Григорий Неделько https://vk.com/gan_presents
Неусыпный страж
Привет, это снова я, Децербер.
Кое-кто говорит, что я – разумное воплощение Цербера. Но мне кажется, что всё наоборот. Это он – моё неразумное воплощение. И вот ещё одно доказательство его неразумности.
Возвращаюсь я домой. Ночь. По улицам бродят только кошки и воры. Все нормальные существа спят.
«Неплохо бы и мне вздремнуть, - думаю я, - а то денёк выдался тяжёлый».
Сначала посиделки в баре «У Зосуа». После – коллективный поход к девочкам. Турнир по покеру (с участием девочек). Снова пьянка у Зосуа. Экскурсия в казино, а там – блэкджэк, рулетка и ещё немного покера. Мухлевать не так-то просто, скажу я вам. А если вас засекут, начнутся утомительные расспросы. «Ты чего это тут, а?..» «Оборзел?..» «Забыл, как под гипсом голова чешется?..» Потом, конечно: «Да я тебя!..» Если день прошёл, а драки не было, - считайте, он прошёл впустую. Драка тоже выматывает. Фингалов мне ещё ни разу не ставили, но после того, как помашешь руками, напиться очень охота. Так сказать, ударно завершить вечер. Я никогда не пьянею, так что ничто не мешает мне выпивать за раз бочки по три, по четыре пива. Вперемешку с коньяком и водкой, естественно. Это тоже ужасно выматывает.
Короче, домой я пришёл усталый, хотел отдохнуть. Разделся: расстегнул верхнюю пуговицу на куртке и снял пояс. Лёг на кровать (поверх одеяла), закрыл глаза, сладко вздохнул.
Как вдруг на кухне что-то взорвалось.
Я не подскочил на кровати. Меня мало что может испугать. Я пуганый – и не такое слыхал. Но я скорчил недовольную физиономию и перевернулся на другой бок.
Шум повторился. И на этот раз взрывы следовали один за другим. Словно кто-то заложил в магазине стеклянных украшений штук двадцать бомб, а потом подрывал их одну за другой.
Я пытался заснуть, но ничего не получалось. Взрывы раздавались и раздавались. А затем к ним добавился скрежет. Знаете, такой скрежет издаёт огромный голодный пресс. Он живёт на свалке и питается только мобилями. Его не кормили уже лет двести. И вот, наконец, - мобиль! Железный, покорёженный, ржавый. То, что надо! Мобиль привозят на свалку, отдают прессу – и тот набрасывается на него. И давит, давит своим корпусом. И ест, ужасно чавкая. По-своему, по-металлически. ДЖЫНЬ-БЖЫНЬ-ДЗЫНГ-ЖГЯНК! ДЖЫНЬ-БЖЫНЬ-ДЗЫНГ-ЖГЯНК! ДЖЫНЬ-БЖЫНЬ…
Это выведет из равновесия кого угодно.
Я встаю с кровати. Пока не ругаюсь. Иду на кухню, чтобы разобраться, в чём дело. И что я там вижу? Старина Цербер – вернулся с вечернего гуляния и поглощает пищу. Три слюнявые пасти горстями хватают собачью отраву, которую я кладу ему в миску, и немилосердно чавкают. Цербу нет дела ни до меня, ни до кого-либо ещё. Он даже не смотрит в мою сторону, когда я подхожу к нему.
Я тормошу псину и говорю сонным голосом:
- Эй, Церб. Я понимаю, ночь удалась. Тебе надо восстановить силы, вот ты и хаваешь свой корм. Но… не мог бы ты лечь спать голодным? Потому что из-за тебя я никак не засну.
Цербер продолжает жевать.
Я пытаюсь оттащить его от миски.
Цербер застыл на месте. Три головы методично и безразлично дробят сухари (или что он там грызёт?).
Я упираю руки в боки.
Тем временем наступает глубокая и тёмная ночь. Чёрный цвет затапливает улицы, через окна льётся в мою квартиру и наполняет её, как чернила – чернильницу. Просыпаются фонари. Зажигают лампочки и начинают тихо переговариваться между собой.
