Император Николай II и Цесаревич Алексей на фронте.
После смотра Государь подошёл к солдатам и вступил в простой разговор с некоторыми из них, расспрашивая их о жестоких боях, в которых они участвовали. Алексей Николаевич шаг за шагом следовал за отцом, слушая со страстным интересом рассказы этих людей, которые столько раз видели близость смерти. Его обычно выразительное и подвижное лицо было полно напряжения от усилия, которое он делал, чтобы не пропустить ни одного слова из того, что они рассказывали. Присутствие Наследника рядом с Государем возбуждало интерес в солдатах, и когда он отошел, слышно было, как они шепотом обмениваются впечатлениями о его возрасте, росте, выражении лица и т.д. Но больше всего их поразило, что Цесаревич был в простой солдатской форме, ничем не отличавшейся от той, которую носила команда солдатских детей.
____
Узнав от генерала Иванова, что неподалеку находится передовой перевязочный пункт, Государь решил прямо проехать туда. Мы въехали в густой лес и скоро заметили небольшое здание, слабо освещенное красным светом факелов. Государь, сопутствуемый Алексеем Николаевичем, вошел в дом, подходил ко всем раненым и с большой добротой с ними беседовал. Его внезапное посещение в столь поздний час и так близко от линии фронта вызвало изумление, выражавшееся на всех лицах. Один солдат, которого только что вновь уложили в постель после перевязки, пристально смотрел на Государя, и когда последний нагнулся над ним, он приподнял единственную свою здоровую руку, чтобы дотронуться до его одежды и убедиться, что перед ним действительно Царь, а не видение. Алексей Николаевич стоял немного позади своего отца, глубоко потрясенный стонами, которые он слышал, и страданиями, которые угадывал вокруг себя.
____
Несколько дней спустя мы были в Тирасполе, маленьком городке в ста километрах на северо-запад от Одессы, где Государь сделал смотры частям войск генерала Щербачева. По окончании смотра Царь пожелал лично отдать себе отчет в потерях, понесенных войсками, и через командиров полков приказал, чтобы те, кто находился в рядах с начала кампании, подняли руку. Приказ был отдан, и только несколько рук поднялось над этой тысячной толпой; были целые роты, в которых никто не шевельнулся... Этот случай произвел очень глубокое впечатление на Алексея Николаевича; в первый раз жизнь столь непосредственно показала весь ужас войны.
___
Утром, в день нашего отъезда, в четверг 16 декабря, у Алексея Николаевича, простудившегося накануне и схватившего страшный насморк, после сильного чихания открылось кровотечение носом. Я послал за профессором Федоровым, но ему не удалось вполне остановить кровотечение. Мы пустились в путь, несмотря на это происшествие, потому что всё было приготовлено для прибытия Государя. Ночью болезнь ухудшилась; температура поднялась, и больной ослабел. В три часа утра профессор Федоров, испуганный ложившейся на него ответственностью, решился послать разбудить Государя и просить вернуться в Могилев, где он мог бы в лучших условиях ухаживать за ребёнком. (...) Возвращение в Царское Село было особенно тревожно, потому что силы больного быстро падали. Приходилось несколько раз останавливать поезд, чтобы сменять тампоны. В течение ночи с Алексеем Николаевичем, - которого в постели поддерживал матрос Нагорный, так как его нельзя было оставлять в совершенно лежачем положении, - дважды делались обмороки, и я думал, что это конец. К утру, однако, наступило легкое улучшение, и кровотечение уменьшилось.
___
Государь пробыл несколько дней с нами, но он спешил снова уехать, желая воспользоваться относительным затишьем на всем протяжении фронта, чтобы осмотреть войска и войти с ними в возможно более близкое соприкосновение. Его поездки на фронт удались великолепно. Его присутствие повсеместно возбуждало сильнейший энтузиазм не только среди солдат, но также и среди крестьян, которые на каждой остановке поезда толпами сбегались из окрестностей, стараясь увидеть Царя. Государь был убеждён, что должен сделать все усилия, чтобы оживить в народе и в армии чувство патриотизма и привязанности к нему. Пережитые им только что часы заставляли его верить, что он этого действительно достиг, и те, кто его сопровождал, поверили в это так же, как и он. Была ли это иллюзия? Надо очень плохо понимать русский народ и не знать, насколько глубоко укоренилось монархическое чувство в мужике, чтобы не допустить, что это была действительность.
