Итак, ныне совершается хвалебная память иже во святых отца нашего Григория Паламы. Чем заслужил он почесть столь великую? Не тем ли, что был пастырь знаменитой, особенно в древности, паствы Фессалоникийской? Но мы имеем пространный список пастырей сея Церкви, и ни один из них не разделяет сей чести со святым Григорием. Или, может быть, он прославляется за то, что был просвещеннейший святитель своего времени и оставил нам много своих поучительных творений? Но и за это отличие надлежало бы прославлять не его одного, а и многих других, чего, однако же, не делает Святая Церковь. Можно еще подумать, что святой Григорий ублажается так за свою особенную святость. Это гораздо ближе к делу, ибо без святости жизни он никоим образом не соделался бы предметом похвалы для Церкви; но и сия причина не изъясняет всего, так как и святостью жизни отличался не он один, а многие. Если целая седмица святого поста украшается именем святого Григория, то должно быть в самых деяниях его нечто такое, почему он особенно приходит на память во время поста, и вследствие чего воспоминание о нем служит к особенному назиданию для постящихся. Что бы это было такое?
То, как видно из жития его, что он, во-первых, был один из величайших подвижников в монашеском и, следовательно, постническом и труженическом образе жизни, на Святой Горе Афонской. Там провел он большую часть своих дней в посте, молитве и безмолвии, и там возрос он до той чистоты сердца и высоты духа, что соделался видимым и ощутительным для всех сосудом благодати Божией. То, во-вторых, что святой Григорий был ревностнейший поборник жития пустынного и, следовательно, постного против тех, кои хотели очернить и унизить его разными клеветами. Последнее обстоятельство сие требует пояснения. Посему мы войдем в некоторые подробности, кои, впрочем, таковы, что могут послужить к назиданию и в наше время.
Пустынножители горы Афонской, ведя образ жизни подвижнической, до того очищали себя от всего плотского и до того утончались и возвышались в духе, что многие из них сподобляемы были откровений и видений духовных, – особенно осияния светом небесным, подобным тому, который виден был окрест Спасителя на Фаворе. В событии сем, не только не было ничего противного духу Евангелия, но, можно сказать, оно было доказательством и залогом того, что обещается в нем праведникам: то есть, что они сами просветятся яко солнце в Царствии Небесном. Ибо удивительно ли, что те, кои предназначены быть некогда, яко солнце, и ныне уже, на земле еще, озаряются яко луна светом от духовного Солнца, еже есть Христос Господь? Но иначе смотрели на сей духовный опыт враги Православия. Вместо того, чтобы признать с благоговением в нем успех подвижников в духовной жизни, они смотрели на него, как на плод воображения. Мало сего: начали разглашать всюду, что афонские пустынники впали не только в самообольщение, но и в ересь; что они, усвояя сему пренебесному свету Божественность, вводят якобы в Божество для начала – сотворенное и несотворенное, – что подобным учением нарушается даже вера правая.
Можете представить, братие, как горька была клевета сия для обитателей Святой Горы и как тяжела для всей Церкви Православной! Среди тогдашних треволнений еретических, Афон всегда был яко духовный Арарат, на коем находил себе пристанище и спасался ковчег Православия; и вот, на сем самом Арарате, как утверждали зломыслящие, является ересь, является под видом самым благочестивым и, следовательно, наиболее опасным! Такая мысль могла привести в смущение и тех, коих «чувствия обучены, по выражению апостола, долгим учением на различение добра и зла» (Евр. 5:14); тем паче не могли оставаться в покое души простые и малоопытные в жизни духовной: вся Церковь Греческая пришла в сильное волнение!..
В сие-то опасное для Церкви время, Пастырь фессалоникийский является, яко ангел тишины, для укрощения бури.
Обладая обширным и глубоким познанием Священного Писания, он показует всем и каждому, что учение о свете Фаворском, коего видения сподобляются подвижники афонские, совершенно согласно с духом Евангелия, что те, кои сомневаются в бытии сего света и в озарении им избранных Божиих еще на земле, обнаруживают сим только недостаток своей чистоты и своих духовных подвигов.
