У меня нет родственников, кто пережил блокаду и от кого бы я лично перенял ту боль, которую испытал на себе народ, но были те, кто не пережил. Совершенно удивительно, насколько лично эта боль воспринимается сегодня, спустя 70 лет потомками тех, кто был здесь в те годы. Не знаю сколько еще должно пройти лет, чтобы мы пережили эту боль. Насколько это серьезный удар был для Ленинграда можно судить по графику численности населения в те годы, когда оно уменьшилось в 6 раз, не думайте, что после войны население восстановилось коренными жителями, это был массовый завоз населения из других регионов, необходимого для занятие рабочих мест на заводах, а моя бабушка уверяла, что тогда впервые услышала нецензурную брань на улице.
Впрочем негоже сегодня об этом говорить, присутствие блокады я ощущаю каждый день прямо в своей квартире, это дом 1933, который пережил еще до войны массу всего неприятного, но также он пережил блокаду, обратите внимание на пятна на полу, это следы от буржуйки и гвоздей, которые держали металлический лист под буржуйкой. Сложно подобрать слова от ощущения близости к этим событиям, жизнь продолжается, но память остается.
Впрочем негоже сегодня об этом говорить, присутствие блокады я ощущаю каждый день прямо в своей квартире, это дом 1933, который пережил еще до войны массу всего неприятного, но также он пережил блокаду, обратите внимание на пятна на полу, это следы от буржуйки и гвоздей, которые держали металлический лист под буржуйкой. Сложно подобрать слова от ощущения близости к этим событиям, жизнь продолжается, но память остается.
I don’t have relatives who survived the blockade and from whom I personally took over the pain that the people experienced, but there were those who did not survive. It is absolutely amazing how personally this pain is perceived today, after 70 years by the descendants of those who were here in those years. I don’t know how many more years should pass before we survive this pain. How much a serious blow this was for Leningrad can be judged by the graph of the population in those years when it decreased by 6 times, do not think that after the war the population was restored by the indigenous people, it was a massive import of the population from other regions, which was necessary to take jobs on factories, and my grandmother assured me that for the first time I heard foul language on the street.
But it’s worthless to talk about this today, I feel the presence of the blockade every day right in my apartment, this is the house of 1933, which survived a lot of unpleasant things even before the war, but also survived the blockade, pay attention to the spots on the floor, these are traces of potbelly stove and nails who held a metal sheet under a potbelly stove. It is difficult to find words from a feeling of closeness to these events, life goes on, but memory remains.
But it’s worthless to talk about this today, I feel the presence of the blockade every day right in my apartment, this is the house of 1933, which survived a lot of unpleasant things even before the war, but also survived the blockade, pay attention to the spots on the floor, these are traces of potbelly stove and nails who held a metal sheet under a potbelly stove. It is difficult to find words from a feeling of closeness to these events, life goes on, but memory remains.
У записи 6 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Паша Калашников
