Теперь все не верят политикам на слово, Не...

Теперь все не верят политикам на слово,
Не зная, что тайна у них на уме.
Но люди поверили в Гавела Вацлава,
Спасшего право на слово в тюрьме.

И рядом с примазавшимися нуворишами
К его могиле придут в этот день.
Тень Сахарова, что-то не договорившая.
И Палаха не договорившая тень.
Всегда оккупация – ложь аморальная
К могиле придет, себя сам не простя.
Танкист, застрелившийся где-то в Моравии,
Нечаянно там раздавивший дитя.
И восемь отважных с коляскою детскою
Придут на могилу, плакаты неся.
Моя телеграмма, наивная, дерзкая,
Туда прилетит, пожелтевшая вся.

Рос я вблизи нумерованных ватников,
Двух арестованных дедушек, внук.
Мир я ушами, глазами ухватывал,
И у ноздрей, на свободу был нюх.
Песню поймал среди вьюжного воя
В ближнем Гулаге её не забыть.
Сбейте оковы, дайте мне волю,
Я научу вас свободу любить.

Свобода. Успели вовсю измарать её,
Словно одну из обманутых дур,
Ловко притворные демократии
Тот же скрытый подвид диктатур.
Как нам бациллы бесправия вывести?
Кто в человечестве полностью чист?
Где государство сплошной справедливости,
Кто нас достоин свободе учить?
Как вырабатывать совести правило,
Где вне законов, вражда и война.
Вот что у края могилы Гавела,
Чехия думает, и не одна.
Столько уж лет мы без Гитлера, Сталина,
А на планете всё не путем.
Знаем, что надо свободу отстаивать,
Кто нам подскажет, что делать потом?

Евгений Евтушенко, декабрь 2011