"Человеческая продуктивность, то есть способность к творчеству, характеризует ЛЮБОГО человека, если у него нет эмоциональных или психических отклонений."
"Нравственное богословие свидетельствует, что грех никогда не водворяется в человеке без его соизволения. Он никогда не действует в одиночку - один грех тянет за собой и другие. Они болезненно, до неузнаваемости, искажают внутренний облик человека и лишают его возможности познания и осуществления замысла Божиего. Человек утрачивает способность к осуществлению своего призвания, состоящего в любви, свободе и творчестве".
"Мы сталкиваемся и поныне с этими двумя мифами: одни уверяют нас в том, что творчество спасительно само по себе, другой - обнаруживает в творчестве только искушение, нечистоту, грех, избежать которых можно лишь отказавшись от всякого творчества. Стойкие приверженцы обскурантистского взгляда невольно впадают в манихейство. Не то чтобы творчество было вовсе свободно от греха, но оно не свободно именно в той мере, в какой не свободно от него любое человеческое бытие, любое человеческое проявление, будь то любовь, молитва и даже самопожертвование - плевелы, засеянные лукавым, возросли повсюду (см.: Мф. 13:25), а безгрешен лишь один Господь.
Очевидно и то, что страх перед культурой и творчеством имеет свои основания: "творческие" люди обнаруживают себя как горделивые, страстные и приверженные грехам. Но, во-первых, вовсе не факт, что именно творчество делает их таковыми. Во-вторых, творческая энергия иссякает именно в грешном человеке, и мы нередко оказываемся свидетелями утраты человеком своего таланта. В-третьих, большой вопрос: не являются ли сами обскуранты, отказавшиеся и от культуры, и от личного подвига творчества, не менее горделивыми, страстными и приверженными грехам? Известно, что предмет гордости вовсе не обуславливается своей ценностью: гордиться можно и своим невежеством, и своей глупостью, и даже своим грехом.
Дар творчества дан нам изначально, приумножение его вписано в сам замысел Божий о человеке, но дело самого человека, каким образом этим даром распоряжаться. Притча о зарытом таланте не позволяет от него отказаться даже из самых благих побуждений: "от греха подальше" (см.: Мф. 25:14-30)."
"Единственное, что необходимо человеку, принявшему дар, для его приумножения, - это смирение. Смирение - это и есть человеческое позволение Господу (Логосу, Слову) войти и вечерять с ним (ср.: Откр. 3:20). Послушание - это и есть согласие человека на то, чтобы ПРИГОТОВИТЬ МЕСТО Господу. "Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову" (Мф. 8:20), потому что в мире почти нет смиренных и послушных друзей Его. В своем высшем проявлении творчество и есть пребывание со Христом: преображение и обожение человека."
"И православному человеку нечего бояться творчества: если оно ещё возможно в мире, то именно в православной душе. Мы видим, как иссякает талант в современной богоборческой культуре, как старательно и тщетно его пытаются имитировать, какими жалкими выглядят эти потуги, затеи, "придумки".
В православной культуре есть всё. В ней есть даже свои "перформансы" и "инсталляции", до которых никогда не додуматься нынешним постмодернистам: как уже было сказано, лукавый не может ничего творить, он может лишь компилировать, копировать, пародировать то, что было создано Творцом или с Его помощью."
"Юродивый преподобный Симеон (память 21 июля ст. ст.) за несколько дней до великого землетрясения в Антиохии бегал по городу и ударял плетеным ремнем по каменным столбам, приговаривая: "Господь повелел тебе стоять крепко". Именно эти столбы и уцелели во время землетрясения. Как только люди начинали почитать его за святого, он тотчас совершал нечто такое, что должно было служить доказательством его безумия. Иногда он ходил хромая, иногда - подскакивая, иногда ползал по земле, колотя ногами. А то вдруг сплетал венок из маслины и трав и, возложив на голову, ходил по городу, помахивая ветвью. То его можно было видеть сидящим на плечах блудницы, причем вторая блудница била его при этом ремнем, то - таскающим за собой по городу привязанного за ногу дохлого пса. То - вбежав на амвон, он швырял в женщин орехи, то, сняв с себя одежду и намотав её себе на голову, вбегал в женскую баню. Известен случай, когда юродивый исцелил человека с бельмом на глазу, помазав его горчицей и приказав умыться уксусом с чесноком. Исцеление он сопроводил словами: "Не воруй же коз у соседа".
