06.09.2019
Итак, премьера.
Препозиция. Я далека от громких событий светской и культурной жизни в принципе. Разгуливать под вспышками фотоаппаратов или перед всевидящим оком телекамеры в красивом платье/костюме с идеальным макияжем, с бокалом шампанского/вина и хватать всех знаменитостей попадающих в поле зрения, чтобы сделать селфи – не мое. Совсем. Пусть живут себе бедные.
Но, это лирика.
Итак, премьера.
Премьера самого первого фильма Дзиги Вертова. Ценители знают, для остальных – весьма кратко – один из кинорежиссеров-авангардистов, сценарист, фактически отец-основатель документального кино в нашей стране.
Фильм «Годовщина революции» неизвестен нынешнему широкому кругу почитателей. Вернее, был неизвестен до премьеры 6 сентября сего года.
И вот эту премьеру, коею я почитаю за большое событие в культурной жизни страны, я конечно пропустить не смогла.
Подумалось – а ну его – могу и хочу позволить. Купила билет. И вот я на премьере.
Два часа, даже немного больше.
Непередаваемые ощущения от увиденного.
Строго говоря, не для широких масс. Для приобщенных, интересующихся и заинтересованных.
Потому что кино немое. И сюжет специфический.
По сути это сборка, или если угодно, нарезка из большого количества видеоматериала, снятого, в первую очередь не самим Вертовым. Но им собранная в первый серьезный фильм. И если не ошибаюсь – самый первый документальный фильм в нашей стране. Ну или один из первых.
Хронологическая последовательность становления Советской России от Февральской революции 1917 до ноября 1918 – той самой первой годовщины.
Конечно, можно лицезреть при желании массу видов дореволюционных Москвы и Санкт-Петербурга. Но меня, к примеру, затронул вид Знаменской площади До всего. Именно живой – снятый сколь это было возможно на пленку.
Храм, памятник Александру III, движение в этой части города – о, сейчас такому можно только позавидовать. Вообще – город – который мы потеряли развернулся для меня так, словно я шла по нему – знакомые места, которые мне не знакомы, самая атмосфера города, где я прожила свои 30 лет – незнакомая, но интригующая и затрагивающая.
Временное правительство. Смущенные люди, которые вовсе не торжествуют свою победу. Ну может немного «П.Н. Милюков» (с), да и тот не со зла. Напряженный, даже отчасти злой Керенский. Колчак, которому в конечном счете надоело героически позировать на палубе корабля и который, махнув на оператора рукой, ушел из кадра по своим делам.
Триумф народа.
Похороны на Марсовом поле. Смешно, наверное, для моих умных и подкованных в краеведении друзей и знакомых, то что я скажу, но я никогда раньше не видела масштабов вырытых котлованов и захороненных людей. Отчасти катакомбы, отчасти как внутренние помещения укреп районов той же, скажем, линии Маннергейма. И отсутствие памятника Суворову при въезде на Троицкий мост.
Октябрьский переворот. Баррикады у Зимнего дворца в рост или в полтора роста человека. Совсем не Эйзенштейновская картина мира.
Снова торжественные похороны – люди идут вереницами, держась за руки.
Учредительное собрание. Я даже не помню всех поименно. А здесь они – как живые – стоят, курят, достают что-то из портфелей, отмахиваются, смеются, жмут друг другу руки.
Приход большевиков к власти.
Брестский мир. Макс Гофман – основателен. Иоффе, неизменный Розенфельд и теперь уже советская делегация. Урывками, но суть происходящего зафиксирована.
Советские правители в Кремле. Те же сигареты и газеты. Ощущение, что их не снимают, а фотографируют. Все позируют, а потом по невидимой команде «отомри» начинают двигаться. Кто-то на лавочке обсуждает бумаги, кто-то улыбается и стоит.
В.И. Ленин и А.В. Луначарский. Последний все время пытается убежать из поля зрения камер, чтобы первый остался один. Ленин пытается догнать Луначарского, в принципе не понимая, что происходит. Забавный Кремль, кстати. Как будто большая стройка. Проложенные доски, по которым ходят все, попадающие в объектив.
Лейба Бронштейн – звезда телекамер, как бы сказали мы на современный лад. Пальто или кожанка, горящие глаза, активные жесты. Вот он в поезде, вот он в Казани, вот он в Кремле, словом – Фигаро там, Фигаро тут (с).
