Царская семья в начале войны. (август 1914)
В то время, когда эти исторические события разыгрывались в кабинете министра иностранных дел в Петербурге (1 августа 1914 г. германский посол в Петербурге сообщил российскому министру иностранных дел Сазонову об объявлении Германией войны России), Государь, Государыня и Великие Княжны были у всенощной в маленькой Александрийской церкви.
Встретив Государя несколько часов перед тем, я был поражен выражением большой усталости на его лице; черты его вытянулись, цвет лица был землистый, и даже мешки под глазами, которые появлялись у него, когда он бывал утомлен, казалось, сильно выросли. Теперь он всей своей душой молился, чтобы Господь отвратил от его народа войну, которая, он это чувствовал, была близка и почти неизбежна. Всё его существо казалось преисполненным порывом простой и доверчивой веры. Рядом с ним стояла Государыня, скорбное лицо которой выражало то глубокое страдание, которое я так часто видел у неё у изголовья Алексея Николаевича. Она тоже горячо молилась в этот вечер, как бы желая отвести грозящую опасность...
Служба кончилась, и Их Величества с Великими Княжнами вернулись на ферму Александрию. Было около 8 часов вечера. Государь, прежде чем пройти в столовую, зашел в свой рабочий кабинет, чтобы ознакомиться с доставленными в его отсутствие депешами. Из телеграммы Сазонова он узнал, что Германия объявила войну. Он имел с министром короткую беседу по телефону и просил его приехать в Александрию, как только он будет иметь к тому возможность.
Государыня и Великие Княжны ожидали Государя в столовой. Её Величество, обеспокоенная его продолжительным опозданием, только что поручила Татьяне Николаевне сходить за отцом, когда Государь, очень бледный, наконец появился и голосом, выдававшим против желания его волнение, сообщил, что война объявлена. Услыхав это известие, Государыня разрыдалась. Видя отчаянье матери, Великие Княжны в свою очередь залились слезами.
В эти тревожные дни Царь принимает решение совершить вместе с семьей паломничество к московским святыням. Вместе с ними, при своём воспитаннике Цесаревиче Алексее, в Москву отправляется и Жильяр, который ведёт там дневник.
___
Прибытие Их Величеств в Москву было самым трогательным и умилительным зрелищем, какое мне довелось видеть до сих пор...
После обычных приемов на вокзале мы длинной вереницей экипажей направились в Кремль. Огромная толпа наполняла площади и улицы; люди взбирались на крыши лавок, как гроздья висели на деревьях скверов, влезали в окна магазинов, толпились на балконах и у окон домов. И под непрерывный звон колоколов всех церквей из тысяч уст разносился внушительный своим религиозным величием и сдержанным волнением тот чудный русский гимн, в котором выражена вера целого народа:
Боже, Царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам.
Царствуй на страх врагам,
Царь православный!
Боже, Царя храни!
Сквозь раскрытые настежь двери церквей были видны огни свеч, горящих перед иконостасами, священники в полном облачении, с золотыми крестами в руках, благословляли Царя при его проезде. Звуки гимна то замирают, то вновь крепнут и растут, как молитва, с могучим и величественным припевом:
Боже, Царя храни!
Шествие приближается к Воскресенским воротам. Государь выходит из экипажа и по обычаю входит в часовню приложиться к чудотворной Иверской иконе Божьей Матери. Он выходит, делает несколько шагов и останавливается, господствуя над несметной толпой. Его лицо серьёзно и проникновенно; неподвижно внемлет он голосу своего народа и как бы входит в общение с ним. Ещё раз он слышит биение сердца великой России...
Он поворачивается затем к часовне, крестится, покрывается и медленно подходит к экипажу, который скрывается в старинных воротах и проезжает в Кремль.
____
Императрица с самого начала войны посвятила себя раненым. Она решила, что Великие Княжны Ольга и Татьяна Николаевны будут помогать ей в этом деле. Они все три проходили курсы обучения сестер милосердия и проводили каждый день по несколько часов в уходе за ранеными, которые были эвакуированы в Царское Село. Её Величество, иногда с Государем, а иногда с двумя старшими дочерьми, посещала краснокрестные учреждения западных и центральных городов России. По её просьбе было создано много военных госпиталей и оборудованы санитарные поезда, специально приспособленные для перевозки раненых в тыл, - часто очень медленной вследствие дальности расстояний. Её примеру последовали, и никогда частная инициатива не проявлялась с таким подъемом и щедростью.
