she answered, “there was no time.”
- Once! I am surprised!.."
The reason for this peculiar attitude of Vera towards literature was the upbringing given to her by her mother, which the narrator once knew:
"... The daughter loved her and trusted her blindly. It was worth Mrs. Yeltsova to give her a book and say: don’t read this page - she will most likely skip the previous page, and will not look into the forbidden one. But Ms. Yeltsova also had her ideas are fixed, her skates. For example, she was afraid of fire like anything that could affect the imagination, but because her daughter, until she was seventeen years old, had not read a single story, not a single poem ... I tried to talk with Ms. Yeltsova about her skate, although it was difficult to draw her into the conversation: she was very silent. ko shook her head.
“You say,” she said at last, “to read poetry is both useful and pleasant ... I think that you have to choose in life: either useful or pleasant, and so already decide once and for all. And I once wanted to combine both one and the other ... This is impossible and leads to death or vulgarity.
Yes, an amazing creature was this woman, an honest, proud creature, not without fanaticism and a kind of superstition. "I'm scared of life," she once told me. "
The narrator and Vera decide to read Faust together (Why Goethe? Why not Pushkin, Lermontov or Gogol? And if they are foreigners, then Schiller, Shakespeare or Dante? Each of them carries an emotional charge a thousand times more powerful than that of Faust ... However, let literary scholars understand). And the monumental this opus made such a deep impression on faith that she not only fell in love with the narrator to death, but, not even having time to have an affair with her, fell ill with nervous fever, repeated German lines in delirium and went to the grave for several days.
Here is such a sad story. You can, of course, show the bill to Vera’s husband. He was obliged to take care of the welfare of the marriage, the spiritual and spiritual state of his wife, to protect and protect her from tender catastrophe and nervous fever with his tender conjugal love. But what God did not give, you can’t buy in a pharmacy. The guilt for the tragedy and death of Vera, according to the story, lies directly with her super-caring mother.
Vera Nikolaevna was killed by the “horse” of her mother, or rather, by the words of Turgenev himself — her fanaticism and superstition, her fear of life, were killed spiritually and physically.
If young people are raised to grow up in a tight cage, and then released, they joyfully rush into the wild, make a few jumps and fall dead: the flabby, unusual muscle load does not withstand the heart muscle. If you keep a small child alone at home, and then let peers enter the environment, he will become seriously ill - both with his body, due to the lack of immunity to infections, and his soul, because of his unfamiliarity with the world of his kind. If a person is wrapped up, carefully avoiding drafts and cooling, then the slightest cold threatens to turn into a severe pneumonia for him.
The examples can be continued without end, and their meaning is very clear: health does not require isolation from external influences, but, on the contrary, the way out to meet them is, of course, controlled and moderate. On this principle, hygiene of hardening the body, and the practice of vaccination against infectious diseases, are built
and all reasonable education of a young soul.
If our children get acquainted with marriage and love without hypocritical silence and hypocritical half-truths, then the various abominations surrounding us will lose their explosive potential. If they receive a broad musical education, they will not be attracted to the poison of the "heavy metal." If they read serious books and seriously talk to us about the good and evil that they find there, they will not be surprised by the Lolita Nabokovs, the tropics of Henry Millers and the assortment of goods in "adult" stores. (Why should we adults consider ourselves a priori perverts and maniacs?)
If we overcome our fear of life, and our children will not have fear of this deadly abomination. If we take care of isolation and control instead of enlightenment and spiritual hygiene, if we learn the role of supervisors and censors instead of good advisers and caring friends, then our children will go either to the road of Vera Nikolaevna, or to the gateway, where they will get all why we tortured them
У записи 3 лайков,
0 репостов,
266 просмотров.
0 репостов,
266 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