Как ученик и воспитанник Афона, коему не по слухам только, а на опыте известен был образ жизни тамошних подвижников, святой Григорий входит во все подробности спорного предмета, преследует каждую клевету зломыслящих от первого ее начала и до последнего конца, и, рассеяв таким образом тьму, наведенную на Святую Гору, показует ее во всем, дотоле еще не так известном, величии духовном. Самый плен у сарацын не связывает уст святого Григория: он и в узах продолжает разить врагов Православия и утверждать в истине колеблющихся чад Церкви.
В благодарность за сии-то апостольские подвиги, доставившие мир Церкви Православной и приобретшие Григорию наименование – «сын света Божественного», вскоре по святой кончине его, единодушно положено пастырями Церкви, чтобы память о нем украшала собою настоящий день недельный. И праведно! Поелику им ограждена и защищена честь не жителей токмо Афона, а всей жизни подвижнической; спасена честь святого поста, яко первейшего из средств, коим святые подвижники афонские достигали озарения светом Божественным: то воспоминание подвигов святого Григория всего более потому приличествовало не другому какому-либо времени, а именно дням Великого поста.
Мы, благодарение Господу, свободны от еретических треволнений, смущавших Церковь во время святого Григория, но память о нем весьма поучительна и для нас. Чем? Тем, чтобы мы, содержа в уме древний пример, не позволяли себе увлекаться теми легкомысленными суждениями о жизни подвижнической, и в частности о святом посте, кои, к сожалению, можно слышать по временам и из уст людей, нечуждых уважения к Церкви. Тем паче, чтобы заграждали слух свой от безумного глумления в сем роде тех, кои берутся судить о всем и отвергать все, сами не ведая, как должно, ничего. Не удивительно, если духовные опыты святых подвижников всего чаще подвергаются нареканию у таковых лжеумников; ибо они слишком удалены от их скудного и слабого понятия о предметах духовных, и совершенно противоположны их оплотянелому взгляду на все и на самый дух человеческий.
Если встретите подобных людей, если услышите подобные речи, то вспомните о святом Григории и его подвиге; вспомните, как он рассеял и низложил клеветы на святую жизнь подвижников. Такое воспоминание послужит для вас всегда готовым щитом против соблазна.
Не в первый и не в последний раз жизнь по духу подвергается нареканиям от людей плотских. Апостол давно сказал, что плотский «человек не приемлет, яже Духа Божия: юродство бо ему есть, и не может разумети» (1Кор. 2:14). Приметьте выражение апостола: и не может разумети; как же судить о том, чего не разумеем? Чтобы судить о духовных предметах, тем паче о духовных опытах, надобно самому судящему сподобиться Духа, чего да достигнем все мы благодатию Господнею и молитвами святого Григория! Аминь.
(Свт. Иннокентий Херсонский)
То, как видно из жития его, что он, во-первых, был один из величайших подвижников в монашеском и, следовательно, постническом и труженическом образе жизни, на Святой Горе Афонской. Там провел он большую часть своих дней в посте, молитве и безмолвии, и там возрос он до той чистоты сердца и высоты духа, что соделался видимым и ощутительным для всех сосудом благодати Божией. То, во-вторых, что святой Григорий был ревностнейший поборник жития пустынного и, следовательно, постного против тех, кои хотели очернить и унизить его разными клеветами. Последнее обстоятельство сие требует пояснения. Посему мы войдем в некоторые подробности, кои, впрочем, таковы, что могут послужить к назиданию и в наше время.
Пустынножители горы Афонской, ведя образ жизни подвижнической, до того очищали себя от всего плотского и до того утончались и возвышались в духе, что многие из них сподобляемы были откровений и видений духовных, – особенно осияния светом небесным, подобным тому, который виден был окрест Спасителя на Фаворе. В событии сем, не только не было ничего противного духу Евангелия, но, можно сказать, оно было доказательством и залогом того, что обещается в нем праведникам: то есть, что они сами просветятся яко солнце в Царствии Небесном. Ибо удивительно ли, что те, кои предназначены быть некогда, яко солнце, и ныне уже, на земле еще, озаряются яко луна светом от духовного Солнца, еже есть Христос Господь? Но иначе смотрели на сей духовный опыт враги Православия. Вместо того, чтобы признать с благоговением в нем успех подвижников в духовной жизни, они смотрели на него, как на плод воображения. Мало сего: начали разглашать всюду, что афонские пустынники впали не только в самообольщение, но и в ересь; что они, усвояя сему пренебесному свету Божественность, вводят якобы в Божество для начала – сотворенное и несотворенное, – что подобным учением нарушается даже вера правая.