____
Начались волнения в Петрограде.
Николай II был лишний раз введён в заблуждение намеренно неверными или неполными сведениями, представленными несколькими несознательными лицами из числа его приближенных. (Профессор Федоров отдавал себе отчет в том, что каждый час промедления уменьшает возможность предотвратить надвигавшуюся катастрофу, и стал разыскивать генерала В., занимавшего один из высших постов в свите Государя. Он нашел его на приставной лестнице, занятым прибиванием гвоздя в стену для какой-то картины. Федоров поделился с ним своей тревогой и умолял его сейчас же пойти к Государю. Но генерал обозвал его маньяком, заболевшим страхом революций, и, взяв молоток в руки, продолжал свое занятие, прерванное докучливым посетителем.)
Поставленный генералом в известность о последних петроградских событиях, Государь получил ему передать по телефону Родзянко, что он готов на все уступки, если Дума считает, что он в состоянии восстановить порядок в стране. Ответ был: уже поздно. Было ли это так в действительности? Распространение революционного движения ограничивалось Петроградом и ближайшими окрестностями. И несмотря на пропаганду, престиж Царя был ещё значителен в армии и не тронут среди крестьян. Разве недостаточно было дарования конституции и поддержки Думы, чтобы вернуть Николаю II популярность, которою он пользовался при начале войны? Ответ Думы ставил перед Царем выбор: отречение или попытка идти на Петроград с войсками, которые оставались ему верны; но это была гражданская война в присутствии неприятеля...
(Из воспоминаний Пьера Жильяра, преподавателя французского при детях Николая II и воспитателя Цесаревича Алексея)
Из книги "Царские дети", сост. Н. К. Бонецкая
На фотографии: Император Николай II и Цесаревич Алексей на фронте.
После смотра Государь подошёл к солдатам и вступил в простой разговор с некоторыми из них, расспрашивая их о жестоких боях, в которых они участвовали. Алексей Николаевич шаг за шагом следовал за отцом, слушая со страстным интересом рассказы этих людей, которые столько раз видели близость смерти. Его обычно выразительное и подвижное лицо было полно напряжения от усилия, которое он делал, чтобы не пропустить ни одного слова из того, что они рассказывали. Присутствие Наследника рядом с Государем возбуждало интерес в солдатах, и когда он отошел, слышно было, как они шепотом обмениваются впечатлениями о его возрасте, росте, выражении лица и т.д. Но больше всего их поразило, что Цесаревич был в простой солдатской форме, ничем не отличавшейся от той, которую носила команда солдатских детей.
____
Узнав от генерала Иванова, что неподалеку находится передовой перевязочный пункт, Государь решил прямо проехать туда. Мы въехали в густой лес и скоро заметили небольшое здание, слабо освещенное красным светом факелов. Государь, сопутствуемый Алексеем Николаевичем, вошел в дом, подходил ко всем раненым и с большой добротой с ними беседовал. Его внезапное посещение в столь поздний час и так близко от линии фронта вызвало изумление, выражавшееся на всех лицах. Один солдат, которого только что вновь уложили в постель после перевязки, пристально смотрел на Государя, и когда последний нагнулся над ним, он приподнял единственную свою здоровую руку, чтобы дотронуться до его одежды и убедиться, что перед ним действительно Царь, а не видение. Алексей Николаевич стоял немного позади своего отца, глубоко потрясенный стонами, которые он слышал, и страданиями, которые угадывал вокруг себя.