____
Между тем я был особенно озабочен поисками Наследнику товарищей. (...) Цесаревич получил разрешение посещать доктора Деревенко, жившего на маленькой даче недалеко от дворца. Цесаревич часто проводил там всю вторую половину дня в играх со своим другом и его товарищами в скромной обстановке этой семьи среднего достатка. Это нововведение подверглось большой критике, но Их Величества не обращали на это внимания; они сами были так просты в своей частной жизни, что могли только поощрять такие же вкусы своих детей.
Тем временем война внесла довольно значительное изменение в наше существование. Жизнь дворца стала ещё более суровой. Государь часто отсутствовал. Государыня так же, как и обе старшие дочери, всегда носила форму сестры милосердия; она делила свое время между посещениями госпиталей и многочисленными занятиями по организации помощи раненым. Она очень утомляла себя в начале войны. Она, не рассуждая, тратила свои силы, с тем пылом и страстью, которые вносила во все свои начинания, и хотя здоровье её уже было сильно подорвано, выказывала изумительную выносливость. Казалось, она черпала большую поддержку в выполнении предпринятого ею святого дела; она одновременно находила в нём удовлетворение своей потребности самопожертвования и забвение своей тоски и опасений, которые ей внушала болезнь наследника даже в спокойные промежутки.
Как всегда в тяжелые и тревожные минуты, Царь и Царица черпали нужную им поддержку в религии и в любви своих детей. Великие Княжны просто и благодушно относились ко всё более и более суровому образу жизни во дворце. Правда, что все их прежнее существование, совершенно лишенное всего, что обычно красит девичью жизнь, приготовило их к этому. В 1914 году, когда вспыхнула война, Ольге Николаевне было почти 19, а Татьяне Николаевне только что минуло 17 лет. Они никогда не присутствовали ни на одном балу; им довелось лишь участвовать на двух-трех вечерах у своей тетки, великой княгини Ольги Александровны. С начала военных действий у них была одна лишь мысль - облегчить заботы и тревоги своих родителей. Они окружали их своей любовью, которая выражалась в самых трогательных и нежных знаках внимания.
Какой пример, если бы только о нём знали, давала эта столь достойная семейная жизнь, полная такой нежности! Но как мало людей о ней подозревали! Правда, что эта семья была слишком равнодушна к общественному мнению и укрывалась от посторонних взоров.
(Из воспоминаний Пьера Жильяра, преподавателя французского при детях Николая II)
Из книги "Царские дети", сост. Н. К. Бонецкая
На фотографии: Николай II, Цесаревны Ольга, Мария, Анастасия, Татьяна, Императрица Александра.
В то время, когда эти исторические события разыгрывались в кабинете министра иностранных дел в Петербурге (1 августа 1914 г. германский посол в Петербурге сообщил российскому министру иностранных дел Сазонову об объявлении Германией войны России), Государь, Государыня и Великие Княжны были у всенощной в маленькой Александрийской церкви.
Встретив Государя несколько часов перед тем, я был поражен выражением большой усталости на его лице; черты его вытянулись, цвет лица был землистый, и даже мешки под глазами, которые появлялись у него, когда он бывал утомлен, казалось, сильно выросли. Теперь он всей своей душой молился, чтобы Господь отвратил от его народа войну, которая, он это чувствовал, была близка и почти неизбежна. Всё его существо казалось преисполненным порывом простой и доверчивой веры. Рядом с ним стояла Государыня, скорбное лицо которой выражало то глубокое страдание, которое я так часто видел у неё у изголовья Алексея Николаевича. Она тоже горячо молилась в этот вечер, как бы желая отвести грозящую опасность...
Служба кончилась, и Их Величества с Великими Княжнами вернулись на ферму Александрию. Было около 8 часов вечера. Государь, прежде чем пройти в столовую, зашел в свой рабочий кабинет, чтобы ознакомиться с доставленными в его отсутствие депешами. Из телеграммы Сазонова он узнал, что Германия объявила войну. Он имел с министром короткую беседу по телефону и просил его приехать в Александрию, как только он будет иметь к тому возможность.
Государыня и Великие Княжны ожидали Государя в столовой. Её Величество, обеспокоенная его продолжительным опозданием, только что поручила Татьяне Николаевне сходить за отцом, когда Государь, очень бледный, наконец появился и голосом, выдававшим против желания его волнение, сообщил, что война объявлена. Услыхав это известие, Государыня разрыдалась. Видя отчаянье матери, Великие Княжны в свою очередь залились слезами.
В эти тревожные дни Царь принимает решение совершить вместе с семьей паломничество к московским святыням. Вместе с ними, при своём воспитаннике Цесаревиче Алексее, в Москву отправляется и Жильяр, который ведёт там дневник.
