Нижеследующую цитату из романа "Осиная фабрика" Иэна Бэнкса я рекомендую читать при поглощении какого-нибудь прекрасного блюда за обедом.
Заранее желаю приятного аппетита!
(Очень хочу надеяться, что прочитавшая предыдущую фразу разумная форма жизни прекрасно понимает, что мы тут в нашем штабе рептилоидов иногда недостаточно хорошо понимаем поведенческие реакции людей и можем слегка ошибаться в рекомендациях).
"Ребенок, которым он тогда занимался, был фактически «овощем». Среди прочих дефектов тот страдал недержанием, из всех звуков издавал лишь горловое бульканье, не мог толком контролировать свои мышцы — голову его и то удерживал штатив со специальной скобой — и носил на голове железную заплатку, потому что кости его черепа не срослись на макушке и даже кожа над мозгом была не толще бумаги.
Кормить его полагалось каждые несколько часов специальной смесью — чем Эрик и думал тогда заняться. Он обратил внимание, что ребенок ведет себя немного тише, чем всегда, — просто сидит вяло на стуле и смотрит прямо перед собой; дыхание неглубокое, глаза подернуты пеленой, а лицо, обычно бессмысленное, хранит выражение, которое можно назвать безмятежным. Впрочем, к приему пищи ребенок оказался неспособен, а это было чуть ли не единственное, что раньше вызывало у него какую-то реакцию, даже сравнительно активную. Эрик был терпелив, он провел ложкой перед расфокусированными глазами ребенка, затем поднес ту к его губам; в обычной ситуации ребенок высунул бы язык или склонил голову, пытаясь взять ложку в рот, а этой ночью просто сидел, не булькал, не тряс головой, не ерзал, не махал руками и не закатывал глаза, а лишь пялился прямо перед собой со странным — хочется сказать, счастливым — выражением на лице.
Эрик упорствовал; он сел поближе, пытаясь перебороть усиливающуюся мигрень. Он негромко обратился к ребенку: обычно малыш при звуке голоса повел бы глазами или попытался повернуть голову к источнику звука; однако эффекта не было ни малейшего. Эрик проверил прикнопленный за стулом лист назначений, но никакого дополнительного лекарства ребенку не давали. Он склонился еще ближе — ласково воркуя, тряся ложкой, с трудом игнорируя боль, угрожавшую расколоть череп.
И тут он что-то увидел, словно какое-то шевеление, едва заметное на обритой голове загадочно улыбающегося ребенка. Что бы это ни было, оно было маленькое и двигалось медленно. Эрик моргнул, тряхнул головой, пытаясь отогнать все быстрее пляшущие перед глазами яркие точки. Он встал, не выпуская ложки с кашицей. Склонился ближе к макушке ребенка, вгляделся пристальней. Так ничего и не увидел, однако ему померещилось что-то странное у края железной нашлепки, и он легко снял ее с головы ребенка и заглянул внутрь.
Рабочий котельной услыхал вопль Эрика и ворвался в палату, размахивая разводным ключом; Эрика он обнаружил в углу, тот полусидел-полулежал, свернувшись калачиком, пригнув голову к коленям, и голосил что было мочи. Стул вместе с пристегнутым к нему ребенком был перевернут и лежал на полу в нескольких футах от Эрика, причем ребенок продолжал улыбаться.
Рабочий потряс Эрика за плечо, но реакции не последовало. Тогда он поглядел на ребенка и подошел поближе, — может, хотел выправить стул, но, чуть не дойдя, метнулся к двери, и по пути его стошнило. Когда на шум спустилась медсестра из отделения этажом выше, она нашла рабочего в коридоре; тот все еще пытался подавить сухие рвотные спазмы. К этому времени Эрик затих. Ребенок продолжал улыбаться.
Медсестра подняла стул, поставила на место. Не знаю, как она сумела справиться с тошнотой — может, ей приходилось видывать и не такое, — но она сообразила, в чем дело, вызвала по телефону помощь и сумела извлечь Эрика из угла. Усадила его в кресло, прикрыла голову ребенка полотенцем и успокоила рабочего. Из черепа улыбающегося ребенка она извлекла ложку. Туда ее воткнул Эрик: может, в первый момент безумия он думал вычерпать то, что открылось его взгляду.
