Это была келья аскета, где не было ничего лишнего. И все-таки кое-что было — у о. Василия был подсвечник. Этот подсвечник и сорок свечей он передал со знакомыми в Москву в подарок рабе Божией Ирине. А еще он переслал с попутчиками в Петербург сорок свечей и крест десятилетнему мальчику Мише.
По поводу сорока свечей позже возникли толкования, дескать, сорок свечей — это сорокоуст, а, стало быть, о. Василий «предвидел» и дал «намек». Истолковать, конечно, можно что угодно, а только в характере о. Василия не было того двоемыслия, когда лишь уклончиво «намекают», не решаясь на «да» или «нет». Но была у него вот какая особенность: если гость в его келье брал себе к чаю, положим, две конфеты, он тут же давал ему третью со словами: «Во всем должна быть полнота». Иначе говоря, у него была потребность в непрестанном памятований о Боге даже в образах земных вещей. А число три возводит мысль к Пресвятой Троице. А сорок — это та полнота, что вмещает в себя сорок лет исхода из египетского плена и сорок дней поста Спасителя в пустыне. Словом, это было осмысленное житие аскета, где все одухотворяла мысль о Творце.
Наконец, у о. Василия был подаренный ему деревянный напрестольный крест с изображением Спасителя, которым он особо дорожил. С этим крестом русские паломники прошли через весь шумный торговый Иерусалим путем крестных страданий Господа и взошли с ним на Голгофу, освятив его на Гробе Господнем.
Возможно, по поводу этого креста из Иерусалима о. Василий попытался написать стихотворение, так и оставшееся незавершенным, но примечательное вот чем — он мысленно восходит на Голгофу, пытаясь донести свой крест. Начинается стихотворение с личной Гефсимании:
Когда душа скорбит смертельно,
А вас нет рядом никого,
Так тяжелеет крест нательный,
Что чуть живой ношу его.
А далее некий муж восходит на Голгофу за Господом, пытаясь донести туда Его крест. В Евангелии этот крест несет Симон Киринеянин. Но у о. Василия сюжет иной — личный.
И он понес. Но на подъеме
Упал и встать уже не мог…
Очнулся он при страшном громе,
Когда распятый умер Бог.
И все что вспомнил он о жизни,
Что стало самым дорогим — Тот путь
плевков и укоризны, Когда Господь был
рядом с ним.
Стихотворение так и осталось в виде незавершенного наброска. Но завершим очень важную для о. Василия мысль: главное, говорил он не единожды, донести свой крест до конца и не упасть на подъеме, так и не соединившись с Господом. Вот почему этот крест из Иерусалима, который донесли до Голгофы и освятили на Гробе Господнем, имел для него особый смысл, и он почитал его главной святыней своей кельи.
Во вторник Страстной седмицы о. Василий пришел с этим крестом в иконописную мастерскую, где были тогда двое иконописцев — о. Ипатий и о. Иларион. У игумена Ипатия был во вторник День Ангела, и о. Василий тепло поздравил его. Оба иконописца обратили внимание, что о. Василий был в особом состоянии: «Тихий-тихий такой, совсем тихий». В этом состоянии особой тихости и кротости он рассказал им историю креста, с которым русские люди взошли на Голгофу. А затем сказал о. Ипатию: «Вот я подумал… Мне хочется, чтоб он был у тебя. Пойдем найдем ему место». Крест повесили на стену близ Святого угла.
Позже обнаружилось — о. Василий принес этот Голгофский крест на место своей личной Голгофы: он был убит возле мастерской иконописцев, упав напротив креста.
9 августа 1993 года, на день великомученика и целителя Пантелеймона, на этом кресте, на теле Спасителя с левой стороны под ребрами обильно выступило миро. Капли были крупные, как после дождя, и не высыхали две недели. Крест, оказалось, был чудотворным.