Мне ещё сильнее хочется спать.
Я стучу по Церберу, как по двери, и говорю:
- Ладно, ваше величество. Если вам так угодно – доедайте. Но потом постарайтесь не шуметь. Хорошо?
Я возвращаюсь в комнату, ложусь на кровать и пытаюсь заснуть.
Через пять минут меня будят грохот и яркий свет. Я бы подумал, что началось землетрясение, если бы не знал причины этих толчков.
Я выхожу в коридор и вижу то, что и ожидал увидеть: Цербер гоняется за ночными бабочками. Это не мотыльки – это такие твари дюймов двенадцать в длину. Они мало похожи на бабочек. Скорее они напоминают летучих мышей, скрещенных со скатами. Ночные бабочки питаются ночью. Они поедают ночь, как мы – гамбургеры. Втягивают темноту через поры, фильтруют, забирают энергию ночи себе, а свет отдают всем желающим.
Я прихожу к выводу, что под барабанное соло Цербера и световое шоу бабочки заснуть мне не удастся.
Я иду к антресоли, вынимаю из неё баллончик с концентрированным светом и опрыскиваю бабочку. Та, поджав хвост (у них правда есть хвост), улетает. Я кидаю баллончик в Цербера, но пёс ловит его и съедает. И начинает светиться изнутри. У меня в комнате лежат солнечные очки, так что мне всё равно. Да, надо ещё захватить из кухни беруши.
Я надеваю очки, вставляю в уши беруши и опять засыпаю.
Ненадолго.
Свет бьёт прямо в глаза, а беруши не спасают от работающего на полную громкость визора.
Я спрыгиваю с кровати и отбираю у Цербера пульт. Пёс смотрит на меня осуждающе. Я вырубаю визор (и из розетки тоже). На кухне в аптечке лежат таблетки против светового воспаления. Я пытаюсь скормить их Цербу, но тот, презрительно глянув на меня, уходит в другую комнату. Вот и заботься о ближних…
Я сам съедаю таблетки в надежде, что они усыпят меня и вызовут интересные глюки. Ложусь спать…
…чтобы проснуться через две секунды. Но на сей раз не из-за Цербера.
За окном ночь, в квартире – густой мрак. Пара синих лампочек помигивает своими глазами. Им не справиться с ночной тьмой. Да и не для того их делали. Это камеры внутреннего наблюдения, а по совместительству – сигнализация, охранная система и центры, управляющие всей техникой в квартире. Я плачу этим лампочкам бешеные бабки, чтобы они работали как следует. Но они всё равно халтурят. Я-то знаю, что они могут видеть плотоядных теней, но сами лампочки никогда в этом не признаются. Ещё и огрызаться будут.
Ночь… Время, когда бодрствуют плотоядные тени. Сейчас у них первый приём пищи; второй – ровно в полдень. Одна такая тень нависает надо мной, раззявив свою пасть. Я даю ей в зубы. Тень взвизгивает и валится на пол. Я беру тапок и стучу им наугад. Кажется, попадаю по голове. Тень скребёт по полу когтями и куда-то уползает. Куда – мне совершенно неинтересно. Обнаглели, не дают поспать.
Тапок мне теперь не нужен. Я бросаю его и сшибаю вазу с цветами. Ваза – очень красивая. Её мне подарила очередная подружка; она же рвала цветы. Тапок сбивает вазу, она перекувыркивается в воздухе и падает на пол. В ночной тишине звон разбившейся вазы звучит как залп осадного орудия. По ковру разливается вода.
«Может, мне ещё встать, вытереть лужу?» - проносится саркастическая мысль. Укрываюсь пледом, утыкаюсь носами в подушки и засыпаю.
Сплю я долго. Минут десять – не меньше. А просыпаюсь, когда меня расстреливают из бластера.
На самом деле, ничего такого не происходит. Просто Цербер играет в свою любимую компьютерную игру – «Звёздные баталии», или что-то типа того.