Блаженный Николай Саллос Псковский (память 28 февраля ст. ст.) появился перед Иваном Грозным, прыгая на "оседланной" палочке и приговаривая: "Иванушка, Иванушка, покушай хлеба-соли, а не человечьей крови". А потом предложил ему кусок кровавого мяса. "Я - христианин и в пост мяса не ем", - возмутился царь. "А кровь христианскую пьёшь?" - спросил юродивый.
Один из монастырских иноков сказал в шутку блаженному Исаакию Печерскому (память 14 февраля ст. ст.): "Исаакий! Вот сидит ворон, иди и поймай его". Поклонившись до земли, Исаакий подошел, взял ворона и принес его в поварню к инокам.
Юродивые блаженные Николай Кочанов (память 27 июля ст. ст.) и Феодор (19 января ст. ст.) Новгородские постоянно устраивали между собой драки: один подстерегал другого на Волховском мосту, и когда кому-нибудь из них приходилось переходить через мост, то другой не допускал его на свою сторону и гнал. Раз блаженный Николай, увидев блаженного Феодора "на своей территории", погнался за ним. Блаженный Феодор пробежал несколько улиц, пересек огороды и оказался возле самого Волхова, по которому и кинулся "яко по суху". Блаженный Николай бросился тем же манером за ним, прихватив при этом с огорода кочан капусты. Так он и гнал по водам блаженного Феодора до середины реки и в конце концов запустил кочаном в своего противника."
"Юродивые принимали на себя подвиг быть безумными в мире сем по великому смирению, не только для того, чтобы скрыть свою святость, чтобы избежать человеческих похвал и человеческого поклонения, но и для того, чтобы сделаться гонимыми, презренными и отверженными, - такими, каким был в глазах мира Христос во время Своей земной жизни. То ничтожество, в которое они облекаются Христа ради, признано упразднить в них всякую самость, дабы явилась через него слава Божия."
"Некоторые зрелищные, игровые и поведенческие компоненты юродства отдаленно напоминают постмодернистские шоу. Однако "лицедейство" юродивых имеет целью славу Божию, в то время как постмодернистские манипуляции лежат исключительно в сфере интересов человеческого "я", разорвавшего свои связи с Творцом и Спасителем мира".
(О. Николаева, из книги "Православие и творчество")
"Нравственное богословие свидетельствует, что грех никогда не водворяется в человеке без его соизволения. Он никогда не действует в одиночку - один грех тянет за собой и другие. Они болезненно, до неузнаваемости, искажают внутренний облик человека и лишают его возможности познания и осуществления замысла Божиего. Человек утрачивает способность к осуществлению своего призвания, состоящего в любви, свободе и творчестве".
"Мы сталкиваемся и поныне с этими двумя мифами: одни уверяют нас в том, что творчество спасительно само по себе, другой - обнаруживает в творчестве только искушение, нечистоту, грех, избежать которых можно лишь отказавшись от всякого творчества. Стойкие приверженцы обскурантистского взгляда невольно впадают в манихейство. Не то чтобы творчество было вовсе свободно от греха, но оно не свободно именно в той мере, в какой не свободно от него любое человеческое бытие, любое человеческое проявление, будь то любовь, молитва и даже самопожертвование - плевелы, засеянные лукавым, возросли повсюду (см.: Мф. 13:25), а безгрешен лишь один Господь.
Очевидно и то, что страх перед культурой и творчеством имеет свои основания: "творческие" люди обнаруживают себя как горделивые, страстные и приверженные грехам. Но, во-первых, вовсе не факт, что именно творчество делает их таковыми. Во-вторых, творческая энергия иссякает именно в грешном человеке, и мы нередко оказываемся свидетелями утраты человеком своего таланта. В-третьих, большой вопрос: не являются ли сами обскуранты, отказавшиеся и от культуры, и от личного подвига творчества, не менее горделивыми, страстными и приверженными грехам? Известно, что предмет гордости вовсе не обуславливается своей ценностью: гордиться можно и своим невежеством, и своей глупостью, и даже своим грехом.
Дар творчества дан нам изначально, приумножение его вписано в сам замысел Божий о человеке, но дело самого человека, каким образом этим даром распоряжаться. Притча о зарытом таланте не позволяет от него отказаться даже из самых благих побуждений: "от греха подальше" (см.: Мф. 25:14-30)."
