перепост из фейсбука. до слёз (моей дочке Оле сейчас как раз два года...)
Леонид Филатов тяжело болел и перед смертью он проводил много времени в больнице. После тяжёлой операции он мог умереть, но в его жизни была маленькая внучка Оля, ради которой он ещё несколько лет прожил.… Своей любимой внучке он перед смертью успел написать стихотворенье.
Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестёр, ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженное ели, глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал и солнце остывало
И Оля уставала, отставала и тихо ныла, деда погоди.
Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос, дай руку деда, деда погоди…
И я годил, годил сколь было сил, а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди, я вижу как с другого края поля
Ко мне несётся маленькая Оля с истошным криком: « дедааа погодии…»
И я гожу, я всё ещё гожу и кажется стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку в своей измученной руке ещё держу.
Леонид Филатов тяжело болел и перед смертью он проводил много времени в больнице. После тяжёлой операции он мог умереть, но в его жизни была маленькая внучка Оля, ради которой он ещё несколько лет прожил.… Своей любимой внучке он перед смертью успел написать стихотворенье.
Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестёр, ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженное ели, глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал и солнце остывало
И Оля уставала, отставала и тихо ныла, деда погоди.
Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос, дай руку деда, деда погоди…
И я годил, годил сколь было сил, а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди, я вижу как с другого края поля
Ко мне несётся маленькая Оля с истошным криком: « дедааа погодии…»
И я гожу, я всё ещё гожу и кажется стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку в своей измученной руке ещё держу.
Facebook Census to tears (my daughter Ole is just two years old now ...)
Leonid Filatov was seriously ill and before his death he spent a lot of time in the hospital. After a serious operation, he could die, but in his life there was a little granddaughter, Olya, for whom he lived for several more years ... Before his death, he managed to write a poem.
That klyat year for many years, I sometimes crawled off the hospital bed.
He raked up his fragments and debris and reconstructed his skeleton.
And he stole himself from empathetic nurses, smelling the sharp smell of will with his nostrils,
I ran off to Olya's two-year granddaughter there, smelling space on life.
Olya and I went to the children's park, sat on our favorite swings,
They jammed the juice, ate ice cream, watched the walking dogs.
The rides were a dime a dozen, but the day was burning and the sun was cooling
And Olya got tired, lagged behind and quietly ached, wait grandfather.
Leaving Sunday behind, I returned to the walls of hospital guests,
But in the ward Olin heard a voice, give a hand to grandfather, grandfather, wait a minute ...
And I was a year old, a year old, however strong I was, but I wasn’t years old on the next beds,
Sickly, dried, stunted, left, no one asked them to wait a minute.
When I feel a burning sensation in my chest, I see how from the other side of the field
Little Olya rushes to me with a heart-rending cry: “Dadaaa ohdiya ...”
And I go, I still go and seem to tolerate any kind of flour,
While that tiny hand in my exhausted hand still hold.
Leonid Filatov was seriously ill and before his death he spent a lot of time in the hospital. After a serious operation, he could die, but in his life there was a little granddaughter, Olya, for whom he lived for several more years ... Before his death, he managed to write a poem.
That klyat year for many years, I sometimes crawled off the hospital bed.
He raked up his fragments and debris and reconstructed his skeleton.
And he stole himself from empathetic nurses, smelling the sharp smell of will with his nostrils,
I ran off to Olya's two-year granddaughter there, smelling space on life.
Olya and I went to the children's park, sat on our favorite swings,
They jammed the juice, ate ice cream, watched the walking dogs.
The rides were a dime a dozen, but the day was burning and the sun was cooling
And Olya got tired, lagged behind and quietly ached, wait grandfather.
Leaving Sunday behind, I returned to the walls of hospital guests,
But in the ward Olin heard a voice, give a hand to grandfather, grandfather, wait a minute ...
And I was a year old, a year old, however strong I was, but I wasn’t years old on the next beds,
Sickly, dried, stunted, left, no one asked them to wait a minute.
When I feel a burning sensation in my chest, I see how from the other side of the field
Little Olya rushes to me with a heart-rending cry: “Dadaaa ohdiya ...”
And I go, I still go and seem to tolerate any kind of flour,
While that tiny hand in my exhausted hand still hold.
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Августа Сиротинина