___
Прибытие Их Величеств в Москву было самым трогательным и умилительным зрелищем, какое мне довелось видеть до сих пор...
После обычных приемов на вокзале мы длинной вереницей экипажей направились в Кремль. Огромная толпа наполняла площади и улицы; люди взбирались на крыши лавок, как гроздья висели на деревьях скверов, влезали в окна магазинов, толпились на балконах и у окон домов. И под непрерывный звон колоколов всех церквей из тысяч уст разносился внушительный своим религиозным величием и сдержанным волнением тот чудный русский гимн, в котором выражена вера целого народа:
Боже, Царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам.
Царствуй на страх врагам,
Царь православный!
Боже, Царя храни!
Сквозь раскрытые настежь двери церквей были видны огни свеч, горящих перед иконостасами, священники в полном облачении, с золотыми крестами в руках, благословляли Царя при его проезде. Звуки гимна то замирают, то вновь крепнут и растут, как молитва, с могучим и величественным припевом:
Боже, Царя храни!
Шествие приближается к Воскресенским воротам. Государь выходит из экипажа и по обычаю входит в часовню приложиться к чудотворной Иверской иконе Божьей Матери. Он выходит, делает несколько шагов и останавливается, господствуя над несметной толпой. Его лицо серьёзно и проникновенно; неподвижно внемлет он голосу своего народа и как бы входит в общение с ним. Ещё раз он слышит биение сердца великой России...
Он поворачивается затем к часовне, крестится, покрывается и медленно подходит к экипажу, который скрывается в старинных воротах и проезжает в Кремль.
____
Императрица с самого начала войны посвятила себя раненым. Она решила, что Великие Княжны Ольга и Татьяна Николаевны будут помогать ей в этом деле. Они все три проходили курсы обучения сестер милосердия и проводили каждый день по несколько часов в уходе за ранеными, которые были эвакуированы в Царское Село. Её Величество, иногда с Государем, а иногда с двумя старшими дочерьми, посещала краснокрестные учреждения западных и центральных городов России. По её просьбе было создано много военных госпиталей и оборудованы санитарные поезда, специально приспособленные для перевозки раненых в тыл, - часто очень медленной вследствие дальности расстояний. Её примеру последовали, и никогда частная инициатива не проявлялась с таким подъемом и щедростью.
____
Между тем я был особенно озабочен поисками Наследнику товарищей. (...) Цесаревич получил разрешение посещать доктора Деревенко, жившего на маленькой даче недалеко от дворца. Цесаревич часто проводил там всю вторую половину дня в играх со своим другом и его товарищами в скромной обстановке этой семьи среднего достатка. Это нововведение подверглось большой критике, но Их Величества не обращали на это внимания; они сами были так просты в своей частной жизни, что могли только поощрять такие же вкусы своих детей.
Тем временем война внесла довольно значительное изменение в наше существование. Жизнь дворца стала ещё более суровой. Государь часто отсутствовал. Государыня так же, как и обе старшие дочери, всегда носила форму сестры милосердия; она делила свое время между посещениями госпиталей и многочисленными занятиями по организации помощи раненым. Она очень утомляла себя в начале войны. Она, не рассуждая, тратила свои силы, с тем пылом и страстью, которые вносила во все свои начинания, и хотя здоровье её уже было сильно подорвано, выказывала изумительную выносливость. Казалось, она черпала большую поддержку в выполнении предпринятого ею святого дела; она одновременно находила в нём удовлетворение своей потребности самопожертвования и забвение своей тоски и опасений, которые ей внушала болезнь наследника даже в спокойные промежутки.
Как всегда в тяжелые и тревожные минуты, Царь и Царица черпали нужную им поддержку в религии и в любви своих детей. Великие Княжны просто и благодушно относились ко всё более и более суровому образу жизни во дворце. Правда, что все их прежнее существование, совершенно лишенное всего, что обычно красит девичью жизнь, приготовило их к этому. В 1914 году, когда вспыхнула война, Ольге Николаевне было почти 19, а Татьяне Николаевне только что минуло 17 лет. Они никогда не присутствовали ни на одном балу; им довелось лишь участвовать на двух-трех вечерах у своей тетки, великой княгини Ольги Александровны. С начала военных действий у них была одна лишь мысль - облегчить заботы и тревоги своих родителей. Они окружали их своей любовью, которая выражалась в самых трогательных и нежных знаках внимания.
Какой пример, если бы только о нём знали, давала эта столь достойная семейная жизнь, полная такой нежности! Но как мало людей о ней подозревали! Правда, что эта семья была слишком равнодушна к общественному мнению и укрывалась от посторонних взоров.
