В течение этих лет – с 1898 по 1914 гг. переписка Царя Николая Александровича и Царицы Александры Феодоровны насчитывает гораздо меньше писем, чем в период их помолвки или Первой Мировой Войны, просто потому, что они редко разлучались. Когда они все-таки расставались, разлука была для них тяжела, и они писали друг другу ежедневно, как и до своей женитьбы. Эти письма характеризуют большую часть их семейной жизни, когда Александра Феодоровна занималась детьми, мужем и многочисленными благотворительными делами. Ее первенец, Ольга, появилась на свет в 1895 году, за ней, в 1897 году, родилась Татьяна, в 1899 – Мария, в 1901 Анастасия и в 1904 году – Алексей. Несмотря на частые беременности, осложняемые ее давней болезнью, Александра Феодоровна сама вынянчила всех своих пятерых детей, что для женщины ее положения было весьма необычным. После 1904 года ее беспокойство из-за гемофилии Алексея привело к болезни сердца, которая осложнялась еще постоянными попытками выполнять свои официальные и общественные обязанности. Тем не менее, семейная жизнь этой Четы была необычно счастливой.
Анна Вырубова, близкая подруга Императрицы, вспоминает:
“Какой бы монотонной ни казалась жизнь Императора и его Семьи, она была полна безоблачного счастья. Никогда, за все двенадцать лет моего общения с ними, между Императором и Императрицей не приходилось мне слышать ни одного сказанного с раздражением слова, видеть ни одного сердитого взгляда. Для него она всегда была “Солнышко“ или “Родная“, и он входил в ее комнату, задрапированную розовато-лиловым, как входят в обитель отдыха и покоя. Все заботы и политические дела оставлялись за порогом, и нам никогда не разрешалось говорить на эти темы, Императрица же держала свои тревоги при себе. Она никогда не поддавалась искушению поделиться с ним своими треволнениями, рассказать о глупых и злобных интригах ее фрейлин или даже о более мелких заботах, касающихся образования и воспитания детей. “Ему надо думать обо всем народе,” – часто говорила мне она“.
Благотворительная деятельность Александры Феодоровны была чрезмерна даже и для здоровой женщины. По собственной инициативе она устраивала для бедных мастерские по всей стране, основала школу сестер милосердия и ортопедическую больницу для детей. Школа Народного Искусства была попыткой возродить и развить старые народные промыслы, вводя образцы и технику, уже забытые и вышедшие из употребления. В течение двухлетнего курса крестьянские девушки и монахини обучались ремеслам, которые они могли преподавать, в свою очередь, в деревнях и монастырских школах.
С первых лет замужества Императрица проявила интерес ко многим туберкулезным санаториям рядом с Ливадией – крымским поместьем Царской Семьи. Неудовлетворенная условиями содержания в них, Александра Феодоровна стала их поддерживать за счет собственных средств и организовывать и проводить каждое лето благотворительные базары рядом с Ливадией. Выручка шла для тех, кто был слишком беден, чтобы платить за лечение. Каждое лето Императрица продавала в своем киоске прекрасное шитье и вышивки, собственноручно ею сработанные. Когда подросли дочери, Александра Феодоровна и их подключила к своей благотворительной деятельности. Она посещала дома многих больных туберкулезом, совершая визиты неожиданно, но ненавязчиво. Когда не могла пойти сама, то посылала дочерей. Ей часто говорили, что для девочек опасно сидеть у постели больных из-за туберкулезных бацилл, но она отметала эти возражения, и Великие княжны посещали многих тяжелейших пациентов. Она сказала как-то, что дети должны знать, что “кроме красоты, в мире много печали”.
Собственное состояние Императрицы было небольшим, и для проведения своих благотворительных акций ей приходилось урезать личные расходы. Во время голода 1898 года она дала на борьбу с ним из личных средств 50 тысяч рублей – восьмую часть годового дохода Семьи. Это сверх и помимо обычных благотворительных дел.
Софи Буксгевден, ее фрейлина и близкая подруга, вспоминала:
“Императрица живо интересовалась этой работой. Она была настоящей подвижницей благотворительности. Ей нравилось придумывать какие-то новые проекты и воплощать их в жизнь. Каждую деталь она тщательно продумывала, и во все вносила что-то свое. При обсуждениях всегда схватывала непосредственную суть вещей, выделяла наиболее практичные предложения, и самые лучшие и существенные поправки, как правило, исходили от нее. Все, кто соприкасался с нею в этих делах, не могли не оценить ясность ее мышления и здравый смысл. Она самозабвенно говорила об интересующих ее вещах и зажигала энтузиазмом единомышленников“.
