***
Гипсовый пионер Алеша
Из заброшенного лагеря "Огонек"
Спрыгнул однажды с постамента
На пальцы гипсовых ног,
И вострубил пионер Алеша,
И пела его труба,
Как чайка над морем,
Как камни в ручье
И ветер в дубах.
Но никто не услышал пионера Алешу,
И тогда он пошел
Арматура торчала из дырки в груди,
Но было ему хорошо.
Шел он, подобный ангелу,
Шел по Руси,
Ни хлеба, ни крова и ни воды не просил,
Но ему давали.
И он говорил, поедая суп:
"Я думал, что все не зря, когда трубу я держал у губ,
Я думал, что главный звук внутри у меня зачат,
Я думал, что есть работа для трубача".
Его привечали
Главным образом, старики,
Хотели б оставить, но он уходил с тоски,
С раскрошенной гипсовою губой
И неизменной своей трубой.
Гипс - это твердый, но хрупкий материал.
Когда Алеша
Дошел до моря и заиграл,
Не было у него ни пальцев,
Ни уха под волосами,
Словно его травили цепными псами.
Но он заиграл,
Запел он своей трубой,
И вышел навстречу ему подпевать прибой,
Трубил он, пока не вздрогнули
У него за спиной города,
Пока не поднялся тревожно
Старый солдат,
Пока не согнулся в приступе кашля министр,
Трубил Алеша, и звук был, как море, чист,
Трубил,
Пока, рассыпавшись, не осел.
Господь принимает всех.
*
А это вы должны знать. Или не знаете?.. Давно любимое:
*
Бог говорит Гагарину: Юра, теперь ты в курсе:
нет никакого разложения с гнилостным вкусом,
нет внутри человека угасания никакого,
а только мороженое на площади на руках у папы,
запах травы да горячей железной подковы,
березовые сережки, еловые лапы.
Только вот это мы носим в себе, Юра,
смотри, я по небу рассыпал красные звезды,
швырнул на небо от Калининграда и до Амура,
исключительно для радости, Юра,
ты же всегда понимал, как все это просто.
Мы с тобой, Юра, потому-то здесь и болтаем
о том, что спрятано у человека внутри.
Никакого секрета у этого, никаких тайн,
прямо как вернешься – так всем сразу и говори,
что не смерть, а яблонев цвет у человека в дыхании,
что человек – это дух небесный, а не шакалий,
так им и рассказывай, Юра, а про меня не надо.
И еще, когда будешь падать –
не бойся падать.
***
нам делали манту, и мы его мочили,
опасливо, тайком, эксперимента для.
мы вырастали в то, чему нас научили
от жвачек вкладыши и черная земля,
всосавшая в себя бессмысленные трупы
начала девяностых, мы росли на них,
как хищные цветы, ноктюрны в ржавых трубах,
как спорынья на ржи, как вольный белый стих.
и выросли для войн – вот орден, вот и крестик,
мы соль земли, и мы – ее же перегной.
храни же нас, Господь, в сухом прохладном месте
в коробке с прочей оловянной солдатней.
Анна Долгарева
Гипсовый пионер Алеша
Из заброшенного лагеря "Огонек"
Спрыгнул однажды с постамента
На пальцы гипсовых ног,
И вострубил пионер Алеша,
И пела его труба,
Как чайка над морем,
Как камни в ручье
И ветер в дубах.
Но никто не услышал пионера Алешу,
И тогда он пошел
Арматура торчала из дырки в груди,
Но было ему хорошо.
Шел он, подобный ангелу,
Шел по Руси,
Ни хлеба, ни крова и ни воды не просил,
Но ему давали.
И он говорил, поедая суп:
"Я думал, что все не зря, когда трубу я держал у губ,
Я думал, что главный звук внутри у меня зачат,
Я думал, что есть работа для трубача".