Я вваливаюсь в его комнату… и обнаруживаю, что она закрыта. Так что правильнее будет сказать, я НЕ вваливаюсь в его комнату. Я дёргаю дверную ручку и кричу Церберу, чтобы он прекратил буйствовать.
Цербер делает звук громче, заглушая мои вопли.
Сходить за ключами мне уже несложно. Я иду, возвращаюсь, отпираю дверь. Вырубаю компьютер и даю Цербу по шеям. Но снова опаздываю. Опередив меня, Цербер спрыгивает со стула и трусит на кухню. Там он включает ночничок, заваривает кофейку, открывает книжку, врубает радио. И, попивая кофе и слушая музыку, погружается в мир своего любимого романа – «Пёс Каскервилей».
Я понимаю, что это вызов, и принимаю его.
Цербер елозит, как уж на горячей сковородке, но я держу его крепко. Он пытается укусить меня, но только клацает в воздухе зубами. Я вкалываю Церберу шприц со снотворным, но ввести жидкость не успеваю. Церб всё-таки цапает меня, убегает в ванную и запирается там.
Ворча и матерясь, я подхожу к двери ванной и общаюсь через неё с Цербером. Я говорю, что прекрасно его понимаю. (Чёрта с два! Всё, что я понимаю, - это что адски хочу спать!) Время позднее, убеждаю я Цербера. И хотя мы оба трёхглавые, оба компанейские и оба «церберы», иногда и нам нужно спать. Я прошу Цербера открыть дверь. Я стараюсь говорить как можно мягче. Раза три я делаю акцент на том, что не собираюсь вкалывать ему снотворное. (Как бы не так. У меня в кармане лежат два полных шприца; один – запасной.) Елейным голосом, я увещеваю его, как могу (и сам себе становлюсь противен).
Но всё напрасно: Цербер плевать хотел на мои слова.
- Ну хорошо, Церб… - говорю я.
Фон стоит у меня на кухне. Я набираю номер Вельзевула и жду ответа.
Наконец, на экране появляется мой друг дьявол. Он выглядит заспанным, под глазами у него – два здоровенных мешища. Что же, он не одинок. Вельзевул бормочет в трубку что-то вроде:
- Алпртдх.
- Алло. Вельз?
- Дец… Децербер?
- Ты можешь мне помочь?
- Сейчас?
- Ты же не бросишь друга в беде?
- В какой беде?
- Может, тебе ещё объяснить, какого друга?
- Чего?
Мне первому надоедает общение вопросами.
- Цербер никак не угомонится.
- Но это же его естественное…
- Подожди, Вельз. У меня был тяжёлый день.
- Водка, бабы и блэкджэк?
- Что ты меня спрашиваешь? Ты же сам там был.
- Ах да. Вот только…
- Подожди, - говорю я, - я ещё не закончил.
- Это понятно, - бормочет Вельзевул. Его глаза закрыты, на нём пижама с медвежатами. – Но я ведь ничем не смогу тебе помочь.
- Я это знаю.
Вельзевул впадает в ступор. Он и в бодром состоянии не страдает от проницательности, а сейчас ему надо всё объяснять на пальцах, и лучше по два раза.
Я стараюсь говорить медленно и внятно.
- Цербер носится по квартире укушенной болонкой и всё громит. Я не могу заснуть. Он то рубится в компьютер, то включает на всю катушку хард-рок.
- Ты сам не лучше.
- Я знаю. Но сейчас я хочу спать.
- Ааа, - протягивает Вельзевул. – Это меняет дело.
- Я не знаю, как его утихомирить. И ты не знаешь.
- Нет, не знаю. Хотя…
- Что?
- Вырубить его? Помнишь тот молоток, что я подарил тебе на день рождения…
- Веэльз. Я бы вырубил его молотком, но Церб заперся в ванной.
- И не открывает?
- Не открывает.
- А почему?
Я пожимаю плечами.
- Наверное, потому, что я хочу вколоть ему снотворное.