____
Несколько дней спустя мы были в Тирасполе, маленьком городке в ста километрах на северо-запад от Одессы, где Государь сделал смотры частям войск генерала Щербачева. По окончании смотра Царь пожелал лично отдать себе отчет в потерях, понесенных войсками, и через командиров полков приказал, чтобы те, кто находился в рядах с начала кампании, подняли руку. Приказ был отдан, и только несколько рук поднялось над этой тысячной толпой; были целые роты, в которых никто не шевельнулся... Этот случай произвел очень глубокое впечатление на Алексея Николаевича; в первый раз жизнь столь непосредственно показала весь ужас войны.
___
Утром, в день нашего отъезда, в четверг 16 декабря, у Алексея Николаевича, простудившегося накануне и схватившего страшный насморк, после сильного чихания открылось кровотечение носом. Я послал за профессором Федоровым, но ему не удалось вполне остановить кровотечение. Мы пустились в путь, несмотря на это происшествие, потому что всё было приготовлено для прибытия Государя. Ночью болезнь ухудшилась; температура поднялась, и больной ослабел. В три часа утра профессор Федоров, испуганный ложившейся на него ответственностью, решился послать разбудить Государя и просить вернуться в Могилев, где он мог бы в лучших условиях ухаживать за ребёнком. (...) Возвращение в Царское Село было особенно тревожно, потому что силы больного быстро падали. Приходилось несколько раз останавливать поезд, чтобы сменять тампоны. В течение ночи с Алексеем Николаевичем, - которого в постели поддерживал матрос Нагорный, так как его нельзя было оставлять в совершенно лежачем положении, - дважды делались обмороки, и я думал, что это конец. К утру, однако, наступило легкое улучшение, и кровотечение уменьшилось.
___
Государь пробыл несколько дней с нами, но он спешил снова уехать, желая воспользоваться относительным затишьем на всем протяжении фронта, чтобы осмотреть войска и войти с ними в возможно более близкое соприкосновение. Его поездки на фронт удались великолепно. Его присутствие повсеместно возбуждало сильнейший энтузиазм не только среди солдат, но также и среди крестьян, которые на каждой остановке поезда толпами сбегались из окрестностей, стараясь увидеть Царя. Государь был убеждён, что должен сделать все усилия, чтобы оживить в народе и в армии чувство патриотизма и привязанности к нему. Пережитые им только что часы заставляли его верить, что он этого действительно достиг, и те, кто его сопровождал, поверили в это так же, как и он. Была ли это иллюзия? Надо очень плохо понимать русский народ и не знать, насколько глубоко укоренилось монархическое чувство в мужике, чтобы не допустить, что это была действительность.
____
Начались волнения в Петрограде.
Николай II был лишний раз введён в заблуждение намеренно неверными или неполными сведениями, представленными несколькими несознательными лицами из числа его приближенных. (Профессор Федоров отдавал себе отчет в том, что каждый час промедления уменьшает возможность предотвратить надвигавшуюся катастрофу, и стал разыскивать генерала В., занимавшего один из высших постов в свите Государя. Он нашел его на приставной лестнице, занятым прибиванием гвоздя в стену для какой-то картины. Федоров поделился с ним своей тревогой и умолял его сейчас же пойти к Государю. Но генерал обозвал его маньяком, заболевшим страхом революций, и, взяв молоток в руки, продолжал свое занятие, прерванное докучливым посетителем.)
Поставленный генералом в известность о последних петроградских событиях, Государь получил ему передать по телефону Родзянко, что он готов на все уступки, если Дума считает, что он в состоянии восстановить порядок в стране. Ответ был: уже поздно. Было ли это так в действительности? Распространение революционного движения ограничивалось Петроградом и ближайшими окрестностями. И несмотря на пропаганду, престиж Царя был ещё значителен в армии и не тронут среди крестьян. Разве недостаточно было дарования конституции и поддержки Думы, чтобы вернуть Николаю II популярность, которою он пользовался при начале войны? Ответ Думы ставил перед Царем выбор: отречение или попытка идти на Петроград с войсками, которые оставались ему верны; но это была гражданская война в присутствии неприятеля...
(Из воспоминаний Пьера Жильяра, преподавателя французского при детях Николая II и воспитателя Цесаревича Алексея)
Из книги "Царские дети", сост. Н. К. Бонецкая
На фотографии: Император Николай II и Цесаревич Алексей на фронте.
