— Какие еще изменения претерпевает современный роман помимо того, что становится «универсальным жанром»?
— Я довольно редко сейчас читаю беллетристику, честно признаюсь. В длинные новогодние каникулы я прочел роман Донны Тартт «Щегол». И я в полном восторге, давно такого не испытывал. Это очень профессиональная вещь, она во многом связана с культурой написания сценариев для сериалов. Хотя Донна Тартт не писала для сериалов, но она наверняка, как и многие из нас, знает, что такое современный качественный американский сериал. В нем есть психология героя, сложная цепочка взаимоотношений, и всегда интересно следить, что же будет дальше. То же самое есть и в «Щегле». Там есть еще одна удивительная вещь, которую я для себя открыл, — отголоски русской романной техники.
Дело в том, что в России в ХІХ веке был изобретен такой прием, на основе которого написано, например, большинство романов Толстого. Этот же прием встречается у Достоевского, Тургенева, Гончарова. Он заключается в том, что, когда вы описываете какую-то реальность, — неважно, пейзаж, натюрморт, отношение к людям — вы всегда все внешнее отыгрываете через внутренний план. В романе «Война и мир» есть знаменитая сцена, когда князь Андрей едет в деревню к Ростовым и видит из окна кареты дуб. Он понимает, что его жизнь чем-то похожа на этот старый дуб, это очень по-русски. Не просто дерево, а ассоциация с внутренним состоянием. В русском романе вещь не может быть просто вещью, даже если она вписана в сюжет. Она как-то эмоционально дублируется в вас, она рифмуется с вашим переживанием, воспоминанием, душевным состоянием. Это удивительная романная техника возникла в России и распространилась по всему миру. До русских так не писали ни Флобер, ни Стендаль — у них было очень четкое разделение между миром внешних обстоятельств действия и миром, связанным с внутренним планом героя.
Сейчас эта техника утрачена в русской прозе, но сама по себе она никуда не исчезла. Открытия русской литературы стали международным достоянием. Культура русского романа сегодня живет не столько и не только в России, сколько в лучших образцах мировой прозы, что меня утешает. Мне приятно, что есть какие-то достижения русской культуры: русский роман, русский авангард начала ХХ века, русский психологический театр — они, так или иначе, проявляют себя в культуре разных стран. Я всем рекомендую как образец русской литературы почитать Донну Тартт.
— Я довольно редко сейчас читаю беллетристику, честно признаюсь. В длинные новогодние каникулы я прочел роман Донны Тартт «Щегол». И я в полном восторге, давно такого не испытывал. Это очень профессиональная вещь, она во многом связана с культурой написания сценариев для сериалов. Хотя Донна Тартт не писала для сериалов, но она наверняка, как и многие из нас, знает, что такое современный качественный американский сериал. В нем есть психология героя, сложная цепочка взаимоотношений, и всегда интересно следить, что же будет дальше. То же самое есть и в «Щегле». Там есть еще одна удивительная вещь, которую я для себя открыл, — отголоски русской романной техники.
Дело в том, что в России в ХІХ веке был изобретен такой прием, на основе которого написано, например, большинство романов Толстого. Этот же прием встречается у Достоевского, Тургенева, Гончарова. Он заключается в том, что, когда вы описываете какую-то реальность, — неважно, пейзаж, натюрморт, отношение к людям — вы всегда все внешнее отыгрываете через внутренний план. В романе «Война и мир» есть знаменитая сцена, когда князь Андрей едет в деревню к Ростовым и видит из окна кареты дуб. Он понимает, что его жизнь чем-то похожа на этот старый дуб, это очень по-русски. Не просто дерево, а ассоциация с внутренним состоянием. В русском романе вещь не может быть просто вещью, даже если она вписана в сюжет. Она как-то эмоционально дублируется в вас, она рифмуется с вашим переживанием, воспоминанием, душевным состоянием. Это удивительная романная техника возникла в России и распространилась по всему миру. До русских так не писали ни Флобер, ни Стендаль — у них было очень четкое разделение между миром внешних обстоятельств действия и миром, связанным с внутренним планом героя.
Сейчас эта техника утрачена в русской прозе, но сама по себе она никуда не исчезла. Открытия русской литературы стали международным достоянием. Культура русского романа сегодня живет не столько и не только в России, сколько в лучших образцах мировой прозы, что меня утешает. Мне приятно, что есть какие-то достижения русской культуры: русский роман, русский авангард начала ХХ века, русский психологический театр — они, так или иначе, проявляют себя в культуре разных стран. Я всем рекомендую как образец русской литературы почитать Донну Тартт.
