Илиас
"Иду красивый, двадцатидвухлетний" - Маяковский писал это одновременно о себе и о Лилю (именно так, с ударом на последний слог, звучит его французское имя Elie-Louis).
Удивительно, но на фотках невозможно уловить, как он необычайно хорош в жизни.
Он играл в уличные шахматы с друзьями в городском парке. Я просто посмотрела ему в глаза и ушла слушать негритянское регги на соседнюю аллею. А он нашел меня через 20 минут, сел рядом и улыбнулся.
Мы танцевали и громко орали французские регги-куплеты: он со знанием, а я наугад. Мы валялись на мягкой парковой траве и смотрели в ночное небо. Мы курили марихуану в нелегальном баре и слушали Дорс. Мы играли в пинг-понг с однорукой женщиной - он болел за меня, и после каждого очка вопил: "yeees, it is my girl!".
Он знал всех в этом городе и представлял меня - "Helena, my russian girlfriend". Он вставлял "you know" в каждую фразу так, что я постоянно путалась, когда это воспринимать как присказку, а когда - как смысловую часть.
Потом мы катались на его скутере по ночной Женеве: он отдал мне свой шлем, а сам остался в тряпочке с прорезями для глаз и рта. Я прятала замерзшие руки в карманах его куртки, а он держался за мою левую ногу.
Потом, ночью, я читала ему стихи Маяковского и пыталась переводить. А он рассказывал мне французские сказки и пел детские песенки. Я не хотела уходить, а он не хотел меня отпускать. Думаю, если бы не та смс-ка, разбудившая нас в 6 утра, я бы осталась навсегда.
"Иду красивый, двадцатидвухлетний" - Маяковский писал это одновременно о себе и о Лилю (именно так, с ударом на последний слог, звучит его французское имя Elie-Louis).
Удивительно, но на фотках невозможно уловить, как он необычайно хорош в жизни.
Он играл в уличные шахматы с друзьями в городском парке. Я просто посмотрела ему в глаза и ушла слушать негритянское регги на соседнюю аллею. А он нашел меня через 20 минут, сел рядом и улыбнулся.
Мы танцевали и громко орали французские регги-куплеты: он со знанием, а я наугад. Мы валялись на мягкой парковой траве и смотрели в ночное небо. Мы курили марихуану в нелегальном баре и слушали Дорс. Мы играли в пинг-понг с однорукой женщиной - он болел за меня, и после каждого очка вопил: "yeees, it is my girl!".
Он знал всех в этом городе и представлял меня - "Helena, my russian girlfriend". Он вставлял "you know" в каждую фразу так, что я постоянно путалась, когда это воспринимать как присказку, а когда - как смысловую часть.
Потом мы катались на его скутере по ночной Женеве: он отдал мне свой шлем, а сам остался в тряпочке с прорезями для глаз и рта. Я прятала замерзшие руки в карманах его куртки, а он держался за мою левую ногу.
Потом, ночью, я читала ему стихи Маяковского и пыталась переводить. А он рассказывал мне французские сказки и пел детские песенки. Я не хотела уходить, а он не хотел меня отпускать. Думаю, если бы не та смс-ка, разбудившая нас в 6 утра, я бы осталась навсегда.
Ilias
"I'm going handsome, twenty-two years old" - Mayakovsky wrote this both about himself and about Lilya (this is how his French name Elie-Louis sounds, with a blow on the last syllable).
Surprisingly, in the pictures it is impossible to catch how extraordinarily good he is in life.
He played street chess with friends in the city park. I just looked into his eyes and went to listen to Negro reggae on the next alley. And he found me 20 minutes later, sat down next to me and smiled.
We danced and shouted French reggae verses loudly: he with knowledge, and me at random. We lay on the soft park grass and looked at the night sky. We smoked marijuana at the illegal bar and listened to Dors. We played ping-pong with a one-armed woman - he was rooting for me, and after each point he yelled: "yeees, it is my girl!"
He knew everyone in this city and represented me - "Helena, my russian girlfriend". He inserted "you know" into each phrase so that I was constantly confused when to perceive it as a saying, and when - as a semantic part.
Then we rode his scooter around Geneva at night: he gave me his helmet, and he himself remained in a cloth with slits for eyes and mouth. I hid my frozen hands in the pockets of his jacket, and he held on to my left leg.
Then, at night, I read Mayakovsky's poems to him and tried to translate. And he told me French fairy tales and sang children's songs. I didn't want to leave, and he didn't want to let me go. I think if it hadn't been for that SMS that woke us up at 6 in the morning, I would have stayed forever.
"I'm going handsome, twenty-two years old" - Mayakovsky wrote this both about himself and about Lilya (this is how his French name Elie-Louis sounds, with a blow on the last syllable).
Surprisingly, in the pictures it is impossible to catch how extraordinarily good he is in life.
He played street chess with friends in the city park. I just looked into his eyes and went to listen to Negro reggae on the next alley. And he found me 20 minutes later, sat down next to me and smiled.
We danced and shouted French reggae verses loudly: he with knowledge, and me at random. We lay on the soft park grass and looked at the night sky. We smoked marijuana at the illegal bar and listened to Dors. We played ping-pong with a one-armed woman - he was rooting for me, and after each point he yelled: "yeees, it is my girl!"
He knew everyone in this city and represented me - "Helena, my russian girlfriend". He inserted "you know" into each phrase so that I was constantly confused when to perceive it as a saying, and when - as a semantic part.
Then we rode his scooter around Geneva at night: he gave me his helmet, and he himself remained in a cloth with slits for eyes and mouth. I hid my frozen hands in the pockets of his jacket, and he held on to my left leg.
Then, at night, I read Mayakovsky's poems to him and tried to translate. And he told me French fairy tales and sang children's songs. I didn't want to leave, and he didn't want to let me go. I think if it hadn't been for that SMS that woke us up at 6 in the morning, I would have stayed forever.
У записи 5 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Лена Савенко