(Из воспоминаний Пьера Жильяра, преподавателя французского при детях Николая II)
Из книги "Царские дети", сост. Н. К. Бонецкая
На фотографии: Николай II, Цесаревны Ольга, Мария, Анастасия, Татьяна, Императрица Александра.
The royal family at the beginning of the war. (august 1914)
At a time when these historical events were played out in the office of the Minister of Foreign Affairs in St. Petersburg (on August 1, 1914, the German ambassador in Petersburg informed the Russian Foreign Minister Sazonov that Germany had declared war on Russia), the Sovereign, Grand Duchess and the Grand Duchesses were at the Vigil in the little Alexandria church.
Having met the Sovereign several hours before, I was struck by the expression of great fatigue on his face; his features were long, his complexion was earthy, and even the bags under his eyes that appeared when he was tired seemed to grow very much. Now, with all his soul, he prayed that the Lord would ward off the war from his people, which, he felt, was close and almost inevitable. His whole being seemed full of a rush of simple and gullible faith. Next to him stood the Grand Duchess, whose mournful face expressed the deep suffering that I had so often seen at her at the head of Alexei Nikolaevich. She also prayed fervently that evening, as if wishing to avert the impending danger ...
The service ended, and Their Majesties with the Grand Duchesses returned to Alexandria's farm. It was about 8 o’clock in the evening. Before entering the dining room, the emperor went into his office to familiarize himself with the dispatches delivered in his absence. From a telegram from Sazonov, he learned that Germany had declared war. He had a short telephone conversation with the Minister and asked him to come to Alexandria as soon as he had the opportunity.
The Sovereign and the Grand Duchesses awaited the Sovereign in the dining room. Her Majesty, worried about his long delay, had just instructed Tatyana Nikolaevna to go after her father, when the Tsar, very pale, finally appeared and in a voice that betrayed his excitement against desire, said that war had been declared. Hearing this news, the Empress burst into tears. Seeing the despair of the mother, the Grand Duchesses, in turn, burst into tears.
In these troubled days, the Tsar decides to make a pilgrimage with his family to Moscow shrines. Together with them, with his pupil Tsesarevich Alexei, Gilliard also goes to Moscow, who keeps a diary there.
___
The arrival of Their Majesties in Moscow was the most moving and touching sight that I have seen so far ...
After the usual receptions at the station, we headed for the long train of crews to the Kremlin. A huge crowd filled the squares and streets; people climbed the roofs of shops, like clusters hung on the trees of squares, climbed into the windows of shops, crowded on balconies and at the windows of houses. And under the continuous ringing of the bells of all churches from thousands of lips, that wonderful Russian anthem, in which the faith of an entire nation was expressed, was carried out impressive by its religious greatness and restrained excitement.
God save the Tsar!
Strong, sovereign,
Reign in glory to us.
Reign in fear to enemies
Orthodox Tsar!
God save the Tsar!
Through the wide-open doors of the churches, the lights of candles burning in front of the iconostases were visible, priests in full vestments, with golden crosses in their hands, blessed the Tsar during his passage. The sounds of the hymn then freeze, then grow stronger and grow like a prayer, with a mighty and majestic refrain:
God save the Tsar!
The procession is approaching the Resurrection Gate. The sovereign leaves the crew and, as is customary, enters the chapel to venerate the miraculous Iveron icon of the Mother of God. He leaves, takes a few steps and stops, dominating the myriad crowd. His face is serious and penetrating; still he hears the voice of his people and, as it were, enters into communication with him. Once again he hears the heartbeat of the great Russia ...
He then turns to the chapel, is baptized, covered, and slowly approaches the crew, who is hiding in the old gate and passing to the Kremlin.
____
The Empress from the very beginning of the war devoted herself to the wounded. She decided that the Grand Duchesses Olga and Tatyana Nikolaevna would help her in this matter. All three of them took training courses for nurses and spent several hours each day caring for the wounded, who were evacuated to Tsarskoye Selo. Her Majesty, sometimes with the Sovereign, and sometimes with two elder daughters, visited the red-cross institutions of the western and central cities of Russia. At her request, many military hospitals were created and ambulance trains specially equipped for transporting the wounded to the rear were equipped — often very slow due to the range. Her example was followed, and never a private initiative was shown with such enthusiasm and generosity.
