Евгений Леонов. Письма к сыну.
Ленинград. 3.Х.74
"Андрюша, ты люби меня, как я люблю тебя. Ты знаешь, это какое богатство – любовь. Правда, некоторые считают, что моя любовь какая-то не такая и от нее, мол, один вред. А может, на самом деле моя любовь помешала тебе быть примерным школьником? Ведь я ни разу так и не выпорол тебя за все девять школьных лет.
Помнишь, ты строил рожи у доски, класс хохотал, а учительница потом долго мне выговаривала. Вид у меня был трижды виноватого, точно я стою в углу, а она меня отчитывает как мальчишку. Я уже готов на любые унижения, а ей все мало: «Ведь урок сорван… – ведь мы не занимаемся полноценно сорок пять минут.. – ведь сам ничего не знает и другим учиться не дает… – ведь придется вам его из школы забрать… – ведь слова на него не действуют…»
Пропотели рубашка, пиджак и мокасины, а она все не унималась. «Ну, думаю, дам сегодня затрещину, всё!» С этими мыслями пересекаю школьный двор и выхожу на Комсомольский проспект. От волнения не могу сесть ни в такси, ни в троллейбус, так и иду пешком… Женщина тащит тяжелую сумку, ребенок плачет, увидев меня, улыбается, спиной слышу, мать говорит: «Вот и Винни-Пух над тобой смеется…» Незнакомый человек здоровается со мной… Осенний ветерок обдувает меня. Подхожу к дому с чувством, что принял на себя удар, и ладно. Вхожу в дом, окончательно забыв про затрещину, а увидев тебя, спрашиваю: «Что за рожи ты там строил, что всем понравилось, покажи-ка». И мы хохочем.
И так до следующего вызова. Мать не идет в школу. А я лежу и думаю: хоть бы ночью вызвали на съемку в другой город или с репетиции не отпустили бы… Но Ванда утром плачет, и я отменяю вылет, отпрашиваюсь с репетиции, я бегу в школу занять свою позицию в углу.
Какие только мелочи достойны наших переживаний…
Я оттого и пишу эти письма, чтобы исправить что-то неправильное, и выгляжу, наверное, смешным и нелепым, как некоторые мои персонажи. Но ведь это я! В сущности, дружочек, ничего нет проще живой тревоги отцовского сердца.
Когда я один, вне дома, тоскуя, вспоминаю каждое твое слово и каждый вопрос, мне хочется бесконечно с тобой разговаривать, кажется, и жизни не хватит обо всем поговорить. Но знаешь, что самое главное, я это понял после смерти своей мамы, нашей бабушки. Эх, Андрюша, есть ли в твоей жизни человек, перед которым ты не боишься быть маленьким, глупым, безоружным, во всей наготе своего откровения? Этот человек и есть твоя защита.
А я уже скоро буду дома.
Отец."
Ленинград. 3.Х.74
"Андрюша, ты люби меня, как я люблю тебя. Ты знаешь, это какое богатство – любовь. Правда, некоторые считают, что моя любовь какая-то не такая и от нее, мол, один вред. А может, на самом деле моя любовь помешала тебе быть примерным школьником? Ведь я ни разу так и не выпорол тебя за все девять школьных лет.
Помнишь, ты строил рожи у доски, класс хохотал, а учительница потом долго мне выговаривала. Вид у меня был трижды виноватого, точно я стою в углу, а она меня отчитывает как мальчишку. Я уже готов на любые унижения, а ей все мало: «Ведь урок сорван… – ведь мы не занимаемся полноценно сорок пять минут.. – ведь сам ничего не знает и другим учиться не дает… – ведь придется вам его из школы забрать… – ведь слова на него не действуют…»
Пропотели рубашка, пиджак и мокасины, а она все не унималась. «Ну, думаю, дам сегодня затрещину, всё!» С этими мыслями пересекаю школьный двор и выхожу на Комсомольский проспект. От волнения не могу сесть ни в такси, ни в троллейбус, так и иду пешком… Женщина тащит тяжелую сумку, ребенок плачет, увидев меня, улыбается, спиной слышу, мать говорит: «Вот и Винни-Пух над тобой смеется…» Незнакомый человек здоровается со мной… Осенний ветерок обдувает меня. Подхожу к дому с чувством, что принял на себя удар, и ладно. Вхожу в дом, окончательно забыв про затрещину, а увидев тебя, спрашиваю: «Что за рожи ты там строил, что всем понравилось, покажи-ка». И мы хохочем.
И так до следующего вызова. Мать не идет в школу. А я лежу и думаю: хоть бы ночью вызвали на съемку в другой город или с репетиции не отпустили бы… Но Ванда утром плачет, и я отменяю вылет, отпрашиваюсь с репетиции, я бегу в школу занять свою позицию в углу.
Какие только мелочи достойны наших переживаний…
Я оттого и пишу эти письма, чтобы исправить что-то неправильное, и выгляжу, наверное, смешным и нелепым, как некоторые мои персонажи. Но ведь это я! В сущности, дружочек, ничего нет проще живой тревоги отцовского сердца.
