Прошло уже несколько месяцев, как я вернулась с...

Прошло уже несколько месяцев, как я вернулась с Украины, где прожила несколько лет. Это были хорошие годы, и я нежно люблю эту землю, этих людей, но... Но все, что есть хорошего и любимого мною в Украине было посыпано пеплом пожарища 2 мая в Одессе, забрызгано кровью погибших на Донбассе — с обеих сторон, - заморожено непрекращающимся страхом перед будущим. И это при том, что я жила в благополучном Харькове.

На самом деле, до конца я поняла, что творится на Украине, только когда уже уехала. Просто на контрасте. Когда живешь на Украине, как-то привыкаешь к постоянной тревоге, но оказавшись в России, ты словно попадаешь в параллельную реальность, и сразу отчетливо понимаешь, насколько все не так было в Украине. Когда это особо ощущается?

Когда я вижу людей в форме на улице и каждый раз, до сих пор, вынуждена напоминать себе, что здесь от людей в форме не стоит ждать чего-то плохого, я русская и на своей земле, меня никто не загребет в подвалы СБУ просто за паспорт. Но при виде формы я до сих пор автоматически напрягаюсь.

Когда на 9 мая нет нужды стесняться своей радости, любви к Родине, гордости за героев, павших в боях за свободу нашей Родины, скорби об их молодых, раньше времени оборвавшихся жизнях. Когда у каждого на сумке, одежде, машинах были ленточки, и за них никого не били, когда все улыбались и поздравляли друг друга, когда рассыпался детский смех... Я даже расплакалась, настолько это отличалось от того, как на Украине люди вынуждены чуть ли не прятаться, чтобы отпраздновать 9 мая.

Когда за окном включили сирену, не знаю, возможно, учебная тревога, но я впала в панику. Не сразу даже сообразила, что я не на Украине, здесь нет войны. И, опять же, я даже не с Донбасса, в Харькове не было военных действий, но просто привыкаешь ждать в любой момент начала войны, и звуки сирены сразу же заставляют напрячься.

Когда выходишь на улицу и не ждешь, что может какой-нибудь поехавший крышей ато-шник или правосек выстрелит в тебя просто так, потому что не понравилась. И когда не боишься выйти на улицу с русским паспортом в сумке. Потому что в Харькове это было несколько напряжно.

Когда слезы злости и отчаяния выступают на глазах, когда слышишь, как пожилой человек, бабушка, дитя войны, равнодушно бросает - «ну подумаешь, Олеся Бузину убили, но он же прорусским был», что с ними всеми сделали? А ведь это добрый, мягкий, интеллигентный человек — и какие ужасные вещи говорит, и даже не осознает, насколько они ужасны?

Когда ужасно скучаешь по ласковому южному украинскому солнцу, по ни с чем не сравнимым южному, дурманящему воздуху, по цветущим каштанам, по многочисленным друзьям и знакомым, ведь украинцы очень общительные, добродушные люди, по шумным многолюдным посиделкам, по щедрым бабушкиным гостинцам, по нарядным палисадникам, за которыми с такой любовью ухаживают украинские пенсионеры, по очень многому. И все это — такое любимое было разбито, изуродовано всей это свидомой истерией.

На самом деле, и тем, кто живет только на Украине, и россиянам трудно до конца понять то, что вижу и понимаю я. Потому что украинцы попросту привыкли, сжились с теми условиями, в которых они живут. Они уже забыли, что такое мир, такой мир, какой есть в России. И наоборот, россияне слишком расслабились, они привыкли к российскому миру, им не понять до конца то перманентное состояние ожидания конца, в котором живут украинцы. Но такие, как я, у которых есть возможность сравнить, все это видят. И мне больно и горько. И не знаю, когда я перестану дергаться от вида людей в форме и боятся сирен.