Можете представить, братие, как горька была клевета сия для обитателей Святой Горы и как тяжела для всей Церкви Православной! Среди тогдашних треволнений еретических, Афон всегда был яко духовный Арарат, на коем находил себе пристанище и спасался ковчег Православия; и вот, на сем самом Арарате, как утверждали зломыслящие, является ересь, является под видом самым благочестивым и, следовательно, наиболее опасным! Такая мысль могла привести в смущение и тех, коих «чувствия обучены, по выражению апостола, долгим учением на различение добра и зла» (Евр. 5:14); тем паче не могли оставаться в покое души простые и малоопытные в жизни духовной: вся Церковь Греческая пришла в сильное волнение!..
В сие-то опасное для Церкви время, Пастырь фессалоникийский является, яко ангел тишины, для укрощения бури.
Обладая обширным и глубоким познанием Священного Писания, он показует всем и каждому, что учение о свете Фаворском, коего видения сподобляются подвижники афонские, совершенно согласно с духом Евангелия, что те, кои сомневаются в бытии сего света и в озарении им избранных Божиих еще на земле, обнаруживают сим только недостаток своей чистоты и своих духовных подвигов.
Как ученик и воспитанник Афона, коему не по слухам только, а на опыте известен был образ жизни тамошних подвижников, святой Григорий входит во все подробности спорного предмета, преследует каждую клевету зломыслящих от первого ее начала и до последнего конца, и, рассеяв таким образом тьму, наведенную на Святую Гору, показует ее во всем, дотоле еще не так известном, величии духовном. Самый плен у сарацын не связывает уст святого Григория: он и в узах продолжает разить врагов Православия и утверждать в истине колеблющихся чад Церкви.
В благодарность за сии-то апостольские подвиги, доставившие мир Церкви Православной и приобретшие Григорию наименование – «сын света Божественного», вскоре по святой кончине его, единодушно положено пастырями Церкви, чтобы память о нем украшала собою настоящий день недельный. И праведно! Поелику им ограждена и защищена честь не жителей токмо Афона, а всей жизни подвижнической; спасена честь святого поста, яко первейшего из средств, коим святые подвижники афонские достигали озарения светом Божественным: то воспоминание подвигов святого Григория всего более потому приличествовало не другому какому-либо времени, а именно дням Великого поста.
Мы, благодарение Господу, свободны от еретических треволнений, смущавших Церковь во время святого Григория, но память о нем весьма поучительна и для нас. Чем? Тем, чтобы мы, содержа в уме древний пример, не позволяли себе увлекаться теми легкомысленными суждениями о жизни подвижнической, и в частности о святом посте, кои, к сожалению, можно слышать по временам и из уст людей, нечуждых уважения к Церкви. Тем паче, чтобы заграждали слух свой от безумного глумления в сем роде тех, кои берутся судить о всем и отвергать все, сами не ведая, как должно, ничего. Не удивительно, если духовные опыты святых подвижников всего чаще подвергаются нареканию у таковых лжеумников; ибо они слишком удалены от их скудного и слабого понятия о предметах духовных, и совершенно противоположны их оплотянелому взгляду на все и на самый дух человеческий.
Если встретите подобных людей, если услышите подобные речи, то вспомните о святом Григории и его подвиге; вспомните, как он рассеял и низложил клеветы на святую жизнь подвижников. Такое воспоминание послужит для вас всегда готовым щитом против соблазна.