"Единственное, что необходимо человеку, принявшему дар, для его приумножения, - это смирение. Смирение - это и есть человеческое позволение Господу (Логосу, Слову) войти и вечерять с ним (ср.: Откр. 3:20). Послушание - это и есть согласие человека на то, чтобы ПРИГОТОВИТЬ МЕСТО Господу. "Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову" (Мф. 8:20), потому что в мире почти нет смиренных и послушных друзей Его. В своем высшем проявлении творчество и есть пребывание со Христом: преображение и обожение человека."
"И православному человеку нечего бояться творчества: если оно ещё возможно в мире, то именно в православной душе. Мы видим, как иссякает талант в современной богоборческой культуре, как старательно и тщетно его пытаются имитировать, какими жалкими выглядят эти потуги, затеи, "придумки".
В православной культуре есть всё. В ней есть даже свои "перформансы" и "инсталляции", до которых никогда не додуматься нынешним постмодернистам: как уже было сказано, лукавый не может ничего творить, он может лишь компилировать, копировать, пародировать то, что было создано Творцом или с Его помощью."
"Юродивый преподобный Симеон (память 21 июля ст. ст.) за несколько дней до великого землетрясения в Антиохии бегал по городу и ударял плетеным ремнем по каменным столбам, приговаривая: "Господь повелел тебе стоять крепко". Именно эти столбы и уцелели во время землетрясения. Как только люди начинали почитать его за святого, он тотчас совершал нечто такое, что должно было служить доказательством его безумия. Иногда он ходил хромая, иногда - подскакивая, иногда ползал по земле, колотя ногами. А то вдруг сплетал венок из маслины и трав и, возложив на голову, ходил по городу, помахивая ветвью. То его можно было видеть сидящим на плечах блудницы, причем вторая блудница била его при этом ремнем, то - таскающим за собой по городу привязанного за ногу дохлого пса. То - вбежав на амвон, он швырял в женщин орехи, то, сняв с себя одежду и намотав её себе на голову, вбегал в женскую баню. Известен случай, когда юродивый исцелил человека с бельмом на глазу, помазав его горчицей и приказав умыться уксусом с чесноком. Исцеление он сопроводил словами: "Не воруй же коз у соседа".
Блаженный Николай Саллос Псковский (память 28 февраля ст. ст.) появился перед Иваном Грозным, прыгая на "оседланной" палочке и приговаривая: "Иванушка, Иванушка, покушай хлеба-соли, а не человечьей крови". А потом предложил ему кусок кровавого мяса. "Я - христианин и в пост мяса не ем", - возмутился царь. "А кровь христианскую пьёшь?" - спросил юродивый.
Один из монастырских иноков сказал в шутку блаженному Исаакию Печерскому (память 14 февраля ст. ст.): "Исаакий! Вот сидит ворон, иди и поймай его". Поклонившись до земли, Исаакий подошел, взял ворона и принес его в поварню к инокам.
Юродивые блаженные Николай Кочанов (память 27 июля ст. ст.) и Феодор (19 января ст. ст.) Новгородские постоянно устраивали между собой драки: один подстерегал другого на Волховском мосту, и когда кому-нибудь из них приходилось переходить через мост, то другой не допускал его на свою сторону и гнал. Раз блаженный Николай, увидев блаженного Феодора "на своей территории", погнался за ним. Блаженный Феодор пробежал несколько улиц, пересек огороды и оказался возле самого Волхова, по которому и кинулся "яко по суху". Блаженный Николай бросился тем же манером за ним, прихватив при этом с огорода кочан капусты. Так он и гнал по водам блаженного Феодора до середины реки и в конце концов запустил кочаном в своего противника."
"Юродивые принимали на себя подвиг быть безумными в мире сем по великому смирению, не только для того, чтобы скрыть свою святость, чтобы избежать человеческих похвал и человеческого поклонения, но и для того, чтобы сделаться гонимыми, презренными и отверженными, - такими, каким был в глазах мира Христос во время Своей земной жизни. То ничтожество, в которое они облекаются Христа ради, признано упразднить в них всякую самость, дабы явилась через него слава Божия."
"Некоторые зрелищные, игровые и поведенческие компоненты юродства отдаленно напоминают постмодернистские шоу. Однако "лицедейство" юродивых имеет целью славу Божию, в то время как постмодернистские манипуляции лежат исключительно в сфере интересов человеческого "я", разорвавшего свои связи с Творцом и Спасителем мира".