Высокий человек в кожаных штанах, кожаной куртке, кожаной кепке, с неизменной сигаретой во рту, старающийся попасть в поле зрения всех встречных ему камер.
Ну на то он и Демьян Бедный. «Селебретис» или «истеблишмент» как сказали бы в столице нашей Родины в нынешнее время. Охоч до славы и жаден до запечетлевания себя на память грядущих поколений.
Чапаев. Узнаваем на все сто процентов. Но не особо балагур, не как в анекдотах советского и постсоветского пространства. Я не увидела ореола того особого героизма, которым он будет окружен в дальнейшем. Возможно просто потому, что появился он в кадре на доли минуты.
Снова Лейба Бронштейн. Идет по Волге матушке на судне, с ним красноармейцы (впрочем, тогда их еще так не называли) как положено с винтовками, то и дело танцующие вприсядку от счастья и осознания.
Взятие Казани – как первая серьезная победа молодой советской страны в Гражданской войне и Интервенции. Разруха. Снова жертвы. Бои. Разрушенный город, который с приходом войск и Лейбы начинает оживать.
И тут – снова моя серость – я с удивлением узнаю, что знаменитые «блокадные ленинградские окна» крест на крест заклеенные бумагой – вовсе не изобретение жителей моего города. Нет. Это жители Казани. Они были первыми, кто пытался хоть что-то спасти в период артобстрела (конечно некорректное выражение, но на то я и пишу общедоступным языком).
Первые трудовые коммуны счастливых жителей новой страны. Ну что тут скажешь? Еще нет активного голода Гражданской войны, еще не действует продразверстка и продналог, еще не слышали о Голодоморе. Еще никто не знает, что лишний таз или две коровы – уже преступление против страны. Поэтому они…не счастливы… а довольны что ли. Вернее так – спокойны и созидательны. Все ужасы будут потом. А пока на пленке они остались такими. С верой в будущее. В хорошее будущее.
Кино немое, как я говорила выше, и потому каждую серию или ряд кадров сопровождают пояснения. Сначала старое написание, потом видно – переход к новому после реформы языка. Кое-где новые – восстановленные замечательным историком кино Николаем Изволовым, который этот фильм нашел, собрал и открыл для нас вновь.
После показа – дикуссия. Конечно куча вопросов – почему это Троцкого так много в кадре. Прямо вот чувствовалось, что готовы заклеймить Вертова словом «троцкист». Наиболее оригинальные вопросы – а почему это на пленке нет Сталина. И где вообще-то Дзержинский. Как всегда, борьба разных лагерей.
Единство в одном – прекрасно, что фильм пережил второе рождение и мы можем видеть его.
P.s. Нет, я не хлопала когда показывали Ленина.
P.p.s. Нет, я не фотографировалась с Эдуардом Лимоновым.
P.p.p.s. Нет, на камерах, которыми снимали всех присутствующих на премьере меня тоже нет. К известности не стремлюсь – чай, не Демьян Бедный.
P.p.p.p.s. И да, бокал шампанского я все же выпила
#культурный_запой
#cultural_binge
#simplyhapiness
#простосчастье
#my_cognitive_dissonance
#зеркало_для_героя
Итак, премьера.
Препозиция. Я далека от громких событий светской и культурной жизни в принципе. Разгуливать под вспышками фотоаппаратов или перед всевидящим оком телекамеры в красивом платье/костюме с идеальным макияжем, с бокалом шампанского/вина и хватать всех знаменитостей попадающих в поле зрения, чтобы сделать селфи – не мое. Совсем. Пусть живут себе бедные.
Но, это лирика.
Итак, премьера.
Премьера самого первого фильма Дзиги Вертова. Ценители знают, для остальных – весьма кратко – один из кинорежиссеров-авангардистов, сценарист, фактически отец-основатель документального кино в нашей стране.
Фильм «Годовщина революции» неизвестен нынешнему широкому кругу почитателей. Вернее, был неизвестен до премьеры 6 сентября сего года.
И вот эту премьеру, коею я почитаю за большое событие в культурной жизни страны, я конечно пропустить не смогла.
Подумалось – а ну его – могу и хочу позволить. Купила билет. И вот я на премьере.
Два часа, даже немного больше.
Непередаваемые ощущения от увиденного.
Строго говоря, не для широких масс. Для приобщенных, интересующихся и заинтересованных.
Потому что кино немое. И сюжет специфический.