Когда я один, вне дома, тоскуя, вспоминаю каждое твое слово и каждый вопрос, мне хочется бесконечно с тобой разговаривать, кажется, и жизни не хватит обо всем поговорить. Но знаешь, что самое главное, я это понял после смерти своей мамы, нашей бабушки. Эх, Андрюша, есть ли в твоей жизни человек, перед которым ты не боишься быть маленьким, глупым, безоружным, во всей наготе своего откровения? Этот человек и есть твоя защита.
А я уже скоро буду дома.
Отец."
Yevgeny Leonov. Letters to the son.
Leningrad. 3.X.74
“Andryusha, you love me, as I love you. You know, this is what wealth is love. True, some believe that my love is not like that and that, they say, is one harm. Or maybe, in fact, my love prevented you from being an exemplary schoolboy? After all, I have never flogged you in all nine school years.
Remember, you made faces at the blackboard, the class laughed, and the teacher then spoke to me for a long time. I looked three times guilty, as if I was standing in a corner, and she scolded me like a boy. I’m ready for any humiliation, but she’s not enough for her: “After all, the lesson is thwarted ... - after all, we don’t do a full forty-five minutes ... - after all, he himself doesn’t know anything and doesn’t study others ... - after all, you will have to pick him up from school ... - because the words do not act on him ... "
A shirt, jacket and moccasins were sweating, but she still kept her face. "Well, I think I will give a slap today, that's all!" With these thoughts I cross the schoolyard and go out onto Komsomolsky Avenue. I cannot get on a taxi or a trolleybus because of excitement. I’m walking on foot ... A woman drags a heavy bag, a baby cries when she sees me, smiles, I hear her back, mother says: “Here is Winnie the Pooh laughing at you ...” Stranger Hello to me ... Autumn breeze blows me. I walk up to the house with a feeling that I took the blow, and okay. I went into the house, finally forgetting about the slap, and when I saw you, I asked: "What kind of faces did you build there, what did everyone like, show me." And we laugh.
And so on until the next call. Mother does not go to school. And I’m lying and thinking: even if they called to shoot in another city at night or wouldn’t let them go from rehearsal ... But Wanda cries in the morning and I cancel the flight, I ask for leave from the rehearsal, I’m running to school to take my position in the corner.
What only trifles are worthy of our experiences ...
That's why I am writing these letters in order to correct something wrong, and I look, probably, as ridiculous and absurd as some of my characters. But it's me! In essence, my friend, nothing is simpler than the lively alarm of a father's heart.
When I am alone, out of the house, grieving, I remember every word you say and every question, I want to talk endlessly with you, it seems that my life will not be enough to talk about everything. But you know what matters most, I realized that after the death of my mother, our grandmother. Oh, Andrew, is there a person in your life before whom you are not afraid to be small, stupid, unarmed, in all the nudity of your revelation? This man is your defense.
And I'll be home soon.
Father."
Leningrad. 3.X.74
“Andryusha, you love me, as I love you. You know, this is what wealth is love. True, some believe that my love is not like that and that, they say, is one harm. Or maybe, in fact, my love prevented you from being an exemplary schoolboy? After all, I have never flogged you in all nine school years.
Remember, you made faces at the blackboard, the class laughed, and the teacher then spoke to me for a long time. I looked three times guilty, as if I was standing in a corner, and she scolded me like a boy. I’m ready for any humiliation, but she’s not enough for her: “After all, the lesson is thwarted ... - after all, we don’t do a full forty-five minutes ... - after all, he himself doesn’t know anything and doesn’t study others ... - after all, you will have to pick him up from school ... - because the words do not act on him ... "
A shirt, jacket and moccasins were sweating, but she still kept her face. "Well, I think I will give a slap today, that's all!" With these thoughts I cross the schoolyard and go out onto Komsomolsky Avenue. I cannot get on a taxi or a trolleybus because of excitement. I’m walking on foot ... A woman drags a heavy bag, a baby cries when she sees me, smiles, I hear her back, mother says: “Here is Winnie the Pooh laughing at you ...” Stranger Hello to me ... Autumn breeze blows me. I walk up to the house with a feeling that I took the blow, and okay. I went into the house, finally forgetting about the slap, and when I saw you, I asked: "What kind of faces did you build there, what did everyone like, show me." And we laugh.
And so on until the next call. Mother does not go to school. And I’m lying and thinking: even if they called to shoot in another city at night or wouldn’t let them go from rehearsal ... But Wanda cries in the morning and I cancel the flight, I ask for leave from the rehearsal, I’m running to school to take my position in the corner.
What only trifles are worthy of our experiences ...
That's why I am writing these letters in order to correct something wrong, and I look, probably, as ridiculous and absurd as some of my characters. But it's me! In essence, my friend, nothing is simpler than the lively alarm of a father's heart.
When I am alone, out of the house, grieving, I remember every word you say and every question, I want to talk endlessly with you, it seems that my life will not be enough to talk about everything. But you know what matters most, I realized that after the death of my mother, our grandmother. Oh, Andrew, is there a person in your life before whom you are not afraid to be small, stupid, unarmed, in all the nudity of your revelation? This man is your defense.
And I'll be home soon.
Father."
У записи 70 лайков,
19 репостов.
19 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Женя Марчес