Но ее благотворительная работа не ограничивалась только административными обязанностями.
“Бесчисленное количество раз, сама часто недомогая, Императрица ездила из Царского Села в Санкт-Петербург навещать больных. Будучи сама доброй матерью, она особенно сочувствовала горестям других матерей. Люди, которых она хорошо знала, и те, которые едва знали ее, все были уверены, что найдут со стороны Александры Феодоровны теплое сочувствие своим бедам”.
Когда разразилась I Мировая Война, Александра Феодоровна приложила все усилия, чтобы как можно больше дворцов приспособить под госпитали. К концу года под ее патронажем были 85 госпиталей и 10 санитарных поездов. Во дворцовом госпитале она сама с дочерьми начала учиться на сестер милосердия, и они ежедневно ухаживали за привезенными с поля боя солдатами.
Анна Вырубова в своих мемуарах описывает такую сцену:
“…Помню, что тогда мы только учились на сестер милосердия. Прибыв в госпиталь в десятом часу, после Божественной литургии, мы шли прямо в приемные палаты, куда приносили людей, которым была оказана только первая помощь в траншеях и полевых госпиталях. Они, проделав долгий путь, были обычно отталкивающе грязные, в крови, и страдали. Очистив руки в антисептических растворах, мы начинали работу – мыть, чистить, перевязывать искалеченные тела, изуродованные лица, слепые глаза, все неописуемые увечья, нанесенные так называемой цивилизованной войной… Я видела Русскую Императрицу в операционной госпиталя, держащей склянки с эфиром, подающей простерилизованные инструменты, помогающей при самых трудных операциях, принимающей из рук хирургов ампутированные конечности, убирающей пропитанные кровью и даже кишащие паразитами бинты, выносящей все эти запахи, зрелище и агонию в самом ужасном на земле месте – военном госпитале во время войны. Она делала свою работу с тихим смирением и неутомимостью человека, которому Бог предназначил это служение. (17-летняя – ред.) Татьяна была почти такой же опытной и такой же верной, как и ее Мать, и жаловалась только, что из-за молодости ее освобождают от самой трудной работы. Императрицу ни от чего не освобождали, и она сама этого не желала… Бывало, когда хирурги говорили солдату, что ему предстоит ампутация или операция, исход которой может быть фатальным, несчастный со страхом и болью призывал ее:
“Царица! Стой со мной рядом, держи меня за руку, чтобы я не боялся”. Был ли это офицер или простой крестьянский парень, она всегда откликалась на такой призыв. Положив страдающему на голову руку, она говорила ему слова утешения, подбадривала, молилась вместе с ним, пока шла подготовка к операции, самим прикосновением рук своих облегчая боль. Люди ее обожествляли, ждали ее прихода, протягивали забинтованные руки, чтобы коснуться ее, когда она проходила мимо них, улыбались, когда она склонялась над их кроватями, шепча слова молитвы и утешения”.11
Письма, в которых Александра Феодоровна рассказывает мужу о физических и духовных надобностях людей, о которых она заботилась, относятся к числу самых запоминающихся, написанных ею в ее замужний период. В конце 1914 года она ревностно пишет о необходимости того, чтобы церковные таинства были доступны солдатам и раненым и просит Царя обеспечить их всем необходимым для этого. Позднее она с негодованием писала о случае пренебрежительного отношения к раненым австрийским и немецким военнопленным на Русской Земле. В отсутствие Мужа она отменила решение Синода запретить рождественские елки, замечая, что решение было принято “только потому, что этот (обычай – ред.) пришел из Германии. Какая примитивность мышления…”
Ее жизнь была наполнена великодушной и жертвенной любовью, которую она считала своим идеалом.
(из книги "Дивный свет", монахиня Нектария (Мак Лиз))
частично приведена здесь http://www.vn-eparhia.ru/internet-dajdzhest/8594-perepiska-nikolaya-i-aleksandry
Анна Вырубова, близкая подруга Императрицы, вспоминает:
“Какой бы монотонной ни казалась жизнь Императора и его Семьи, она была полна безоблачного счастья. Никогда, за все двенадцать лет моего общения с ними, между Императором и Императрицей не приходилось мне слышать ни одного сказанного с раздражением слова, видеть ни одного сердитого взгляда. Для него она всегда была “Солнышко“ или “Родная“, и он входил в ее комнату, задрапированную розовато-лиловым, как входят в обитель отдыха и покоя. Все заботы и политические дела оставлялись за порогом, и нам никогда не разрешалось говорить на эти темы, Императрица же держала свои тревоги при себе. Она никогда не поддавалась искушению поделиться с ним своими треволнениями, рассказать о глупых и злобных интригах ее фрейлин или даже о более мелких заботах, касающихся образования и воспитания детей. “Ему надо думать обо всем народе,” – часто говорила мне она“.