В палату проникли мухи, — видимо, когда барахлил кондиционер. Они забрались под железную нашлепку и отложили там яйца. И вот что Эрик увидел, приподняв ее, вот что он увидел, ощущая над собой этажи человеческого страдания, вот что он увидел, когда его собственный череп раскалывался от мигрени: клубок жирных личинок, неторопливо извивающихся в общей луже пищеварительного сока и поглощающих мозг ребенка."
Заранее желаю приятного аппетита!
(Очень хочу надеяться, что прочитавшая предыдущую фразу разумная форма жизни прекрасно понимает, что мы тут в нашем штабе рептилоидов иногда недостаточно хорошо понимаем поведенческие реакции людей и можем слегка ошибаться в рекомендациях).
"Ребенок, которым он тогда занимался, был фактически «овощем». Среди прочих дефектов тот страдал недержанием, из всех звуков издавал лишь горловое бульканье, не мог толком контролировать свои мышцы — голову его и то удерживал штатив со специальной скобой — и носил на голове железную заплатку, потому что кости его черепа не срослись на макушке и даже кожа над мозгом была не толще бумаги.
Кормить его полагалось каждые несколько часов специальной смесью — чем Эрик и думал тогда заняться. Он обратил внимание, что ребенок ведет себя немного тише, чем всегда, — просто сидит вяло на стуле и смотрит прямо перед собой; дыхание неглубокое, глаза подернуты пеленой, а лицо, обычно бессмысленное, хранит выражение, которое можно назвать безмятежным. Впрочем, к приему пищи ребенок оказался неспособен, а это было чуть ли не единственное, что раньше вызывало у него какую-то реакцию, даже сравнительно активную. Эрик был терпелив, он провел ложкой перед расфокусированными глазами ребенка, затем поднес ту к его губам; в обычной ситуации ребенок высунул бы язык или склонил голову, пытаясь взять ложку в рот, а этой ночью просто сидел, не булькал, не тряс головой, не ерзал, не махал руками и не закатывал глаза, а лишь пялился прямо перед собой со странным — хочется сказать, счастливым — выражением на лице.
Эрик упорствовал; он сел поближе, пытаясь перебороть усиливающуюся мигрень. Он негромко обратился к ребенку: обычно малыш при звуке голоса повел бы глазами или попытался повернуть голову к источнику звука; однако эффекта не было ни малейшего. Эрик проверил прикнопленный за стулом лист назначений, но никакого дополнительного лекарства ребенку не давали. Он склонился еще ближе — ласково воркуя, тряся ложкой, с трудом игнорируя боль, угрожавшую расколоть череп.
И тут он что-то увидел, словно какое-то шевеление, едва заметное на обритой голове загадочно улыбающегося ребенка. Что бы это ни было, оно было маленькое и двигалось медленно. Эрик моргнул, тряхнул головой, пытаясь отогнать все быстрее пляшущие перед глазами яркие точки. Он встал, не выпуская ложки с кашицей. Склонился ближе к макушке ребенка, вгляделся пристальней. Так ничего и не увидел, однако ему померещилось что-то странное у края железной нашлепки, и он легко снял ее с головы ребенка и заглянул внутрь.
Рабочий котельной услыхал вопль Эрика и ворвался в палату, размахивая разводным ключом; Эрика он обнаружил в углу, тот полусидел-полулежал, свернувшись калачиком, пригнув голову к коленям, и голосил что было мочи. Стул вместе с пристегнутым к нему ребенком был перевернут и лежал на полу в нескольких футах от Эрика, причем ребенок продолжал улыбаться.
Рабочий потряс Эрика за плечо, но реакции не последовало. Тогда он поглядел на ребенка и подошел поближе, — может, хотел выправить стул, но, чуть не дойдя, метнулся к двери, и по пути его стошнило. Когда на шум спустилась медсестра из отделения этажом выше, она нашла рабочего в коридоре; тот все еще пытался подавить сухие рвотные спазмы. К этому времени Эрик затих. Ребенок продолжал улыбаться.