Завершая хронику событий перед Пасхой, отметим один момент, почему-то запомнившийся многим. На Страстной седмице о. Василий произнес проповедь на тему: «Се восходим во Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет» (Мк. 10:33). И одно место из проповеди вдруг поразило многих неизъяснимым образом, и в храме воцарилась такая мертвенная тишина, будто сказано было прикровенное слово о будущем.
Вот это прикровенное слово, которым прозорливые Оптинские старцы извещали друг друга о грядущем. Накануне своего отъезда-изгнания из Оптиной и в предвидении близкой смерти преподобный Оптинский старец Варсонофий сказал своему ученику, будущему старцу преподобному Никону: «„Се восходим во Иерусалим, и предан будет Сын Человеческий… и поругаются Ему, и уязвят Его, и оплюют Его“. Вот степени восхождений в Горний Иерусалим: их надо пройти. На какой степени находимся мы?» А двадцать семь лет спустя преподобный Оптинский старец Никон сказал на проповеди в предвидении своего ареста, лагеря и уже приближающейся смерти: «Се восходим во Иерусалим, и предается Сын Человеческий, якоже есть писано о Нем… Спасающемуся о Господе необходимо предлежат степени восхождения в Горний Иерусалим».
(Нина Павлова "Пасха Красная")
на фотографии: Крест о. Василия, перешедший после раздела его вещей о. Ипатию, стал мироточить на 40-й день после гибели прежнего владельца.
По поводу сорока свечей позже возникли толкования, дескать, сорок свечей — это сорокоуст, а, стало быть, о. Василий «предвидел» и дал «намек». Истолковать, конечно, можно что угодно, а только в характере о. Василия не было того двоемыслия, когда лишь уклончиво «намекают», не решаясь на «да» или «нет». Но была у него вот какая особенность: если гость в его келье брал себе к чаю, положим, две конфеты, он тут же давал ему третью со словами: «Во всем должна быть полнота». Иначе говоря, у него была потребность в непрестанном памятований о Боге даже в образах земных вещей. А число три возводит мысль к Пресвятой Троице. А сорок — это та полнота, что вмещает в себя сорок лет исхода из египетского плена и сорок дней поста Спасителя в пустыне. Словом, это было осмысленное житие аскета, где все одухотворяла мысль о Творце.
Наконец, у о. Василия был подаренный ему деревянный напрестольный крест с изображением Спасителя, которым он особо дорожил. С этим крестом русские паломники прошли через весь шумный торговый Иерусалим путем крестных страданий Господа и взошли с ним на Голгофу, освятив его на Гробе Господнем.
Возможно, по поводу этого креста из Иерусалима о. Василий попытался написать стихотворение, так и оставшееся незавершенным, но примечательное вот чем — он мысленно восходит на Голгофу, пытаясь донести свой крест. Начинается стихотворение с личной Гефсимании:
Когда душа скорбит смертельно,
А вас нет рядом никого,
Так тяжелеет крест нательный,
Что чуть живой ношу его.
А далее некий муж восходит на Голгофу за Господом, пытаясь донести туда Его крест. В Евангелии этот крест несет Симон Киринеянин. Но у о. Василия сюжет иной — личный.
И он понес. Но на подъеме
Упал и встать уже не мог…
Очнулся он при страшном громе,
Когда распятый умер Бог.
И все что вспомнил он о жизни,
Что стало самым дорогим — Тот путь
плевков и укоризны, Когда Господь был
рядом с ним.
Стихотворение так и осталось в виде незавершенного наброска. Но завершим очень важную для о. Василия мысль: главное, говорил он не единожды, донести свой крест до конца и не упасть на подъеме, так и не соединившись с Господом. Вот почему этот крест из Иерусалима, который донесли до Голгофы и освятили на Гробе Господнем, имел для него особый смысл, и он почитал его главной святыней своей кельи.