Его привечали
Главным образом, старики,
Хотели б оставить, но он уходил с тоски,
С раскрошенной гипсовою губой
И неизменной своей трубой.
Гипс - это твердый, но хрупкий материал.
Когда Алеша
Дошел до моря и заиграл,
Не было у него ни пальцев,
Ни уха под волосами,
Словно его травили цепными псами.
Но он заиграл,
Запел он своей трубой,
И вышел навстречу ему подпевать прибой,
Трубил он, пока не вздрогнули
У него за спиной города,
Пока не поднялся тревожно
Старый солдат,
Пока не согнулся в приступе кашля министр,
Трубил Алеша, и звук был, как море, чист,
Трубил,
Пока, рассыпавшись, не осел.
Господь принимает всех.
*
А это вы должны знать. Или не знаете?.. Давно любимое:
*
Бог говорит Гагарину: Юра, теперь ты в курсе:
нет никакого разложения с гнилостным вкусом,
нет внутри человека угасания никакого,
а только мороженое на площади на руках у папы,
запах травы да горячей железной подковы,
березовые сережки, еловые лапы.
Только вот это мы носим в себе, Юра,
смотри, я по небу рассыпал красные звезды,
швырнул на небо от Калининграда и до Амура,
исключительно для радости, Юра,
ты же всегда понимал, как все это просто.
Мы с тобой, Юра, потому-то здесь и болтаем
о том, что спрятано у человека внутри.
Никакого секрета у этого, никаких тайн,
прямо как вернешься – так всем сразу и говори,
что не смерть, а яблонев цвет у человека в дыхании,
что человек – это дух небесный, а не шакалий,
так им и рассказывай, Юра, а про меня не надо.
И еще, когда будешь падать –
не бойся падать.
***
нам делали манту, и мы его мочили,
опасливо, тайком, эксперимента для.
мы вырастали в то, чему нас научили
от жвачек вкладыши и черная земля,
всосавшая в себя бессмысленные трупы
начала девяностых, мы росли на них,
как хищные цветы, ноктюрны в ржавых трубах,
как спорынья на ржи, как вольный белый стих.
и выросли для войн – вот орден, вот и крестик,
мы соль земли, и мы – ее же перегной.
храни же нас, Господь, в сухом прохладном месте
в коробке с прочей оловянной солдатней.
Анна Долгарева
***
Plaster pioneer Alyosha
From the abandoned camp "Ogonyok"
Jumped off once from a pedestal
On the toes of plaster feet
And the pioneer Alyosha sounded,
And his trumpet sang,
Like a seagull over the sea
Like stones in a stream
And the wind in the oaks.
But no one heard the pioneer Alyosha,
And then he went
The armature stuck out of the hole in the chest
But he felt good.
He walked like an angel,
I walked across Russia,
I didn't ask for bread, shelter, or water,
But they gave him.
And he said, eating the soup:
"I thought it was not in vain, when I held the pipe to my lips,
I thought that the main sound inside me was conceived,
I thought there was work for the trumpet player. "
He was greeted
Mostly old people
They would have wanted to leave, but he was leaving longing,
With a crumbled plaster lip
And its unchanging pipe.
Gypsum is a hard but brittle material.
When Alyosha
I reached the sea and started playing
He didn't have any fingers
Not an ear under the hair
As if he was being hounded by watchdogs.
But he started playing
He sang with his pipe,
And I went out to meet him to sing along with the surf,
He trumpeted until they shuddered
Behind him is the city
Until it rose anxious
Old soldier,
Until the minister bent over in a fit of coughing,
Alyosha trumpeted, and the sound was as clear as the sea,
Trumpeted,
Until, scattered, donkey.
The Lord accepts everyone.
*
And you should know this. Or don't you? .. Long favorite:
*
God says to Gagarin: Yura, now you know:
there is no decomposition with a putrid taste,
there is no extinction inside a person,
but only ice cream in the square in the hands of dad,
the smell of grass and a hot iron horseshoe,
birch catkins, fir paws.