- What other changes does the modern novel undergo in addition to becoming a "universal genre"?
- I quite rarely read fiction now, to be honest. During the long New Year holidays, I read Donna Tartt's The Goldfinch. And I am absolutely delighted, I have not experienced this for a long time. This is a very professional thing, it has a lot to do with the culture of scripting for TV shows. Although Donna Tartt hasn't written for TV series, she certainly, like many of us, knows what a modern high-quality American TV series is. It has the psychology of a hero, a complex chain of relationships, and it's always interesting to keep track of what happens next. The same thing is in the "Goldfinch". There is another amazing thing that I discovered for myself - the echoes of the Russian novel technique.
The fact is that in Russia in the 19th century such a technique was invented, on the basis of which, for example, most of Tolstoy's novels were written. The same technique is found in Dostoevsky, Turgenev, Goncharov. It lies in the fact that when you describe some kind of reality - it doesn't matter, landscape, still life, attitude to people - you always act out everything external through the internal plan. In the novel War and Peace, there is a famous scene when Prince Andrei goes to the Rostovs' village and sees an oak tree from the carriage window. He understands that his life is somewhat similar to this old oak tree, it is very Russian. Not just a tree, but an association with an internal state. In a Russian novel, a thing cannot be just a thing, even if it is included in the plot. It is somehow emotionally duplicated in you, it rhymes with your experience, memory, state of mind. This amazing novel technique originated in Russia and spread throughout the world. Before the Russians, neither Flaubert nor Stendhal wrote in this way - they had a very clear division between the world of the external circumstances of action and the world associated with the hero's internal plan.
Now this technique has been lost in Russian prose, but by itself it has not disappeared anywhere. The discoveries of Russian literature have become an international asset. The culture of the Russian novel today lives not so much and not only in Russia as in the best examples of world prose, which comforts me. I am pleased that there are some achievements of Russian culture: the Russian novel, the Russian avant-garde of the early twentieth century, the Russian psychological theater - they, one way or another, manifest themselves in the culture of different countries. I recommend everyone to read Donna Tartt as an example of Russian literature.
- I quite rarely read fiction now, to be honest. During the long New Year holidays, I read Donna Tartt's The Goldfinch. And I am absolutely delighted, I have not experienced this for a long time. This is a very professional thing, it has a lot to do with the culture of scripting for TV shows. Although Donna Tartt hasn't written for TV series, she certainly, like many of us, knows what a modern high-quality American TV series is. It has the psychology of a hero, a complex chain of relationships, and it's always interesting to keep track of what happens next. The same thing is in the "Goldfinch". There is another amazing thing that I discovered for myself - the echoes of the Russian novel technique.
The fact is that in Russia in the 19th century such a technique was invented, on the basis of which, for example, most of Tolstoy's novels were written. The same technique is found in Dostoevsky, Turgenev, Goncharov. It lies in the fact that when you describe some kind of reality - it doesn't matter, landscape, still life, attitude to people - you always act out everything external through the internal plan. In the novel War and Peace, there is a famous scene when Prince Andrei goes to the Rostovs' village and sees an oak tree from the carriage window. He understands that his life is somewhat similar to this old oak tree, it is very Russian. Not just a tree, but an association with an internal state. In a Russian novel, a thing cannot be just a thing, even if it is included in the plot. It is somehow emotionally duplicated in you, it rhymes with your experience, memory, state of mind. This amazing novel technique originated in Russia and spread throughout the world. Before the Russians, neither Flaubert nor Stendhal wrote in this way - they had a very clear division between the world of the external circumstances of action and the world associated with the hero's internal plan.
Now this technique has been lost in Russian prose, but by itself it has not disappeared anywhere. The discoveries of Russian literature have become an international asset. The culture of the Russian novel today lives not so much and not only in Russia as in the best examples of world prose, which comforts me. I am pleased that there are some achievements of Russian culture: the Russian novel, the Russian avant-garde of the early twentieth century, the Russian psychological theater - they, one way or another, manifest themselves in the culture of different countries. I recommend everyone to read Donna Tartt as an example of Russian literature.
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Мария Скрягина