Во вторник Страстной седмицы о. Василий пришел с этим крестом в иконописную мастерскую, где были тогда двое иконописцев — о. Ипатий и о. Иларион. У игумена Ипатия был во вторник День Ангела, и о. Василий тепло поздравил его. Оба иконописца обратили внимание, что о. Василий был в особом состоянии: «Тихий-тихий такой, совсем тихий». В этом состоянии особой тихости и кротости он рассказал им историю креста, с которым русские люди взошли на Голгофу. А затем сказал о. Ипатию: «Вот я подумал… Мне хочется, чтоб он был у тебя. Пойдем найдем ему место». Крест повесили на стену близ Святого угла.
Позже обнаружилось — о. Василий принес этот Голгофский крест на место своей личной Голгофы: он был убит возле мастерской иконописцев, упав напротив креста.
9 августа 1993 года, на день великомученика и целителя Пантелеймона, на этом кресте, на теле Спасителя с левой стороны под ребрами обильно выступило миро. Капли были крупные, как после дождя, и не высыхали две недели. Крест, оказалось, был чудотворным.
Завершая хронику событий перед Пасхой, отметим один момент, почему-то запомнившийся многим. На Страстной седмице о. Василий произнес проповедь на тему: «Се восходим во Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет» (Мк. 10:33). И одно место из проповеди вдруг поразило многих неизъяснимым образом, и в храме воцарилась такая мертвенная тишина, будто сказано было прикровенное слово о будущем.
Вот это прикровенное слово, которым прозорливые Оптинские старцы извещали друг друга о грядущем. Накануне своего отъезда-изгнания из Оптиной и в предвидении близкой смерти преподобный Оптинский старец Варсонофий сказал своему ученику, будущему старцу преподобному Никону: «„Се восходим во Иерусалим, и предан будет Сын Человеческий… и поругаются Ему, и уязвят Его, и оплюют Его“. Вот степени восхождений в Горний Иерусалим: их надо пройти. На какой степени находимся мы?» А двадцать семь лет спустя преподобный Оптинский старец Никон сказал на проповеди в предвидении своего ареста, лагеря и уже приближающейся смерти: «Се восходим во Иерусалим, и предается Сын Человеческий, якоже есть писано о Нем… Спасающемуся о Господе необходимо предлежат степени восхождения в Горний Иерусалим».
(Нина Павлова "Пасха Красная")
на фотографии: Крест о. Василия, перешедший после раздела его вещей о. Ипатию, стал мироточить на 40-й день после гибели прежнего владельца.
It was an ascetic cell, where there was nothing superfluous. And yet there was something - about. Basil was a candlestick. He handed this candlestick and forty candles with acquaintances to Moscow as a gift to the servant of God, Irina. And he sent forty fellow candles and a cross to his ten-year-old boy Misha with fellow travelers to Petersburg.
With regard to forty candles, later interpretations arose, they say, forty candles - this is a forty-shoal, and, therefore, about. Basil “foresaw” and gave a “hint”. Of course, you can interpret anything, but only in the character of Fr. Vasily did not have that double-mindedness when they only “evasively” hint, not deciding on “yes” or “no”. But he had this peculiarity: if a guest in his cell took for himself some tea, suppose, two sweets, he immediately gave him a third with the words: “There should be fullness in everything.” In other words, he had a need for constant remembrance of God, even in images of earthly things. And the number three raises the idea to the Holy Trinity. And forty is the fullness that contains forty years of exodus from Egyptian captivity and forty days of the Savior's fasting in the desert. In a word, it was a meaningful life of an ascetic, where everything was spiritualized by the thought of the Creator.
Finally, about. Basil was presented with a wooden altar cross with the image of the Savior, which he especially valued. With this cross, Russian pilgrims passed through the whole bustling commercial city of Jerusalem through the Lord's cross suffering and ascended with him to Calvary, consecrating it on the Holy Sepulcher.
Perhaps about this cross from Jerusalem about. Vasily tried to write a poem, which remained incomplete, but noteworthy with this: he mentally ascends Golgotha, trying to convey his cross. The poem begins with a personal Gethsemane:
When the soul grieves mortally,
And nobody is around you
So heavy is the cross
What a little alive I wear it.