Вельзе
Неусыпный страж
Привет, это снова я, Децербер.
Кое-кто говорит, что я – разумное воплощение Цербера. Но мне кажется, что всё наоборот. Это он – моё неразумное воплощение. И вот ещё одно доказательство его неразумности.
Возвращаюсь я домой. Ночь. По улицам бродят только кошки и воры. Все нормальные существа спят.
«Неплохо бы и мне вздремнуть, - думаю я, - а то денёк выдался тяжёлый».
Сначала посиделки в баре «У Зосуа». После – коллективный поход к девочкам. Турнир по покеру (с участием девочек). Снова пьянка у Зосуа. Экскурсия в казино, а там – блэкджэк, рулетка и ещё немного покера. Мухлевать не так-то просто, скажу я вам. А если вас засекут, начнутся утомительные расспросы. «Ты чего это тут, а?..» «Оборзел?..» «Забыл, как под гипсом голова чешется?..» Потом, конечно: «Да я тебя!..» Если день прошёл, а драки не было, - считайте, он прошёл впустую. Драка тоже выматывает. Фингалов мне ещё ни разу не ставили, но после того, как помашешь руками, напиться очень охота. Так сказать, ударно завершить вечер. Я никогда не пьянею, так что ничто не мешает мне выпивать за раз бочки по три, по четыре пива. Вперемешку с коньяком и водкой, естественно. Это тоже ужасно выматывает.
Короче, домой я пришёл усталый, хотел отдохнуть. Разделся: расстегнул верхнюю пуговицу на куртке и снял пояс. Лёг на кровать (поверх одеяла), закрыл глаза, сладко вздохнул.
Как вдруг на кухне что-то взорвалось.
Я не подскочил на кровати. Меня мало что может испугать. Я пуганый – и не такое слыхал. Но я скорчил недовольную физиономию и перевернулся на другой бок.
Шум повторился. И на этот раз взрывы следовали один за другим. Словно кто-то заложил в магазине стеклянных украшений штук двадцать бомб, а потом подрывал их одну за другой.
Я пытался заснуть, но ничего не получалось. Взрывы раздавались и раздавались. А затем к ним добавился скрежет. Знаете, такой скрежет издаёт огромный голодный пресс. Он живёт на свалке и питается только мобилями. Его не кормили уже лет двести. И вот, наконец, - мобиль! Железный, покорёженный, ржавый. То, что надо! Мобиль привозят на свалку, отдают прессу – и тот набрасывается на него. И давит, давит своим корпусом. И ест, ужасно чавкая. По-своему, по-металлически. ДЖЫНЬ-БЖЫНЬ-ДЗЫНГ-ЖГЯНК! ДЖЫНЬ-БЖЫНЬ-ДЗЫНГ-ЖГЯНК! ДЖЫНЬ-БЖЫНЬ…
Это выведет из равновесия кого угодно.
Я встаю с кровати. Пока не ругаюсь. Иду на кухню, чтобы разобраться, в чём дело. И что я там вижу? Старина Цербер – вернулся с вечернего гуляния и поглощает пищу. Три слюнявые пасти горстями хватают собачью отраву, которую я кладу ему в миску, и немилосердно чавкают. Цербу нет дела ни до меня, ни до кого-либо ещё. Он даже не смотрит в мою сторону, когда я подхожу к нему.
Я тормошу псину и говорю сонным голосом:
- Эй, Церб. Я понимаю, ночь удалась. Тебе надо восстановить силы, вот ты и хаваешь свой корм. Но… не мог бы ты лечь спать голодным? Потому что из-за тебя я никак не засну.
Цербер продолжает жевать.
Я пытаюсь оттащить его от миски.
Цербер застыл на месте. Три головы методично и безразлично дробят сухари (или что он там грызёт?).
Я упираю руки в боки.
Тем временем наступает глубокая и тёмная ночь. Чёрный цвет затапливает улицы, через окна льётся в мою квартиру и наполняет её, как чернила – чернильницу. Просыпаются фонари. Зажигают лампочки и начинают тихо переговариваться между собой.