Благотворительная деятельность Александры Феодоровны была чрезмерна даже и для здоровой женщины. По собственной инициативе она устраивала для бедных мастерские по всей стране, основала школу сестер милосердия и ортопедическую больницу для детей. Школа Народного Искусства была попыткой возродить и развить старые народные промыслы, вводя образцы и технику, уже забытые и вышедшие из употребления. В течение двухлетнего курса крестьянские девушки и монахини обучались ремеслам, которые они могли преподавать, в свою очередь, в деревнях и монастырских школах.
С первых лет замужества Императрица проявила интерес ко многим туберкулезным санаториям рядом с Ливадией – крымским поместьем Царской Семьи. Неудовлетворенная условиями содержания в них, Александра Феодоровна стала их поддерживать за счет собственных средств и организовывать и проводить каждое лето благотворительные базары рядом с Ливадией. Выручка шла для тех, кто был слишком беден, чтобы платить за лечение. Каждое лето Императрица продавала в своем киоске прекрасное шитье и вышивки, собственноручно ею сработанные. Когда подросли дочери, Александра Феодоровна и их подключила к своей благотворительной деятельности. Она посещала дома многих больных туберкулезом, совершая визиты неожиданно, но ненавязчиво. Когда не могла пойти сама, то посылала дочерей. Ей часто говорили, что для девочек опасно сидеть у постели больных из-за туберкулезных бацилл, но она отметала эти возражения, и Великие княжны посещали многих тяжелейших пациентов. Она сказала как-то, что дети должны знать, что “кроме красоты, в мире много печали”.
Собственное состояние Императрицы было небольшим, и для проведения своих благотворительных акций ей приходилось урезать личные расходы. Во время голода 1898 года она дала на борьбу с ним из личных средств 50 тысяч рублей – восьмую часть годового дохода Семьи. Это сверх и помимо обычных благотворительных дел.
Софи Буксгевден, ее фрейлина и близкая подруга, вспоминала:
“Императрица живо интересовалась этой работой. Она была настоящей подвижницей благотворительности. Ей нравилось придумывать какие-то новые проекты и воплощать их в жизнь. Каждую деталь она тщательно продумывала, и во все вносила что-то свое. При обсуждениях всегда схватывала непосредственную суть вещей, выделяла наиболее практичные предложения, и самые лучшие и существенные поправки, как правило, исходили от нее. Все, кто соприкасался с нею в этих делах, не могли не оценить ясность ее мышления и здравый смысл. Она самозабвенно говорила об интересующих ее вещах и зажигала энтузиазмом единомышленников“.
Но ее благотворительная работа не ограничивалась только административными обязанностями.
“Бесчисленное количество раз, сама часто недомогая, Императрица ездила из Царского Села в Санкт-Петербург навещать больных. Будучи сама доброй матерью, она особенно сочувствовала горестям других матерей. Люди, которых она хорошо знала, и те, которые едва знали ее, все были уверены, что найдут со стороны Александры Феодоровны теплое сочувствие своим бедам”.
Когда разразилась I Мировая Война, Александра Феодоровна приложила все усилия, чтобы как можно больше дворцов приспособить под госпитали. К концу года под ее патронажем были 85 госпиталей и 10 санитарных поездов. Во дворцовом госпитале она сама с дочерьми начала учиться на сестер милосердия, и они ежедневно ухаживали за привезенными с поля боя солдатами.