And then a certain man ascends to Calvary for the Lord, trying to bring His cross there. In the Gospel, this cross is carried by Simon of Cyrene. But about. Vasily's story is different - personal.
And he carried it. But on the rise
Fell and could no longer stand ...
He woke up in a terrible thunder,
When the crucified God died.
And all that he remembered about life,
What became the most expensive - That way
spitting and reproaching, when the Lord was
next to him.
The poem remained in the form of an incomplete sketch. But we conclude a very important point for Fr. Basil’s thought: the main thing, he said more than once, to carry his cross to the end and not to fall on the rise, without connecting with the Lord. That is why this cross from Jerusalem, which was brought to Calvary and sanctified on the Holy Sepulcher, had a special meaning for him, and he revered it as the main shrine of his cell.
On Tuesday of Holy Week Fr. Vasily came with this cross to the icon-painting workshop, where then there were two icon-painters - about. Hypatius and Fr. Hilarion Father Superior Hypatius had Angel Day on Tuesday, and Fr. Vasily warmly congratulated him. Both icon painters noticed that Fr. Basil was in a special condition: "Quiet, quiet, such, very quiet." In this state of particular quietness and meekness, he told them the story of the cross with which the Russian people ascended Golgotha. And then he said about. Hypatia: “So I thought ... I want you to have it. Let's go find him a place. " The cross was hung on the wall near the Holy Corner.
Later it was discovered - about. Vasily brought this Golgotha cross to the place of his personal Golgotha: he was killed near the icon painters' workshop, falling opposite the cross.
On August 9, 1993, on the day of the great martyr and healer Panteleimon, on this cross, on the body of the Savior, the world abundantly appeared on the left side under the ribs. The drops were large, as after rain, and did not dry out for two weeks. The cross turned out to be miraculous.
Concluding the chronicle of events before Easter, we note one point that for some reason was remembered by many. At Holy Week about. Basil delivered a sermon on the subject: “Behold we ascend to Jerusalem, and the Son of Man will be betrayed” (Mark 10:33). And one place from the sermon suddenly struck many inexplicably, and in the temple there was such deathly silence as if a secret word had been said about the future.
This is the secret word with which the perspicacious Optina elders informed each other about the future. On the eve of his departure-exile from Optina and in anticipation of an imminent death, the Rev. Optinsky old man Barsanuphius told his disciple, the future elder Rev. Nikon: “Behold, we will ascend to Jerusalem, and the Son of Man will be betrayed ... and they will curse Him, and they will scourge Him” . Here are the degrees of ascension to High Jerusalem: they must be passed. To what extent are we? ”And twenty-seven years later, the Rev. Optina Elder Nikon said in a sermon in anticipation of his arrest, camp, and death already nearing:“ Behold we ascend to Jerusalem, and the Son of Man surrenders, as it is written about Him ... Who is saved about the Lord it is necessary to present the degrees of ascension to the High Jerusalem. ”
(Nina Pavlova "Easter Red")
on the photo: Cross about. Vasily, who passed after the division of his things about. Hypatia, began to myrrh on the 40th day after the death of the previous owner.
With regard to forty candles, later interpretations arose, they say, forty candles - this is a forty-shoal, and, therefore, about. Basil “foresaw” and gave a “hint”. Of course, you can interpret anything, but only in the character of Fr. Vasily did not have that double-mindedness when they only “evasively” hint, not deciding on “yes” or “no”. But he had this peculiarity: if a guest in his cell took for himself some tea, suppose, two sweets, he immediately gave him a third with the words: “There should be fullness in everything.” In other words, he had a need for constant remembrance of God, even in images of earthly things. And the number three raises the idea to the Holy Trinity. And forty is the fullness that contains forty years of exodus from Egyptian captivity and forty days of the Savior's fasting in the desert. In a word, it was a meaningful life of an ascetic, where everything was spiritualized by the thought of the Creator.