Не в первый и не в последний раз жизнь по духу подвергается нареканиям от людей плотских. Апостол давно сказал, что плотский «человек не приемлет, яже Духа Божия: юродство бо ему есть, и не может разумети» (1Кор. 2:14). Приметьте выражение апостола: и не может разумети; как же судить о том, чего не разумеем? Чтобы судить о духовных предметах, тем паче о духовных опытах, надобно самому судящему сподобиться Духа, чего да достигнем все мы благодатию Господнею и молитвами святого Григория! Аминь.
(Свт. Иннокентий Херсонский)
So, now the laudatory memory of those who are saints of our father Gregory Palamas is being made. What did he deserve to honor so great? Is it not because there was a shepherd of the famous, especially in antiquity, flock of Thessalonica? But we have a long list of pastors sowing the Church, and not one of them shares this honor with St. Gregory. Or, perhaps, he is glorified for being the most enlightened saint of his time and left us many of his instructive creations? But even for this difference, it would be necessary to glorify not only him, but also many others, which, however, the Holy Church does not do. You might think that St. Gregory is so pleased for his special holiness. This is much closer to the point, for without the sanctity of life he would in no way have become the subject of praise for the Church; but even this reason does not explain everything, since it was not he alone who distinguished himself by the sanctity of life, but many. If the whole week of holy fasting is adorned with the name of St. Gregory, then there must be something in his very deeds, why he especially comes to mind during fasting, and as a result, the memory of him serves as a special edification for fasting. What would it be?
It is evident from his life that, firstly, he was one of the greatest ascetics in the monastic and, therefore, fasting and toiling way of life, on the Holy Mountain of Athos. There he spent most of his days in fasting, prayer and silence, and there he grew to that purity of heart and high spirit that he became a visible and tangible vessel for the grace of God for all. That, secondly, that St. Gregory was a zealous advocate of the life of the wilderness and, therefore, lean against those who wanted to denigrate and humiliate him with various slander. The latter circumstance requires explanation. Therefore, we will go into some details, which, however, are such that they can serve as edification in our time.
The desert-creators of Mount Athos, leading an ascetic lifestyle, before that they cleansed themselves of everything carnal and were thinned and exalted in the spirit that many of them were matched by revelations and visions of the spiritual, especially by the shining of heavenly light, similar to that seen in the vicinity of the Savior on Tabor. In this event, not only was there nothing contrary to the spirit of the Gospel, but, one could say, it was a proof and a guarantee of what the righteous promised in it: that is, that they themselves will be enlightened like the sun in the Kingdom of Heaven. For is it surprising that those who were once intended to be like the sun, and now, on earth, are still illuminated like the moon by the light of the spiritual Sun, if it is Christ the Lord? But the enemies of Orthodoxy looked at this spiritual experience differently. Instead of acknowledging with awe in him the success of ascetics in spiritual life, they looked at him as a figment of the imagination. Not only this: they began to divulge everywhere that the Athos deserts fell not only into self-deception, but also into heresy; that they, having assimilated Divinity to this neglected light, supposedly introduce into the Divine for a start — created and uncreated — that such a teaching violates even the right faith.
You can imagine, brother, how bitter this slander was for the inhabitants of the Holy Mountain and how hard it was for the whole Orthodox Church! Among the then heretical worries, Athos was always like a spiritual Ararat, on whom he found refuge and the ark of Orthodoxy was saved; and now, on this very Mount Ararat, as the malefactors claimed, heresy is, under the guise of the most pious and, therefore, the most dangerous! Such a thought could lead to embarrassment even those whom “feelings were trained, in the words of the apostle, by a long teaching to distinguish between good and evil” (Heb. 5:14); even more so, simple and inexperienced souls in spiritual life could not remain alone: the whole Greek Church was in great excitement! ..
At this dangerous time for the Church, the Shepherd of Thessalonica appears, like an angel of silence, to tame the storm.
Possessing an extensive and deep knowledge of the Holy Scriptures, he will show everyone and everyone that the doctrine of the light of Tabor, of which the vision is certified by the ascetic Athos, is completely in accordance with the spirit of the gospel, that those who doubt the existence of this world and its illumination of God's chosen ones on earth , reveal only the lack of their purity and their spiritual exploits.