(О. Николаева, из книги "Православие и творчество")
"Human productivity, that is, the ability to be creative, characterizes ANY person if he does not have emotional or mental deviations."
"Moral theology testifies that sin is never found in a man without his permission. He never acts alone - one sin pulls others along with him. They painfully, beyond recognition, distort the inner appearance of a person and deprive him of the possibility of knowing and fulfilling the purpose of God "Man loses the ability to fulfill his vocation, consisting in love, freedom and creativity."
“We still encounter these two myths: some assure us that creativity is saving in itself, while the other - it reveals in creativity only temptation, impurity, sin, which can only be avoided by abandoning all creativity. Persistent adherents of the obscurantist view involuntarily fall into It’s not that creativity was completely free from sin, but it is not free just to the extent that any human being, any human manifestation, be it love, prayer, or even self-sacrifice, is not free from it e - the tares sowed by the evil one have grown everywhere (see: Matthew 13:25), and only one Lord is sinless.
It is also obvious that the fear of culture and creativity has its own foundations: "creative" people find themselves as proud, passionate and committed to sins. But, firstly, it’s not at all a fact that it is creativity that makes them such. Secondly, creative energy runs out precisely in a sinful person, and we often find ourselves witnessing the loss of a person’s talent. Thirdly, the big question is: are the obscurantists themselves, who have renounced both culture and the personal feat of creativity, no less proud, passionate and committed to sins? It is known that the subject of pride is not at all determined by its value: one can be proud of one’s ignorance, one’s own stupidity, and even one’s own sin.
The gift of creativity was given to us from the beginning, its multiplication is inscribed in the very plan of God about man, but it is the man’s own business how to dispose of this gift. The parable of the buried talent does not allow him to abandon even with the best of intentions: "away from sin" (see: Matthew 25: 14-30). "
“The only thing a person who accepts a gift to multiply is humility. Humility is the human permission of the Lord (Logos, the Word) to enter and sup with him (cf. Rev. 3:20). Obedience is and there is a man’s consent to PREPARE A PLACE for the Lord. “The Son of Man has no where to lay his head” (Matthew 8:20), because in the world there are almost no humble and obedient friends of Him. In its highest manifestation, creativity is stay with Christ: the transfiguration and deification of man. "
"And the Orthodox person has nothing to fear creativity: if it is still possible in the world, then it is in the Orthodox soul. We see how talent is drying up in modern God-fighting culture, how they are trying to imitate it diligently and in vain, how pathetic these attempts, undertakings," notions "
Orthodox culture has it all. It even has its own “performances” and “installations” that today's postmodernists can never think of: as the cunning one can’t do anything, he can only compile, copy, parody what was created by the Creator or with His help . "
“The holy fool Reverend Simeon (commemorated July 21st century) a few days before the great earthquake in Antioch ran around the city and hit a stone pillar with a wicker belt, saying:“ The Lord commanded you to stand firmly. ”It was these pillars that survived during the earthquake As soon as people began to regard him as a saint, he immediately did something that should have served as evidence of his insanity, sometimes he walked with a limp, sometimes jumping, sometimes crawling on the ground, pounding with his legs, and then suddenly weaved a wreath of olive and herbs and laying on tin, walked around the city, waving a branch, one could see him sitting on the shoulders of a harlot, the second harlot beat him with a belt, then dragging a dead dog tied to his leg around the city, then running into a pulpit, he threw women nuts, then, taking off his clothes and wrapping it on his head, ran into the women's bathhouse. There is a known case when the holy fool healed a man with a thorn in his eye, anointing him with mustard and ordering to wash with vinegar and garlic. He accompanied the healing with the words: "Do not steal goats from your neighbor."
Blessed Nikolai Sallos Pskovsky (commemorated February 28, art.) Appeared in front of Ivan the Terrible, jumping on a "saddled" stick and saying: "Ivanushka, Ivanushka, eat bread and salt, not human blood." And then he offered him a piece of bloody meat. “I am a Christian and do not eat meat in fasting,” the king was indignant. "Do you drink Christian blood?" asked the holy fool.
One of the monastic monks said as a joke to the blessed Isaac of Pechersky (commemorated on February 14, old style): "Isaac! There is a raven, go and catch him." Bowing to the ground, Isaac approached, took a raven and brought it to the monks to the cookhouse.