Finally, about. Basil was presented with a wooden altar cross with the image of the Savior, which he especially valued. With this cross, Russian pilgrims passed through the whole bustling commercial city of Jerusalem through the Lord's cross suffering and ascended with him to Calvary, consecrating it on the Holy Sepulcher.
Perhaps about this cross from Jerusalem about. Vasily tried to write a poem, which remained incomplete, but noteworthy with this: he mentally ascends Golgotha, trying to convey his cross. The poem begins with a personal Gethsemane:
When the soul grieves mortally,
And nobody is around you
So heavy is the cross
What a little alive I wear it.
And then a certain man ascends to Calvary for the Lord, trying to bring His cross there. In the Gospel, this cross is carried by Simon of Cyrene. But about. Vasily's story is different - personal.
And he carried it. But on the rise
Fell and could no longer stand ...
He woke up in a terrible thunder,
When the crucified God died.
And all that he remembered about life,
What became the most expensive - That way
spitting and reproaching, when the Lord was
next to him.
The poem remained in the form of an incomplete sketch. But we conclude a very important point for Fr. Basil’s thought: the main thing, he said more than once, to carry his cross to the end and not to fall on the rise, without connecting with the Lord. That is why this cross from Jerusalem, which was brought to Calvary and sanctified on the Holy Sepulcher, had a special meaning for him, and he revered it as the main shrine of his cell.
On Tuesday of Holy Week Fr. Vasily came with this cross to the icon-painting workshop, where then there were two icon-painters - about. Hypatius and Fr. Hilarion Father Superior Hypatius had Angel Day on Tuesday, and Fr. Vasily warmly congratulated him. Both icon painters noticed that Fr. Basil was in a special condition: "Quiet, quiet, such, very quiet." In this state of particular quietness and meekness, he told them the story of the cross with which the Russian people ascended Golgotha. And then he said about. Hypatia: “So I thought ... I want you to have it. Let's go find him a place. " The cross was hung on the wall near the Holy Corner.
Later it was discovered - about. Vasily brought this Golgotha cross to the place of his personal Golgotha: he was killed near the icon painters' workshop, falling opposite the cross.
On August 9, 1993, on the day of the great martyr and healer Panteleimon, on this cross, on the body of the Savior, the world abundantly appeared on the left side under the ribs. The drops were large, as after rain, and did not dry out for two weeks. The cross turned out to be miraculous.
Concluding the chronicle of events before Easter, we note one point that for some reason was remembered by many. At Holy Week about. Basil delivered a sermon on the subject: “Behold we ascend to Jerusalem, and the Son of Man will be betrayed” (Mark 10:33). And one place from the sermon suddenly struck many inexplicably, and in the temple there was such deathly silence as if a secret word had been said about the future.
This is the secret word with which the perspicacious Optina elders informed each other about the future. On the eve of his departure-exile from Optina and in anticipation of an imminent death, the Rev. Optinsky old man Barsanuphius told his disciple, the future elder Rev. Nikon: “Behold, we will ascend to Jerusalem, and the Son of Man will be betrayed ... and they will curse Him, and they will scourge Him” . Here are the degrees of ascension to High Jerusalem: they must be passed. To what extent are we? ”And twenty-seven years later, the Rev. Optina Elder Nikon said in a sermon in anticipation of his arrest, camp, and death already nearing:“ Behold we ascend to Jerusalem, and the Son of Man surrenders, as it is written about Him ... Who is saved about the Lord it is necessary to present the degrees of ascension to the High Jerusalem. ”
(Nina Pavlova "Easter Red")
on the photo: Cross about. Vasily, who passed after the division of his things about. Hypatia, began to myrrh on the 40th day after the death of the previous owner.
У записи 2 лайков,
0 репостов,
215 просмотров.
0 репостов,
215 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