As a pupil and pupil of Athos, who was not only rumored, but experienced the lifestyle of the ascetics there, Saint Gregory goes into all the details of the controversial subject, pursues every slander of the evil-thinking from its first beginning to the last end, and thus dispelling the darkness , led to the Holy Mountain, shows it in everything, until now not so famous, spiritual greatness. The captivity of the Saracens does not bind the mouth of St. Gregory: he continues to smash the enemies of Orthodoxy in bonds and affirm in the truth the vacillating children of the Church.
In gratitude for these apostolic feats that brought the world of the Orthodox Church and acquired the name Gregory - “the son of the light of God,” soon after his holy death, was unanimously laid down by the shepherds of the Church, so that his memory would adorn his
It is evident from his life that, firstly, he was one of the greatest ascetics in the monastic and, therefore, fasting and toiling way of life, on the Holy Mountain of Athos. There he spent most of his days in fasting, prayer and silence, and there he grew to that purity of heart and high spirit that he became a visible and tangible vessel for the grace of God for all. That, secondly, that St. Gregory was a zealous advocate of the life of the wilderness and, therefore, lean against those who wanted to denigrate and humiliate him with various slander. The latter circumstance requires explanation. Therefore, we will go into some details, which, however, are such that they can serve as edification in our time.
The desert-creators of Mount Athos, leading an ascetic lifestyle, before that they cleansed themselves of everything carnal and were thinned and exalted in the spirit that many of them were matched by revelations and visions of the spiritual, especially by the shining of heavenly light, similar to that seen in the vicinity of the Savior on Tabor. In this event, not only was there nothing contrary to the spirit of the Gospel, but, one could say, it was a proof and a guarantee of what the righteous promised in it: that is, that they themselves will be enlightened like the sun in the Kingdom of Heaven. For is it surprising that those who were once intended to be like the sun, and now, on earth, are still illuminated like the moon by the light of the spiritual Sun, if it is Christ the Lord? But the enemies of Orthodoxy looked at this spiritual experience differently. Instead of acknowledging with awe in him the success of ascetics in spiritual life, they looked at him as a figment of the imagination. Not only this: they began to divulge everywhere that the Athos deserts fell not only into self-deception, but also into heresy; that they, having assimilated Divinity to this neglected light, supposedly introduce into the Divine for a start — created and uncreated — that such a teaching violates even the right faith.
You can imagine, brother, how bitter this slander was for the inhabitants of the Holy Mountain and how hard it was for the whole Orthodox Church! Among the then heretical worries, Athos was always like a spiritual Ararat, on whom he found refuge and the ark of Orthodoxy was saved; and now, on this very Mount Ararat, as the malefactors claimed, heresy is, under the guise of the most pious and, therefore, the most dangerous! Such a thought could lead to embarrassment even those whom “feelings were trained, in the words of the apostle, by a long teaching to distinguish between good and evil” (Heb. 5:14); even more so, simple and inexperienced souls in spiritual life could not remain alone: the whole Greek Church was in great excitement! ..
At this dangerous time for the Church, the Shepherd of Thessalonica appears, like an angel of silence, to tame the storm.
Possessing an extensive and deep knowledge of the Holy Scriptures, he will show everyone and everyone that the doctrine of the light of Tabor, of which the vision is certified by the ascetic Athos, is completely in accordance with the spirit of the gospel, that those who doubt the existence of this world and its illumination of God's chosen ones on earth , reveal only the lack of their purity and their spiritual exploits.
As a pupil and pupil of Athos, who was not only rumored, but experienced the lifestyle of the ascetics there, Saint Gregory goes into all the details of the controversial subject, pursues every slander of the evil-thinking from its first beginning to the last end, and thus dispelling the darkness , led to the Holy Mountain, shows it in everything, until now not so famous, spiritual greatness. The captivity of the Saracens does not bind the mouth of St. Gregory: he continues to smash the enemies of Orthodoxy in bonds and affirm in the truth the vacillating children of the Church.
In gratitude for these apostolic feats that brought the world of the Orthodox Church and acquired the name Gregory - “the son of the light of God,” soon after his holy death, was unanimously laid down by the shepherds of the Church, so that his memory would adorn his
У записи 7 лайков,
2 репостов,
392 просмотров.
2 репостов,
392 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