Мне ещё сильнее хочется спать.
Я стучу по Церберу, как по двери, и говорю:
- Ладно, ваше величество. Если вам так угодно – доедайте. Но потом постарайтесь не шуметь. Хорошо?
Я возвращаюсь в комнату, ложусь на кровать и пытаюсь заснуть.
Через пять минут меня будят грохот и яркий свет. Я бы подумал, что началось землетрясение, если бы не знал причины этих толчков.
Я выхожу в коридор и вижу то, что и ожидал увидеть: Цербер гоняется за ночными бабочками. Это не мотыльки – это такие твари дюймов двенадцать в длину. Они мало похожи на бабочек. Скорее они напоминают летучих мышей, скрещенных со скатами. Ночные бабочки питаются ночью. Они поедают ночь, как мы – гамбургеры. Втягивают темноту через поры, фильтруют, забирают энергию ночи себе, а свет отдают всем желающим.
Я прихожу к выводу, что под барабанное соло Цербера и световое шоу бабочки заснуть мне не удастся.
Я иду к антресоли, вынимаю из неё баллончик с концентрированным светом и опрыскиваю бабочку. Та, поджав хвост (у них правда есть хвост), улетает. Я кидаю баллончик в Цербера, но пёс ловит его и съедает. И начинает светиться изнутри. У меня в комнате лежат солнечные очки, так что мне всё равно. Да, надо ещё захватить из кухни беруши.
Я надеваю очки, вставляю в уши беруши и опять засыпаю.
Ненадолго.
Свет бьёт прямо в глаза, а беруши не спасают от работающего на полную громкость визора.
Я спрыгиваю с кровати и отбираю у Цербера пульт. Пёс смотрит на меня осуждающе. Я вырубаю визор (и из розетки тоже). На кухне в аптечке лежат таблетки против светового воспаления. Я пытаюсь скормить их Цербу, но тот, презрительно глянув на меня, уходит в другую комнату. Вот и заботься о ближних…
Я сам съедаю таблетки в надежде, что они усыпят меня и вызовут интересные глюки. Ложусь спать…
…чтобы проснуться через две секунды. Но на сей раз не из-за Цербера.
За окном ночь, в квартире – густой мрак. Пара синих лампочек помигивает своими глазами. Им не справиться с ночной тьмой. Да и не для того их делали. Это камеры внутреннего наблюдения, а по совместительству – сигнализация, охранная система и центры, управляющие всей техникой в квартире. Я плачу этим лампочкам бешеные бабки, чтобы они работали как следует. Но они всё равно халтурят. Я-то знаю, что они могут видеть плотоядных теней, но сами лампочки никогда в этом не признаются. Ещё и огрызаться будут.
Ночь… Время, когда бодрствуют плотоядные тени. Сейчас у них первый приём пищи; второй – ровно в полдень. Одна такая тень нависает надо мной, раззявив свою пасть. Я даю ей в зубы. Тень взвизгивает и валится на пол. Я беру тапок и стучу им наугад. Кажется, попадаю по голове. Тень скребёт по полу когтями и куда-то уползает. Куда – мне совершенно неинтересно. Обнаглели, не дают поспать.
Тапок мне теперь не нужен. Я бросаю его и сшибаю вазу с цветами. Ваза – очень красивая. Её мне подарила очередная подружка; она же рвала цветы. Тапок сбивает вазу, она перекувыркивается в воздухе и падает на пол. В ночной тишине звон разбившейся вазы звучит как залп осадного орудия. По ковру разливается вода.
«Может, мне ещё встать, вытереть лужу?» - проносится саркастическая мысль. Укрываюсь пледом, утыкаюсь носами в подушки и засыпаю.
Сплю я долго. Минут десять – не меньше. А просыпаюсь, когда меня расстреливают из бластера.
На самом деле, ничего такого не происходит. Просто Цербер играет в свою любимую компьютерную игру – «Звёздные баталии», или что-то типа того.