Emperor Nicholas II and Tsesarevich Alexei at the front.
After the show, the Emperor approached the soldiers and entered into a simple conversation with some of them, asking them about the fierce battles in which they participated. Aleksei Nikolaevich followed his father step by step, listening with passionate interest to the stories of these people who had seen so many times the nearness of death. His usually expressive and mobile face was full of tension from the effort he made to not miss a single word from what they were telling. The presence of the Heir next to the Sovereign aroused interest in the soldiers, and when he walked away, one could hear them whispering exchanging impressions of his age, height, facial expression, etc. But most of all, they were struck that Cesarevich was in a simple soldier's uniform, no different from the one worn by a team of soldiers' children.
____
Having learned from General Ivanov that the advanced dressing station is nearby, the Tsar decided to go there directly. We drove into a dense forest and soon noticed a small building dimly lit by the red light of torches. The Tsar, accompanied by Alexei Nikolayevich, entered the house, approached all the wounded and talked with great kindness to them. His sudden visit at such a late hour and so close to the front line caused amazement, expressed on all faces. One soldier, who had just been put back to bed after dressing, looked intently at the Sovereign, and when the latter bent over him, he raised his only healthy hand to touch his clothes and make sure that before him was really the Tsar, and not a vision. Alexei Nikolaevich stood a little behind his father, deeply shocked by the moans that he heard, and the suffering that he guessed around him.
____
A few days later we were in Tiraspol, a small town one hundred kilometers north-west of Odessa, where the Sovereign made reviews for units of General Shcherbachev’s troops. At the end of the show, the Tsar wished to personally be aware of the losses incurred by the troops, and through the regiment commanders ordered those who had been in the ranks from the beginning of the campaign to raise their hand. An order was given, and only a few hands rose above this thousandth crowd; there were entire companies in which no one moved ... This incident made a very deep impression on Aleksey Nikolaevich; for the first time, life so directly revealed the horror of war.
___
In the morning, on the day of our departure, on Thursday, December 16, Alexei Nikolayevich, who had caught a cold the day before and seized a terrible runny nose, had a nosebleed after a strong sneezing. I sent for Professor Fedorov, but he could not completely stop the bleeding. We set off, despite this incident, because everything was prepared for the arrival of the Sovereign. At night, the disease worsened; the temperature rose, and the patient weakened. At three o’clock in the morning, Professor Fedorov, frightened by the responsibility placed on him, decided to send the Emperor to wake up and ask him to return to Mogilev, where he could take care of the child in better conditions. (...) The return to Tsarskoye Selo was especially alarming, because the patient’s strength was rapidly falling. I had to stop the train several times to change tampons. During the night, with Alexei Nikolayevich, whom the sailor Nagorny supported in bed, since he could not be left in a completely lying position, he fainted twice, and I thought this was the end. By morning, however, there was a slight improvement, and the bleeding decreased.
___
The sovereign stayed with us for several days, but he was in a hurry to leave again, wishing to take advantage of the relative lull along the entire front to inspect the troops and come into contact with them as close as possible. His trips to the front were a great success. His presence everywhere aroused great enthusiasm not only among the soldiers, but also among the peasants, who at every train stop in crowds fled from the vicinity, trying to see the Tsar. The sovereign was convinced that he should make every effort to revive the people and the army a sense of patriotism and attachment to him. The hours that he had just experienced made him believe that he really achieved this, and those who accompanied him believed in it the same way he did. Was it an illusion? One must very poorly understand the Russian people and not know how deeply rooted the monarchist feeling in the peasant is to prevent it from being reality.
____
The unrest began in Petrograd.
