Мам, я в плену, но ты не плачь.
Заштопали, теперь как новый.
Меня лечил донецкий врач
Уставший, строгий и суровый.
Лечил меня. Ты слышишь, мам:
Я бил по городу из «Градов»,
И полбольницы просто в хлам,
Но он меня лечил: «Так надо».
Мам, я - чудовище, прости.
В потоках лжи мы заблудились.
Всю жизнь мне этот крест нести.
Теперь мои глаза открылись.
Нас провезли по тем местам,
Куда снаряды угодили.
А мы не верили глазам:
Что мы с Донбассом натворили!
В больницах раненых полно.
Здесь каждый Киев проклинает.
Отец, белей чем полотно,
Ребенка мертвого качает.
Мать, я - чудовище, палач.
И нет здесь, мама, террористов.
Здесь только стон людской и плач,
А мы для них страшней фашистов.
Нас, мам, послали на убой,
Не жалко было нас комбату.
Мне ополченец крикнул: «Стой!
Ложись, сопляк!» - и дальше матом.
Он не хотел в меня стрелять.
Он - Человек, а я - убийца.
Из боя вынес! Слышишь, мать,
Меня, Донбасса кровопийцу!
Мам, я в плену, но ты не плачь.
Заштопали, теперь как новый.
Меня лечил донецкий врач
Уставший, строгий и суровый.
Он выполнял врачебный долг,
А я же, от стыда сгорая,
Впервые сам подумать смог:
Кому нужна война такая?
Автор неизвестен.
Заштопали, теперь как новый.
Меня лечил донецкий врач
Уставший, строгий и суровый.
Лечил меня. Ты слышишь, мам:
Я бил по городу из «Градов»,
И полбольницы просто в хлам,
Но он меня лечил: «Так надо».
Мам, я - чудовище, прости.
В потоках лжи мы заблудились.
Всю жизнь мне этот крест нести.
Теперь мои глаза открылись.
Нас провезли по тем местам,
Куда снаряды угодили.
А мы не верили глазам:
Что мы с Донбассом натворили!
В больницах раненых полно.
Здесь каждый Киев проклинает.
Отец, белей чем полотно,
Ребенка мертвого качает.
Мать, я - чудовище, палач.
И нет здесь, мама, террористов.
Здесь только стон людской и плач,
А мы для них страшней фашистов.
Нас, мам, послали на убой,
Не жалко было нас комбату.
Мне ополченец крикнул: «Стой!
Ложись, сопляк!» - и дальше матом.
Он не хотел в меня стрелять.
Он - Человек, а я - убийца.
Из боя вынес! Слышишь, мать,
Меня, Донбасса кровопийцу!
Мам, я в плену, но ты не плачь.
Заштопали, теперь как новый.
Меня лечил донецкий врач
Уставший, строгий и суровый.
Он выполнял врачебный долг,
А я же, от стыда сгорая,
Впервые сам подумать смог:
Кому нужна война такая?
Автор неизвестен.
Mom, I'm a prisoner, but you don't cry.
Darned, now as new.
I was treated by a Donetsk doctor
Tired, strict and stern.
Treated me. Do you hear, mom:
I beat the city from Gradov,
And half the hospital just in the trash,
But he treated me: “It’s necessary.”
Mom, I'm a monster, I'm sorry.
In a flood of lies we got lost.
All my life I bear this cross.
Now my eyes have opened.
We were taken to the places
Where shells landed.
And we did not believe the eyes:
What we have done Donbass!
In hospitals full of injured.
Here, every Kiev curses.
Father, whiter than the canvas,
Baby dead shakes.
Mother, I am a monster, executioner.
And there is no here, mother, terrorists.
Here, only a moan of human and crying,
And we are worse for them than the Nazis.
We, moms, were sent for slaughter,
It was not a pity to us to the battalion commander.
The militiaman shouted to me: “Stop!
Get down, jerk! ”- and further obscenities.
He did not want to shoot me.
He is a Man, and I am a murderer.
From the battle made! Hear, mother,
Me, Donbass bloodsucker!
Mom, I'm a prisoner, but you don't cry.
Darned, now as new.
I was treated by a Donetsk doctor
Tired, strict and stern.
He performed a medical duty,
And I, burning with shame,
For the first time he could think:
Who needs a war like that?
Author unknown.
Darned, now as new.
I was treated by a Donetsk doctor
Tired, strict and stern.
Treated me. Do you hear, mom:
I beat the city from Gradov,
And half the hospital just in the trash,
But he treated me: “It’s necessary.”
Mom, I'm a monster, I'm sorry.
In a flood of lies we got lost.
All my life I bear this cross.
Now my eyes have opened.
We were taken to the places
Where shells landed.
And we did not believe the eyes:
What we have done Donbass!
In hospitals full of injured.
Here, every Kiev curses.
Father, whiter than the canvas,
Baby dead shakes.
Mother, I am a monster, executioner.
And there is no here, mother, terrorists.
Here, only a moan of human and crying,
And we are worse for them than the Nazis.
We, moms, were sent for slaughter,
It was not a pity to us to the battalion commander.
The militiaman shouted to me: “Stop!
Get down, jerk! ”- and further obscenities.
He did not want to shoot me.
He is a Man, and I am a murderer.
From the battle made! Hear, mother,
Me, Donbass bloodsucker!
Mom, I'm a prisoner, but you don't cry.
Darned, now as new.
I was treated by a Donetsk doctor
Tired, strict and stern.
He performed a medical duty,
And I, burning with shame,
For the first time he could think:
Who needs a war like that?
Author unknown.
У записи 13 лайков,
2 репостов.
2 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Сергей Сурпатов