Анна Вырубова в своих мемуарах описывает такую сцену:
“…Помню, что тогда мы только учились на сестер милосердия. Прибыв в госпиталь в десятом часу, после Божественной литургии, мы шли прямо в приемные палаты, куда приносили людей, которым была оказана только первая помощь в траншеях и полевых госпиталях. Они, проделав долгий путь, были обычно отталкивающе грязные, в крови, и страдали. Очистив руки в антисептических растворах, мы начинали работу – мыть, чистить, перевязывать искалеченные тела, изуродованные лица, слепые глаза, все неописуемые увечья, нанесенные так называемой цивилизованной войной… Я видела Русскую Императрицу в операционной госпиталя, держащей склянки с эфиром, подающей простерилизованные инструменты, помогающей при самых трудных операциях, принимающей из рук хирургов ампутированные конечности, убирающей пропитанные кровью и даже кишащие паразитами бинты, выносящей все эти запахи, зрелище и агонию в самом ужасном на земле месте – военном госпитале во время войны. Она делала свою работу с тихим смирением и неутомимостью человека, которому Бог предназначил это служение. (17-летняя – ред.) Татьяна была почти такой же опытной и такой же верной, как и ее Мать, и жаловалась только, что из-за молодости ее освобождают от самой трудной работы. Императрицу ни от чего не освобождали, и она сама этого не желала… Бывало, когда хирурги говорили солдату, что ему предстоит ампутация или операция, исход которой может быть фатальным, несчастный со страхом и болью призывал ее:
“Царица! Стой со мной рядом, держи меня за руку, чтобы я не боялся”. Был ли это офицер или простой крестьянский парень, она всегда откликалась на такой призыв. Положив страдающему на голову руку, она говорила ему слова утешения, подбадривала, молилась вместе с ним, пока шла подготовка к операции, самим прикосновением рук своих облегчая боль. Люди ее обожествляли, ждали ее прихода, протягивали забинтованные руки, чтобы коснуться ее, когда она проходила мимо них, улыбались, когда она склонялась над их кроватями, шепча слова молитвы и утешения”.11
Письма, в которых Александра Феодоровна рассказывает мужу о физических и духовных надобностях людей, о которых она заботилась, относятся к числу самых запоминающихся, написанных ею в ее замужний период. В конце 1914 года она ревностно пишет о необходимости того, чтобы церковные таинства были доступны солдатам и раненым и просит Царя обеспечить их всем необходимым для этого. Позднее она с негодованием писала о случае пренебрежительного отношения к раненым австрийским и немецким военнопленным на Русской Земле. В отсутствие Мужа она отменила решение Синода запретить рождественские елки, замечая, что решение было принято “только потому, что этот (обычай – ред.) пришел из Германии. Какая примитивность мышления…”
Ее жизнь была наполнена великодушной и жертвенной любовью, которую она считала своим идеалом.
(из книги "Дивный свет", монахиня Нектария (Мак Лиз))
частично приведена здесь http://www.vn-eparhia.ru/internet-dajdzhest/8594-perepiska-nikolaya-i-aleksandry
During these years - from 1898 to 1914. Correspondence between Tsar Nikolai Alexandrovich and Tsarina Alexandra Feodorovna has fewer letters than during their engagement or the First World War, simply because they were rarely separated. When they nevertheless parted, separation was difficult for them, and they wrote to each other daily, as before their marriage. These letters characterize most of their family life when Alexandra Feodorovna was engaged in children, her husband, and numerous charity affairs. Her first-born, Olga, was born in 1895, after her, in 1897, Tatyana was born, in 1899 - Maria, in 1901 Anastasia and in 1904 - Alexey. Despite the frequent pregnancies complicated by her long-standing illness, Alexandra Feodorovna herself nursed all her five children, which was very unusual for a woman. After 1904, her anxiety about hemophilia Alexei led to heart disease, which was complicated by constant attempts to fulfill their official and public duties. Nevertheless, the family life of this couple was unusually happy.
Anna Vyrubova, a close friend of the Empress, recalls:
“No matter how monotonous the life of the Emperor and his Family may seem, it was full of cloudless happiness. Never, in all the twelve years of my communication with them, between the Emperor and the Empress, have I ever heard a word spoken with irritation, not a single angry look. For him, she was always “Sun” or “Native”, and he entered her room, draped with mauve, as they enter the abode of rest and peace. All worries and political affairs were left behind, and we were never allowed to speak on these topics, but the Empress kept her worries to herself. She never succumbed to the temptation to share her worries with him, to talk about the stupid and evil intrigues of her maids of honor or even about the smaller concerns regarding the education and upbringing of children. “He needs to think about all the people,” she often told me.
The charity work of Alexandra Feodorovna was excessive even for a healthy woman. On her own initiative, she organized workshops for the poor throughout the country, founded a school of nurses and an orthopedic hospital for children. The School of Folk Art was an attempt to revive and develop the old folk crafts, introducing samples and techniques that were already forgotten and disused. During the two-year course, peasant girls and nuns studied crafts, which they, in turn, could teach in villages and monastery schools.
From the first years of marriage, the Empress showed interest in many tuberculosis sanatoriums near Livadia - the Crimean estate of the Imperial Family. Dissatisfied with the conditions of detention in them, Alexandra Feodorovna began to support them at her own expense and organize and conduct charity bazaars next to Livadia every summer. Proceeds came for those who were too poor to pay for treatment. Every summer, the Empress sold beautiful sewing and embroidery at her kiosk, which she herself worked on. When the daughters grew up, Alexandra Feodorovna and connected them to her charity work. She visited the homes of many tuberculosis patients, making visits unexpectedly, but unobtrusively. When she could not go herself, she sent daughters. She was often told that it was dangerous for girls to sit at the bedside of patients because of tuberculosis bacilli, but she rejected these objections, and the Grand Duchesses visited many of the most difficult patients. She once said that children should know that “besides beauty, there is a lot of sadness in the world.”