Я вваливаюсь в его комнату… и обнаруживаю, что она закрыта. Так что правильнее будет сказать, я НЕ вваливаюсь в его комнату. Я дёргаю дверную ручку и кричу Церберу, чтобы он прекратил буйствовать.
Цербер делает звук громче, заглушая мои вопли.
Сходить за ключами мне уже несложно. Я иду, возвращаюсь, отпираю дверь. Вырубаю компьютер и даю Цербу по шеям. Но снова опаздываю. Опередив меня, Цербер спрыгивает со стула и трусит на кухню. Там он включает ночничок, заваривает кофейку, открывает книжку, врубает радио. И, попивая кофе и слушая музыку, погружается в мир своего любимого романа – «Пёс Каскервилей».
Я понимаю, что это вызов, и принимаю его.
Цербер елозит, как уж на горячей сковородке, но я держу его крепко. Он пытается укусить меня, но только клацает в воздухе зубами. Я вкалываю Церберу шприц со снотворным, но ввести жидкость не успеваю. Церб всё-таки цапает меня, убегает в ванную и запирается там.
Ворча и матерясь, я подхожу к двери ванной и общаюсь через неё с Цербером. Я говорю, что прекрасно его понимаю. (Чёрта с два! Всё, что я понимаю, - это что адски хочу спать!) Время позднее, убеждаю я Цербера. И хотя мы оба трёхглавые, оба компанейские и оба «церберы», иногда и нам нужно спать. Я прошу Цербера открыть дверь. Я стараюсь говорить как можно мягче. Раза три я делаю акцент на том, что не собираюсь вкалывать ему снотворное. (Как бы не так. У меня в кармане лежат два полных шприца; один – запасной.) Елейным голосом, я увещеваю его, как могу (и сам себе становлюсь противен).
Но всё напрасно: Цербер плевать хотел на мои слова.
- Ну хорошо, Церб… - говорю я.
Фон стоит у меня на кухне. Я набираю номер Вельзевула и жду ответа.
Наконец, на экране появляется мой друг дьявол. Он выглядит заспанным, под глазами у него – два здоровенных мешища. Что же, он не одинок. Вельзевул бормочет в трубку что-то вроде:
- Алпртдх.
- Алло. Вельз?
- Дец… Децербер?
- Ты можешь мне помочь?
- Сейчас?
- Ты же не бросишь друга в беде?
- В какой беде?
- Может, тебе ещё объяснить, какого друга?
- Чего?
Мне первому надоедает общение вопросами.
- Цербер никак не угомонится.
- Но это же его естественное…
- Подожди, Вельз. У меня был тяжёлый день.
- Водка, бабы и блэкджэк?
- Что ты меня спрашиваешь? Ты же сам там был.
- Ах да. Вот только…
- Подожди, - говорю я, - я ещё не закончил.
- Это понятно, - бормочет Вельзевул. Его глаза закрыты, на нём пижама с медвежатами. – Но я ведь ничем не смогу тебе помочь.
- Я это знаю.
Вельзевул впадает в ступор. Он и в бодром состоянии не страдает от проницательности, а сейчас ему надо всё объяснять на пальцах, и лучше по два раза.
Я стараюсь говорить медленно и внятно.
- Цербер носится по квартире укушенной болонкой и всё громит. Я не могу заснуть. Он то рубится в компьютер, то включает на всю катушку хард-рок.
- Ты сам не лучше.
- Я знаю. Но сейчас я хочу спать.
- Ааа, - протягивает Вельзевул. – Это меняет дело.
- Я не знаю, как его утихомирить. И ты не знаешь.
- Нет, не знаю. Хотя…
- Что?
- Вырубить его? Помнишь тот молоток, что я подарил тебе на день рождения…
- Веэльз. Я бы вырубил его молотком, но Церб заперся в ванной.
- И не открывает?
- Не открывает.
- А почему?
Я пожимаю плечами.
- Наверное, потому, что я хочу вколоть ему снотворное.
Вельзе
0
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Григорий Неделько