Nicholas II was once again misled by the deliberately incorrect or incomplete information provided by several unconscious persons from among his close ones. (Professor Fedorov was aware that every hour of delay reduces the possibility of preventing an impending catastrophe, and began to search for General V., who occupied one of the highest posts in the Tsar’s retinue. He found him on a ladder, busy nailing a wall for some then the paintings. Fedorov shared his anxiety with him and begged him to go immediately to the Sovereign
After the show, the Emperor approached the soldiers and entered into a simple conversation with some of them, asking them about the fierce battles in which they participated. Aleksei Nikolaevich followed his father step by step, listening with passionate interest to the stories of these people who had seen so many times the nearness of death. His usually expressive and mobile face was full of tension from the effort he made to not miss a single word from what they were telling. The presence of the Heir next to the Sovereign aroused interest in the soldiers, and when he walked away, one could hear them whispering exchanging impressions of his age, height, facial expression, etc. But most of all, they were struck that Cesarevich was in a simple soldier's uniform, no different from the one worn by a team of soldiers' children.
____
Having learned from General Ivanov that the advanced dressing station is nearby, the Tsar decided to go there directly. We drove into a dense forest and soon noticed a small building dimly lit by the red light of torches. The Tsar, accompanied by Alexei Nikolayevich, entered the house, approached all the wounded and talked with great kindness to them. His sudden visit at such a late hour and so close to the front line caused amazement, expressed on all faces. One soldier, who had just been put back to bed after dressing, looked intently at the Sovereign, and when the latter bent over him, he raised his only healthy hand to touch his clothes and make sure that before him was really the Tsar, and not a vision. Alexei Nikolaevich stood a little behind his father, deeply shocked by the moans that he heard, and the suffering that he guessed around him.
____
A few days later we were in Tiraspol, a small town one hundred kilometers north-west of Odessa, where the Sovereign made reviews for units of General Shcherbachev’s troops. At the end of the show, the Tsar wished to personally be aware of the losses incurred by the troops, and through the regiment commanders ordered those who had been in the ranks from the beginning of the campaign to raise their hand. An order was given, and only a few hands rose above this thousandth crowd; there were entire companies in which no one moved ... This incident made a very deep impression on Aleksey Nikolaevich; for the first time, life so directly revealed the horror of war.
___
In the morning, on the day of our departure, on Thursday, December 16, Alexei Nikolayevich, who had caught a cold the day before and seized a terrible runny nose, had a nosebleed after a strong sneezing. I sent for Professor Fedorov, but he could not completely stop the bleeding. We set off, despite this incident, because everything was prepared for the arrival of the Sovereign. At night, the disease worsened; the temperature rose, and the patient weakened. At three o’clock in the morning, Professor Fedorov, frightened by the responsibility placed on him, decided to send the Emperor to wake up and ask him to return to Mogilev, where he could take care of the child in better conditions. (...) The return to Tsarskoye Selo was especially alarming, because the patient’s strength was rapidly falling. I had to stop the train several times to change tampons. During the night, with Alexei Nikolayevich, whom the sailor Nagorny supported in bed, since he could not be left in a completely lying position, he fainted twice, and I thought this was the end. By morning, however, there was a slight improvement, and the bleeding decreased.
___
The sovereign stayed with us for several days, but he was in a hurry to leave again, wishing to take advantage of the relative lull along the entire front to inspect the troops and come into contact with them as close as possible. His trips to the front were a great success. His presence everywhere aroused great enthusiasm not only among the soldiers, but also among the peasants, who at every train stop in crowds fled from the vicinity, trying to see the Tsar. The sovereign was convinced that he should make every effort to revive the people and the army a sense of patriotism and attachment to him. The hours that he had just experienced made him believe that he really achieved this, and those who accompanied him believed in it the same way he did. Was it an illusion? One must very poorly understand the Russian people and not know how deeply rooted the monarchist feeling in the peasant is to prevent it from being reality.
____
The unrest began in Petrograd.
Nicholas II was once again misled by the deliberately incorrect or incomplete information provided by several unconscious persons from among his close ones. (Professor Fedorov was aware that every hour of delay reduces the possibility of preventing an impending catastrophe, and began to search for General V., who occupied one of the highest posts in the Tsar’s retinue. He found him on a ladder, busy nailing a wall for some then the paintings. Fedorov shared his anxiety with him and begged him to go immediately to the Sovereign
У записи 7 лайков,
1 репостов,
339 просмотров.
1 репостов,
339 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