Only we carry this in ourselves, Yura,
look, I scattered red stars across the sky,
threw it into the sky from Kaliningrad to the Amur,
solely for joy, Yura,
you always understood how simple it all is.
You and I, Yura, that's why we're talking here
about what is hidden inside a person.
It has no secret, no secrets
just as you come back - so tell everyone at once,
that not death, but the apple blossom in a person's breath,
that man is a heavenly spirit, not a jackal,
so tell them, Yura, but you don't need to talk about me.
And also, when you fall -
don't be afraid to fall.
***
they made us mantu, and we wetted it,
cautiously, surreptitiously, experiment for.
we grew into what we were taught
from gum inserts and black earth,
sucked in mindless corpses
early nineties, we grew up on them,
like predatory flowers, nocturnes in rusty pipes,
like ergot on rye, like free white verse.
and they grew up for wars - here is the order, here is the cross,
we are the salt of the earth, and we are its humus.
keep us, Lord, in a cool dry place
in a box with the rest of the tin soldier.
Anna Dolgareva
Plaster pioneer Alyosha
From the abandoned camp "Ogonyok"
Jumped off once from a pedestal
On the toes of plaster feet
And the pioneer Alyosha sounded,
And his trumpet sang,
Like a seagull over the sea
Like stones in a stream
And the wind in the oaks.
But no one heard the pioneer Alyosha,
And then he went
The armature stuck out of the hole in the chest
But he felt good.
He walked like an angel,
I walked across Russia,
I didn't ask for bread, shelter, or water,
But they gave him.
And he said, eating the soup:
"I thought it was not in vain, when I held the pipe to my lips,
I thought that the main sound inside me was conceived,
I thought there was work for the trumpet player. "
He was greeted
Mostly old people
They would have wanted to leave, but he was leaving longing,
With a crumbled plaster lip
And its unchanging pipe.
Gypsum is a hard but brittle material.
When Alyosha
I reached the sea and started playing
He didn't have any fingers
Not an ear under the hair
As if he was being hounded by watchdogs.
But he started playing
He sang with his pipe,
And I went out to meet him to sing along with the surf,
He trumpeted until they shuddered
Behind him is the city
Until it rose anxious
Old soldier,
Until the minister bent over in a fit of coughing,
Alyosha trumpeted, and the sound was as clear as the sea,
Trumpeted,
Until, scattered, donkey.
The Lord accepts everyone.
*
And you should know this. Or don't you? .. Long favorite:
*
God says to Gagarin: Yura, now you know:
there is no decomposition with a putrid taste,
there is no extinction inside a person,
but only ice cream in the square in the hands of dad,
the smell of grass and a hot iron horseshoe,
birch catkins, fir paws.
Only we carry this in ourselves, Yura,
look, I scattered red stars across the sky,
threw it into the sky from Kaliningrad to the Amur,
solely for joy, Yura,
you always understood how simple it all is.
You and I, Yura, that's why we're talking here
about what is hidden inside a person.
It has no secret, no secrets
just as you come back - so tell everyone at once,
that not death, but the apple blossom in a person's breath,
that man is a heavenly spirit, not a jackal,
so tell them, Yura, but you don't need to talk about me.
And also, when you fall -
don't be afraid to fall.
***
they made us mantu, and we wetted it,
cautiously, surreptitiously, experiment for.
we grew into what we were taught
from gum inserts and black earth,
sucked in mindless corpses
early nineties, we grew up on them,
like predatory flowers, nocturnes in rusty pipes,
like ergot on rye, like free white verse.
and they grew up for wars - here is the order, here is the cross,
we are the salt of the earth, and we are its humus.
keep us, Lord, in a cool dry place
in a box with the rest of the tin soldier.
Anna Dolgareva
У записи 6 лайков,
0 репостов,
135 просмотров.
0 репостов,
135 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Мария Скрягина