Holy fools
"Moral theology testifies that sin is never found in a man without his permission. He never acts alone - one sin pulls others along with him. They painfully, beyond recognition, distort the inner appearance of a person and deprive him of the possibility of knowing and fulfilling the purpose of God "Man loses the ability to fulfill his vocation, consisting in love, freedom and creativity."
“We still encounter these two myths: some assure us that creativity is saving in itself, while the other - it reveals in creativity only temptation, impurity, sin, which can only be avoided by abandoning all creativity. Persistent adherents of the obscurantist view involuntarily fall into It’s not that creativity was completely free from sin, but it is not free just to the extent that any human being, any human manifestation, be it love, prayer, or even self-sacrifice, is not free from it e - the tares sowed by the evil one have grown everywhere (see: Matthew 13:25), and only one Lord is sinless.
It is also obvious that the fear of culture and creativity has its own foundations: "creative" people find themselves as proud, passionate and committed to sins. But, firstly, it’s not at all a fact that it is creativity that makes them such. Secondly, creative energy runs out precisely in a sinful person, and we often find ourselves witnessing the loss of a person’s talent. Thirdly, the big question is: are the obscurantists themselves, who have renounced both culture and the personal feat of creativity, no less proud, passionate and committed to sins? It is known that the subject of pride is not at all determined by its value: one can be proud of one’s ignorance, one’s own stupidity, and even one’s own sin.
The gift of creativity was given to us from the beginning, its multiplication is inscribed in the very plan of God about man, but it is the man’s own business how to dispose of this gift. The parable of the buried talent does not allow him to abandon even with the best of intentions: "away from sin" (see: Matthew 25: 14-30). "
“The only thing a person who accepts a gift to multiply is humility. Humility is the human permission of the Lord (Logos, the Word) to enter and sup with him (cf. Rev. 3:20). Obedience is and there is a man’s consent to PREPARE A PLACE for the Lord. “The Son of Man has no where to lay his head” (Matthew 8:20), because in the world there are almost no humble and obedient friends of Him. In its highest manifestation, creativity is stay with Christ: the transfiguration and deification of man. "
"And the Orthodox person has nothing to fear creativity: if it is still possible in the world, then it is in the Orthodox soul. We see how talent is drying up in modern God-fighting culture, how they are trying to imitate it diligently and in vain, how pathetic these attempts, undertakings," notions "
Orthodox culture has it all. It even has its own “performances” and “installations” that today's postmodernists can never think of: as the cunning one can’t do anything, he can only compile, copy, parody what was created by the Creator or with His help . "
“The holy fool Reverend Simeon (commemorated July 21st century) a few days before the great earthquake in Antioch ran around the city and hit a stone pillar with a wicker belt, saying:“ The Lord commanded you to stand firmly. ”It was these pillars that survived during the earthquake As soon as people began to regard him as a saint, he immediately did something that should have served as evidence of his insanity, sometimes he walked with a limp, sometimes jumping, sometimes crawling on the ground, pounding with his legs, and then suddenly weaved a wreath of olive and herbs and laying on tin, walked around the city, waving a branch, one could see him sitting on the shoulders of a harlot, the second harlot beat him with a belt, then dragging a dead dog tied to his leg around the city, then running into a pulpit, he threw women nuts, then, taking off his clothes and wrapping it on his head, ran into the women's bathhouse. There is a known case when the holy fool healed a man with a thorn in his eye, anointing him with mustard and ordering to wash with vinegar and garlic. He accompanied the healing with the words: "Do not steal goats from your neighbor."
Blessed Nikolai Sallos Pskovsky (commemorated February 28, art.) Appeared in front of Ivan the Terrible, jumping on a "saddled" stick and saying: "Ivanushka, Ivanushka, eat bread and salt, not human blood." And then he offered him a piece of bloody meat. “I am a Christian and do not eat meat in fasting,” the king was indignant. "Do you drink Christian blood?" asked the holy fool.
One of the monastic monks said as a joke to the blessed Isaac of Pechersky (commemorated on February 14, old style): "Isaac! There is a raven, go and catch him." Bowing to the ground, Isaac approached, took a raven and brought it to the monks to the cookhouse.
Holy fools
У записи 4 лайков,
1 репостов,
276 просмотров.
1 репостов,
276 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