Медсестра подняла стул, поставила на место. Не знаю, как она сумела справиться с тошнотой — может, ей приходилось видывать и не такое, — но она сообразила, в чем дело, вызвала по телефону помощь и сумела извлечь Эрика из угла. Усадила его в кресло, прикрыла голову ребенка полотенцем и успокоила рабочего. Из черепа улыбающегося ребенка она извлекла ложку. Туда ее воткнул Эрик: может, в первый момент безумия он думал вычерпать то, что открылось его взгляду.
В палату проникли мухи, — видимо, когда барахлил кондиционер. Они забрались под железную нашлепку и отложили там яйца. И вот что Эрик увидел, приподняв ее, вот что он увидел, ощущая над собой этажи человеческого страдания, вот что он увидел, когда его собственный череп раскалывался от мигрени: клубок жирных личинок, неторопливо извивающихся в общей луже пищеварительного сока и поглощающих мозг ребенка."
I recommend reading the following quotation from Ian Banks's novel The Hornet Factory by absorbing some fine meal at dinner.
I wish you a good meal in advance!
(I really want to hope that the intelligent life form that has read the previous sentence understands very well that sometimes we at our reptilian headquarters do not understand people’s behavioral reactions well enough and may be slightly mistaken in the recommendations).
“The child whom he was engaged in at that time was actually a“ vegetable. ”Among other defects, he suffered from incontinence, made only a throaty gurgle from all sounds, could not really control his muscles - his head was held by a tripod with a special bracket - and worn on his head an iron patch, because the bones of his skull did not grow together on the top of his head, and even the skin above his brain was no thicker than paper.
It was supposed to feed him every few hours with a special mixture - which was what Eric was thinking then to do. He noticed that the child behaves a little quieter than always - just sits listlessly in a chair and looks straight ahead; the breath is shallow, the eyes are covered with a veil, and the face, usually meaningless, keeps an expression that can be called serene. However, the child was unable to eat, and this was almost the only thing that used to cause him some kind of reaction, even relatively active. Eric was patient, he held a spoon in front of the child's defocused eyes, then brought it to his lips; in a normal situation, the child would stick his tongue out or bowed his head, trying to take a spoon in his mouth, and that night just sat, did not gurgle, did not shake his head, did not fidget, did not wave his hands and did not roll his eyes, but only stared straight ahead in front of him with a strange I want to say happy - expression on my face.
Eric persisted; he sat closer, trying to overcome the increasing migraine. He addressed the child quietly: usually the baby would have guided his eyes by the sound of a voice or tried to turn his head to the source of the sound; however, the effect was not the slightest. Eric checked the prescription sheet attached to the chair, but the child was not given any additional medicine. He leaned even closer - gently cooing, shaking with a spoon, barely ignoring the pain that threatened to split his skull.
And then he saw something, like some kind of stirring, barely noticeable on the shaved head of a mysteriously smiling child. Whatever it was, it was small and moving slowly. Eric blinked, shook his head, trying to drive away the bright spots dancing before his eyes. He stood up, not releasing a spoon with gruel. He leaned closer to the top of the child, looked more closely. So I didn’t see anything, but something strange seemed to him at the edge of the iron slap, and he easily removed it from the child’s head and looked inside.
The boiler worker heard Eric cry and burst into the room, brandishing a wrench; He found Eric in the corner, he sat half-reclined, curled up, bending his head to his knees, and voiced that there was urine. The chair, together with the child fastened to it, was turned upside down and lay on the floor a few feet from Eric, and the child continued to smile.
The worker shook Eric's shoulder, but there was no reaction. Then he looked at the child and came closer — he might have wanted to straighten a chair, but, having reached it, he darted to the door, and on the way he was sick. When a nurse came down from the squad one floor up to the noise, she found a worker in the hallway; he was still trying to suppress dry emetic spasms. By this time, Eric was quiet. The child continued to smile.
The nurse lifted a chair, put it in place. I don’t know how she managed to cope with nausea - maybe she had to see something like that - but she realized what was happening, called for help on the phone and managed to get Eric out of the corner. She sat him in a chair, covered the child’s head with a towel and reassured the worker. She drew a spoon from the skull of a smiling child. Eric thrust her there: maybe, at the first moment of madness, he thought to scoop up what was revealed to his gaze.
