Ранее утро…8 марта. Будильник зазвенел,и даже не успев,как следует начать...

Ранее утро…8 марта. Будильник зазвенел,и даже не успев,как следует начать свою песню,умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте оделся,тихо прикрыв входную дверь,направился к базару. Чуть стало светать. Я бы не сказал,что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку. Подняв воротник и опустив в него как можно ниже голову,я приближался к базару. Я еще за неделю до этого решил,ни каких роз,только весенние цветы… праздник же весенний. Я подошел к базару. Перед входом,стояла огромная корзина с очень красивыми весенними цветами. Это были Мимозы. Я подошел,да цветы

действительно красивы.

— А кто продавец,спросил я,пряча руки в карманы. Только сейчас,я почувствовал,какой ледяной ветер.

— А ты сынок подожди,она отошла не на долго,щас вернется,сказала тетка,торговавшая по соседству саленными огурцами.

Я стал в сторонке,закурил и даже начал чуть улыбаться,когда

представил,как обрадуются мои женщины,дочка и жена.

Напротив меня стоял старик.

Сейчас я не могу сказать,что именно,но в его облике меня что-то привлекло. Старотипный плащ,фасона 1965 года,на нем не было места,которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым. Брюки,такие же старые,но до безумия наутюженные. Ботинки,начищены до зеркального блеска,но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок,был перевязан проволокой. Я так понял,что подошва на нем просто отвалилась. Из — под плаща,была видна старая почти ветхая рубашка,но и она была чистой и наутюженной. Лицо,его лицо было обычным лицом старого человека,вот только во взгляде,было что-то непреклонное и гордое,не смотря ни на что.

Сегодня был праздник,и я уже понял,что дед не мог быть не бритым в такой день. На его лице было с десяток порезов,некоторые из них были заклеены кусочками газеты. Деда трусило от холода,его руки были синего цвета… его очень трусило,но она стоял на ветру и ждал. Какой-то не хороший комок подкатил к моему горлу. Я начал замерзать,а продавщицы все не было. Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался,что дед не алкаш,он просто старый измученный бедностью и старостью человек. И еще я просто явно почувствовал,что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой бедности. К корзине подошла продавщица. Дед робким шагом двинулся к ней. Я тоже подошел к ней. Дед подошел к продавщице,я остался чуть позади него.

— Хозяюшка… милая,а сколько стоит одна веточка Мимозы, — дрожащими от холода губами спросил дед.

— Так,ану вали отсюдава алкаш,попрошайничать надумал,давай вали,а то… прорычала продавщица на деда.

— Хозяюшка,я не алкаш,да и не пью я вообще,мне бы одну веточку… сколько она стоит? — тихо спросил дед.

Я стоял позади него и чуть сбоку. Я увидел,как у деда в глазах стояли слезы…

— Одна,да буду с тобой возиться,алкашня,давай вали отсюдава, — рыкнула продавщица.

— Хозяюшка,ты просто скажи,сколько стоит,а не кричи на меня, — так же тихо сказал дед.

— Ладно,для тебя,алкаш,5 рублей ветка, — с какой-то ухмылкой сказала продавщица. На ее лице проступила ехидная улыбка.

Дед вытащил дрожащую руку из кармана,на его ладони лежало,три бумажки по рублю.

— Хозяюшка,у меня есть три рубля,может найдешь для меня веточку на три рубля, — как-то очень тихо спросил дед.

Я видел его глаза. До сих пор,я ни когда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины.

Деда трусило от холода как лист бумаги на ветру.

— На три тебе найти,алкаш,га га га,щас я тебе найду, — уже

прогорлопанила продавщица.

Она нагнулась к корзине,долго в ней ковырялась…

— На держи,алкаш,беги к своей алкашке,дари га га га га, — дико захохотала эта дура.

В синей от холода руке деда я увидел ветку Мимозы,она была сломана по середине.

Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид,но она,не желая слушать его,ломалась пополам и цветы смотрели в землю… На руку деда упала слеза… Дед стоял и держал в руке поломанный цветок и плакал.

— Слышишь ты,сука,что же ты,блядь,делаешь? — начал я,пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице в голову кулаком.

Видимо,в моих глазах было что-то такое,что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня как мышь на удава и молчала.

— Дед,а ну подожди, — сказал я,взяв деда за руку.

— Ты курица,тупая сколько стоит твое ведро,отвечай быстро и внятно,что бы я не напрягал слух, — еле слышно,но очень понятно прошипел я.

— Э… а… ну… я не знаю, — промямлила продавщица

— Я последний раз у тебя спрашиваю,сколько стоит ведро?

— Наверное 50 гривен, — сказал продавщица.

Все это время,дед не понимающе смотрел то на меня,то на продавщицу. Я кинул под ноги продавщице купюру,вытащил цветы и протянул их деду.

— На отец,бери,и иди поздравляй свою жену, — сказал я Слезы,одна за одной,покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал,просто молча плакал…

У меня у самого слезы стояли в глазах.

Дед мотал головой в знак отказа,и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку.

— Хорошо,отец,пошли вместе,сказал я и взял деда под руку.

Я нес цветы,дед свою поломанную ветку,мы шли молча.

По дороге я потянул деда в гастроном. Я купил торт,и бутылку красного вина. И тут я вспомнил,что я не купил себе цветы.

— Отец,послушай меня внимательно. У меня есть деньги,для меня не сыграют роль эти 50 гривен,а тебе с поломанной веткой идти к жене не гоже,сегодня же восьмое марта,бери цветы,вино и торт и иди к ней,поздравляй.

У деда хлынули слезы… они текли по его щекам и падали на плащ,у него задрожали губы. Больше я на это смотреть не мог,у меня у самого слезы стояли в глазах. Я буквально силой впихнул деду в руки цветы,торт и вино,развернулся,и вытирая глаза сделал шаг к выходу.

— Мы… мы…45 лет вместе… она заболела… я не мог,ее оставить сегодня без подарка, — тихо сказал дед,спасибо тебе…

Я бежал,даже не понимая куда бегу. Слезы сами текли из моих глаз…