И она принялась рассказывать, и чудовищен был стиль ее рассказа... - Все с Пушкина и началось. К нам прислали комсорга Евтюшкина, он все щипался и читал стихи, а раз как-то ухватил меня за икры и спрашивает: "Мой чудный взгляд тебя томил?" - я говорю: "Ну, допустим, томил...", а он опять за икры: "В душе мой голос раздавался?" Тут он схватил меня в охапку и куда-то поволок. А когда уже выволок - я ходила все дни сама не своя, все твердила: "Пушкин - Евтюшкин - томил - раздавался". "Раздавался - томил - Евтюшкин - Пушкин". А потом опять: "Пушкин - Евтюшкин..." - Ты ближе к делу, ближе к передним зубам, - оборвал ее черноусый. - Сейчас, сейчас будут и зубы! Будут вам и зубы!.. Что же дальше?.. Да, с этого дня все шло так хорошо, целых полгода я с ним на сеновале Бога гневила, все шло хорошо! А потом этот Пушкин опять все напортил!.. Я ведь как Жанна д'Арк. Та тоже - нет, чтобы коров пасти и жать хлеба - так она села на лошадь и поскакала в Орлеан, на свою попу приключений искать. Вот так и я - как немножко напьюсь, так сразу к нему подступаю: "А кто за тебя детишек будет воспитывать? Пушкин, что ли?" а он огрызается: "Да каких там еще детишек? Ведь детишек-то нет! Причем же тут Пушкин?" а я ему на это: "когда они будут, детишки, поздно будет Пушкина вспоминать!" И так всякий раз - стоило мне немножко напиться. - Кто за тебя, - говорю, - детишек?.. Пушкин, что ли?.. - а он - прямо весь бесится: "Уйди, Дарья, - кричит, - уйди! Перестань высекать огонь из души человека!" Я его ненавидела в эти минуты, так ненавидела, что в глазах у меня голова кружилась. А потом - все-таки ничего, опять любила, так любила, что по ночам просыпалась от этого... И вот как-то однажды я уж совсем перепилась. Подлетаю к нему и ору: "Пушкин, что ли, за тебя детишек воспитывать будет? А? Пушкин?" он, как услышал о Пушкине, весь почернел и затрясся: "пей, напивайся, но Пушкина не трогай! Детишек не трогай! Пей все, пей мою кровь, но Господа Бога твоего не искушай!" а я в это время на больничном сидела, сотрясение мозгов и заворот кишок, а на юге в то время осень была, и я ему вот что тогда заорала: "Уходи от меня, душегуб, совсем от меня уходи! Обойдусь! Месяцок поблядую и под поезд брошусь! А потом пойду в монастырь и схиму приму! Ты придешь ко мне прощенья просить, а я выйду во всем черном, обаятельная такая, и тебе всю морду поцарапаю, собственным своим кукишем! Уходи!" а потом кричу: "ты хоть душу-то любишь во мне? Душу - любишь?" а он весь трясется и чернеет: "сердцем, - орет, - сердцем - да, сердцем люблю твою душу, но душою - нет, не люблю!" И как-то дико, по-оперному рассмеялся, схватил меня, проломил мне череп и уехал во Владимир-на-Клязьме. Зачем уехал? К кому уехал? Мое недоумение разделила вся Европа. А бабушка моя, глухонемая, с печи мне говорит: "Вот видишь, как далеко зашла ты, Дашенька, в поисках своего "я"!" Да! А через месяц он вернулся. А я в это время пьяная была в дым, я как увидела его, упала на стол, засмеялась, засучила ногами: "ага! - закричала. - умотал во Владимир-на-Клязьме! А кто за тебя детишек..." а он - не говоря ни слова - подошел, выбил мне четыре передних зуба и уехал в Ростов-на-Дону, по путевке комсомола... Дело к обмороку, милый. Налей-ка еще чуток...
(В. Ерофеев. "Москва-Петушки").
(В. Ерофеев. "Москва-Петушки").
And she began to tell, and the style of her story was monstrous ... - Everything began with Pushkin. A Komsomol Evtyushkina was sent to us, he pinched and read poetry, and once he grabbed my calves and asked: "Did my marvelous look torment you?" - I say: "Well, suppose I tormented ...", and he again for his calves: "In my heart did my voice sound?" Then he grabbed me in an armful and dragged me somewhere. And when I was already dragged out - I went all my own days all the time, I kept saying: “Pushkin — Yevtyushkin — was tormenting — I heard”. "I heard - I tormented - Evtyushkin - Pushkin". And then again: "Pushkin - Evtyushkin ..." - You are closer to the point, closer to the front teeth, - the black-haired one cut it off. - Now, now there will be teeth! There will be teeth for you too! .. What's next? .. Yes, from that day everything went so well, I was angry with him at the hayloft of God for six months, everything went well! And then this Pushkin again messed up everything! .. I'm like Joan of Arc. She, too, does not have to feed the cows and reap bread - so she sat on a horse and rode to Orleans, to look for adventure on her ass. So that's how I get drunk as a little bit, so I approach it immediately: “And who will bring up children for you? Pushkin, or what?” and he snaps: "But what other children are there? After all, there are no children! And Pushkin is here?" and I told him: “when they will, kids, it will be too late for Pushkin to remember!” And so every time - it cost me a little drunk. - Who is behind you, - I say, - kids? .. Pushkin, is it? .. - and he - is furious all over: "Get out, Daria, - shouts, - get out! Stop cutting fire from the soul of man!" I hated him at that moment, so hated that my head was spinning. And then - all the same nothing, she loved again, she loved so much that she woke up at night from this ... And then one day I really got drunk. I fly up to him and shout: "Pushkin, perhaps, will you bring up children for you? Eh? Pushkin?" he, as he heard about Pushkin, turned black and shaken all over: "drink, get drunk, but don't touch Pushkin! Don't touch the kids! Drink everything, drink my blood, but don't tempt the Lord your God!" while at that time I was sitting on a sick-list, brain concussion and twisting of intestines, and in the south at that time there was autumn, and this is what I screamed at the time: “Get away from me, murderer, get away from me completely! the train will be thrown! And then I will go to the monastery and I will accept the schema! You will come to ask for forgiveness to me, and I will go out in all black, such a charming one, and you will scratch your whole face with your own fig! and then shout: "Do you even love the soul in me? The soul - do you love?" and he is all shaking and blackening: "with his heart, - he yells, - with his heart - yes, with my heart I love your soul, but with my soul - no, I do not love!" And somehow wildly, in an operatic way he laughed, grabbed me, broke my skull and left for Vladimir-on-Klyazma. Why did you leave? To whom did you go? My bewilderment was shared by all of Europe. And my grandmother, deaf-and-dumb, from the oven says to me: "You see, how far you, Dasha, have gone in search of your" I "!" Yes! A month later he returned. And at that time I was drunk in the smoke, when I saw him, I fell on the table, laughed, rolled up my legs: “aha!” She screamed, “pulled Vladimir-on-Klyazma over me! And who is the children for you ...” - without saying a word - he came up, knocked me out four front teeth and left for Rostov-on-Don, on the Komsomol voucher ... Case for a swoon, honey. Pour some more ...
(V. Erofeev. "Moscow-Petushki").
(V. Erofeev. "Moscow-Petushki").
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юлия Измайлова