Flies entered the room, apparently when the air conditioner was junk. They climbed under the iron blotch and laid eggs there. And this is what Eric saw, lifting it, this is what he saw, feeling the floors of human suffering above him, this is what he saw when his own skull cracked from a migraine: a ball of fat larvae, slowly wriggling in a common pool of digestive juice and absorbing the brain of a child. "
I wish you a good meal in advance!
(I really want to hope that the intelligent life form that has read the previous sentence understands very well that sometimes we at our reptilian headquarters do not understand people’s behavioral reactions well enough and may be slightly mistaken in the recommendations).
“The child whom he was engaged in at that time was actually a“ vegetable. ”Among other defects, he suffered from incontinence, made only a throaty gurgle from all sounds, could not really control his muscles - his head was held by a tripod with a special bracket - and worn on his head an iron patch, because the bones of his skull did not grow together on the top of his head, and even the skin above his brain was no thicker than paper.
It was supposed to feed him every few hours with a special mixture - which was what Eric was thinking then to do. He noticed that the child behaves a little quieter than always - just sits listlessly in a chair and looks straight ahead; the breath is shallow, the eyes are covered with a veil, and the face, usually meaningless, keeps an expression that can be called serene. However, the child was unable to eat, and this was almost the only thing that used to cause him some kind of reaction, even relatively active. Eric was patient, he held a spoon in front of the child's defocused eyes, then brought it to his lips; in a normal situation, the child would stick his tongue out or bowed his head, trying to take a spoon in his mouth, and that night just sat, did not gurgle, did not shake his head, did not fidget, did not wave his hands and did not roll his eyes, but only stared straight ahead in front of him with a strange I want to say happy - expression on my face.
Eric persisted; he sat closer, trying to overcome the increasing migraine. He addressed the child quietly: usually the baby would have guided his eyes by the sound of a voice or tried to turn his head to the source of the sound; however, the effect was not the slightest. Eric checked the prescription sheet attached to the chair, but the child was not given any additional medicine. He leaned even closer - gently cooing, shaking with a spoon, barely ignoring the pain that threatened to split his skull.
And then he saw something, like some kind of stirring, barely noticeable on the shaved head of a mysteriously smiling child. Whatever it was, it was small and moving slowly. Eric blinked, shook his head, trying to drive away the bright spots dancing before his eyes. He stood up, not releasing a spoon with gruel. He leaned closer to the top of the child, looked more closely. So I didn’t see anything, but something strange seemed to him at the edge of the iron slap, and he easily removed it from the child’s head and looked inside.
The boiler worker heard Eric cry and burst into the room, brandishing a wrench; He found Eric in the corner, he sat half-reclined, curled up, bending his head to his knees, and voiced that there was urine. The chair, together with the child fastened to it, was turned upside down and lay on the floor a few feet from Eric, and the child continued to smile.
The worker shook Eric's shoulder, but there was no reaction. Then he looked at the child and came closer — he might have wanted to straighten a chair, but, having reached it, he darted to the door, and on the way he was sick. When a nurse came down from the squad one floor up to the noise, she found a worker in the hallway; he was still trying to suppress dry emetic spasms. By this time, Eric was quiet. The child continued to smile.
The nurse lifted a chair, put it in place. I don’t know how she managed to cope with nausea - maybe she had to see something like that - but she realized what was happening, called for help on the phone and managed to get Eric out of the corner. She sat him in a chair, covered the child’s head with a towel and reassured the worker. She drew a spoon from the skull of a smiling child. Eric thrust her there: maybe, at the first moment of madness, he thought to scoop up what was revealed to his gaze.
Flies entered the room, apparently when the air conditioner was junk. They climbed under the iron blotch and laid eggs there. And this is what Eric saw, lifting it, this is what he saw, feeling the floors of human suffering above him, this is what he saw when his own skull cracked from a migraine: a ball of fat larvae, slowly wriggling in a common pool of digestive juice and absorbing the brain of a child. "
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Евгений Лапин