____
Meanwhile, I was especially concerned about the search for the Comrade Heir. (...) Tsesarevich received permission to visit Dr. Derevenko, who lived in a small cottage near the palace. Tsesarevich often spent the whole afternoon there in games with his friend and his comrades in the modest atmosphere of this middle-class family. This innovation was greatly criticized, but Their Majesties did not pay attention to it; they themselves were so simple in their private lives that they could only encourage
At a time when these historical events were played out in the office of the Minister of Foreign Affairs in St. Petersburg (on August 1, 1914, the German ambassador in Petersburg informed the Russian Foreign Minister Sazonov that Germany had declared war on Russia), the Sovereign, Grand Duchess and the Grand Duchesses were at the Vigil in the little Alexandria church.
Having met the Sovereign several hours before, I was struck by the expression of great fatigue on his face; his features were long, his complexion was earthy, and even the bags under his eyes that appeared when he was tired seemed to grow very much. Now, with all his soul, he prayed that the Lord would ward off the war from his people, which, he felt, was close and almost inevitable. His whole being seemed full of a rush of simple and gullible faith. Next to him stood the Grand Duchess, whose mournful face expressed the deep suffering that I had so often seen at her at the head of Alexei Nikolaevich. She also prayed fervently that evening, as if wishing to avert the impending danger ...
The service ended, and Their Majesties with the Grand Duchesses returned to Alexandria's farm. It was about 8 o’clock in the evening. Before entering the dining room, the emperor went into his office to familiarize himself with the dispatches delivered in his absence. From a telegram from Sazonov, he learned that Germany had declared war. He had a short telephone conversation with the Minister and asked him to come to Alexandria as soon as he had the opportunity.
The Sovereign and the Grand Duchesses awaited the Sovereign in the dining room. Her Majesty, worried about his long delay, had just instructed Tatyana Nikolaevna to go after her father, when the Tsar, very pale, finally appeared and in a voice that betrayed his excitement against desire, said that war had been declared. Hearing this news, the Empress burst into tears. Seeing the despair of the mother, the Grand Duchesses, in turn, burst into tears.
In these troubled days, the Tsar decides to make a pilgrimage with his family to Moscow shrines. Together with them, with his pupil Tsesarevich Alexei, Gilliard also goes to Moscow, who keeps a diary there.
___
The arrival of Their Majesties in Moscow was the most moving and touching sight that I have seen so far ...
After the usual receptions at the station, we headed for the long train of crews to the Kremlin. A huge crowd filled the squares and streets; people climbed the roofs of shops, like clusters hung on the trees of squares, climbed into the windows of shops, crowded on balconies and at the windows of houses. And under the continuous ringing of the bells of all churches from thousands of lips, that wonderful Russian anthem, in which the faith of an entire nation was expressed, was carried out impressive by its religious greatness and restrained excitement.
God save the Tsar!
Strong, sovereign,
Reign in glory to us.
Reign in fear to enemies
Orthodox Tsar!
God save the Tsar!
Through the wide-open doors of the churches, the lights of candles burning in front of the iconostases were visible, priests in full vestments, with golden crosses in their hands, blessed the Tsar during his passage. The sounds of the hymn then freeze, then grow stronger and grow like a prayer, with a mighty and majestic refrain:
God save the Tsar!
The procession is approaching the Resurrection Gate. The sovereign leaves the crew and, as is customary, enters the chapel to venerate the miraculous Iveron icon of the Mother of God. He leaves, takes a few steps and stops, dominating the myriad crowd. His face is serious and penetrating; still he hears the voice of his people and, as it were, enters into communication with him. Once again he hears the heartbeat of the great Russia ...
He then turns to the chapel, is baptized, covered, and slowly approaches the crew, who is hiding in the old gate and passing to the Kremlin.
____
The Empress from the very beginning of the war devoted herself to the wounded. She decided that the Grand Duchesses Olga and Tatyana Nikolaevna would help her in this matter. All three of them took training courses for nurses and spent several hours each day caring for the wounded, who were evacuated to Tsarskoye Selo. Her Majesty, sometimes with the Sovereign, and sometimes with two elder daughters, visited the red-cross institutions of the western and central cities of Russia. At her request, many military hospitals were created and ambulance trains specially equipped for transporting the wounded to the rear were equipped — often very slow due to the range. Her example was followed, and never a private initiative was shown with such enthusiasm and generosity.
____
Meanwhile, I was especially concerned about the search for the Comrade Heir. (...) Tsesarevich received permission to visit Dr. Derevenko, who lived in a small cottage near the palace. Tsesarevich often spent the whole afternoon there in games with his friend and his comrades in the modest atmosphere of this middle-class family. This innovation was greatly criticized, but Their Majesties did not pay attention to it; they themselves were so simple in their private lives that they could only encourage
У записи 7 лайков,
0 репостов,
358 просмотров.
0 репостов,
358 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