The Empress’s own fortune was small, and in order to conduct her charity events, she had to cut back on personal expenses. During the famine of 1898, she gave 50 thousand rubles to fight him out of personal funds - an eighth of the Family's annual income. This is beyond and besides the usual charity affairs.
Sophie Buxgewden, her maid of honor and close friend, recalled:
“The Empress was keenly interested in this work. She was a real ascetic of charity. She liked to come up with some new projects and bring them to life. She carefully thought out every detail, and introduced something of her own into everything. In discussions, she always grasped the immediate essence of things, highlighted the most practical proposals, and the best and most significant amendments, as a rule, came from her. All who came into contact with her in these matters could not but appreciate the clarity of her thinking and common sense. She selflessly talked about things that interested her and sparked with enthusiasm like-minded people. "
But her charitable work was not limited to administrative duties.
“Countless times, often unwell herself, the Empress went from Tsarskoye Selo to St. Petersburg to visit the sick. Being a good mother herself, she especially sympathized with the sorrows of other mothers. The people whom she knew well, and those who barely knew her, were all sure that they would find from the side of Alexandra Feodorovna warm
Anna Vyrubova, a close friend of the Empress, recalls:
“No matter how monotonous the life of the Emperor and his Family may seem, it was full of cloudless happiness. Never, in all the twelve years of my communication with them, between the Emperor and the Empress, have I ever heard a word spoken with irritation, not a single angry look. For him, she was always “Sun” or “Native”, and he entered her room, draped with mauve, as they enter the abode of rest and peace. All worries and political affairs were left behind, and we were never allowed to speak on these topics, but the Empress kept her worries to herself. She never succumbed to the temptation to share her worries with him, to talk about the stupid and evil intrigues of her maids of honor or even about the smaller concerns regarding the education and upbringing of children. “He needs to think about all the people,” she often told me.
The charity work of Alexandra Feodorovna was excessive even for a healthy woman. On her own initiative, she organized workshops for the poor throughout the country, founded a school of nurses and an orthopedic hospital for children. The School of Folk Art was an attempt to revive and develop the old folk crafts, introducing samples and techniques that were already forgotten and disused. During the two-year course, peasant girls and nuns studied crafts, which they, in turn, could teach in villages and monastery schools.
From the first years of marriage, the Empress showed interest in many tuberculosis sanatoriums near Livadia - the Crimean estate of the Imperial Family. Dissatisfied with the conditions of detention in them, Alexandra Feodorovna began to support them at her own expense and organize and conduct charity bazaars next to Livadia every summer. Proceeds came for those who were too poor to pay for treatment. Every summer, the Empress sold beautiful sewing and embroidery at her kiosk, which she herself worked on. When the daughters grew up, Alexandra Feodorovna and connected them to her charity work. She visited the homes of many tuberculosis patients, making visits unexpectedly, but unobtrusively. When she could not go herself, she sent daughters. She was often told that it was dangerous for girls to sit at the bedside of patients because of tuberculosis bacilli, but she rejected these objections, and the Grand Duchesses visited many of the most difficult patients. She once said that children should know that “besides beauty, there is a lot of sadness in the world.”
The Empress’s own fortune was small, and in order to conduct her charity events, she had to cut back on personal expenses. During the famine of 1898, she gave 50 thousand rubles to fight him out of personal funds - an eighth of the Family's annual income. This is beyond and besides the usual charity affairs.
Sophie Buxgewden, her maid of honor and close friend, recalled:
“The Empress was keenly interested in this work. She was a real ascetic of charity. She liked to come up with some new projects and bring them to life. She carefully thought out every detail, and introduced something of her own into everything. In discussions, she always grasped the immediate essence of things, highlighted the most practical proposals, and the best and most significant amendments, as a rule, came from her. All who came into contact with her in these matters could not but appreciate the clarity of her thinking and common sense. She selflessly talked about things that interested her and sparked with enthusiasm like-minded people. "
But her charitable work was not limited to administrative duties.
“Countless times, often unwell herself, the Empress went from Tsarskoye Selo to St. Petersburg to visit the sick. Being a good mother herself, she especially sympathized with the sorrows of other mothers. The people whom she knew well, and those who barely knew her, were all sure that they would find from the side of Alexandra Feodorovna warm
У записи 10 лайков,
2 репостов,
275 просмотров.
2 репостов,
275 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