По сути это сборка, или если угодно, нарезка из большого количества видеоматериала, снятого, в первую очередь не самим Вертовым. Но им собранная в первый серьезный фильм. И если не ошибаюсь – самый первый документальный фильм в нашей стране. Ну или один из первых.
Хронологическая последовательность становления Советской России от Февральской революции 1917 до ноября 1918 – той самой первой годовщины.
Конечно, можно лицезреть при желании массу видов дореволюционных Москвы и Санкт-Петербурга. Но меня, к примеру, затронул вид Знаменской площади До всего. Именно живой – снятый сколь это было возможно на пленку.
Храм, памятник Александру III, движение в этой части города – о, сейчас такому можно только позавидовать. Вообще – город – который мы потеряли развернулся для меня так, словно я шла по нему – знакомые места, которые мне не знакомы, самая атмосфера города, где я прожила свои 30 лет – незнакомая, но интригующая и затрагивающая.
Временное правительство. Смущенные люди, которые вовсе не торжествуют свою победу. Ну может немного «П.Н. Милюков» (с), да и тот не со зла. Напряженный, даже отчасти злой Керенский. Колчак, которому в конечном счете надоело героически позировать на палубе корабля и который, махнув на оператора рукой, ушел из кадра по своим делам.
Триумф народа.
Похороны на Марсовом поле. Смешно, наверное, для моих умных и подкованных в краеведении друзей и знакомых, то что я скажу, но я никогда раньше не видела масштабов вырытых котлованов и захороненных людей. Отчасти катакомбы, отчасти как внутренние помещения укреп районов той же, скажем, линии Маннергейма. И отсутствие памятника Суворову при въезде на Троицкий мост.
Октябрьский переворот. Баррикады у Зимнего дворца в рост или в полтора роста человека. Совсем не Эйзенштейновская картина мира.
Снова торжественные похороны – люди идут вереницами, держась за руки.
Учредительное собрание. Я даже не помню всех поименно. А здесь они – как живые – стоят, курят, достают что-то из портфелей, отмахиваются, смеются, жмут друг другу руки.
Приход большевиков к власти.
Брестский мир. Макс Гофман – основателен. Иоффе, неизменный Розенфельд и теперь уже советская делегация. Урывками, но суть происходящего зафиксирована.
Советские правители в Кремле. Те же сигареты и газеты. Ощущение, что их не снимают, а фотографируют. Все позируют, а потом по невидимой команде «отомри» начинают двигаться. Кто-то на лавочке обсуждает бумаги, кто-то улыбается и стоит.
В.И. Ленин и А.В. Луначарский. Последний все время пытается убежать из поля зрения камер, чтобы первый остался один. Ленин пытается догнать Луначарского, в принципе не понимая, что происходит. Забавный Кремль, кстати. Как будто большая стройка. Проложенные доски, по которым ходят все, попадающие в объектив.
Лейба Бронштейн – звезда телекамер, как бы сказали мы на современный лад. Пальто или кожанка, горящие глаза, активные жесты. Вот он в поезде, вот он в Казани, вот он в Кремле, словом – Фигаро там, Фигаро тут (с).
Высокий человек в кожаных штанах, кожаной куртке, кожаной кепке, с неизменной сигаретой во рту, старающийся попасть в поле зрения всех встречных ему камер.
Ну на то он и Демьян Бедный. «Селебретис» или «истеблишмент» как сказали бы в столице нашей Родины в нынешнее время. Охоч до славы и жаден до запечетлевания себя на память грядущих поколений.
Чапаев. Узнаваем на все сто процентов. Но не особо балагур, не как в анекдотах советского и постсоветского пространства. Я не увидела ореола того особого героизма, которым он будет окружен в дальнейшем. Возможно просто потому, что появился он в кадре на доли минуты.
Снова Лейба Бронштейн. Идет по Волге матушке на судне, с ним красноармейцы (впрочем, тогда их еще так не называли) как положено с винтовками, то и дело танцующие вприсядку от счастья и осознания.
Взятие Казани – как первая серьезная победа молодой советской страны в Гражданской войне и Интервенции. Разруха. Снова жертвы. Бои. Разрушенный город, который с приходом войск и Лейбы начинает оживать.
И тут – снова моя серость – я с удивлением узнаю, что знаменитые «блокадные ленинградские окна» крест на крест заклеенные бумагой – вовсе не изобретение жителей моего города. Нет. Это жители Казани. Они были первыми, кто пытался хоть что-то спасти в период артобстрела (конечно некорректное выражение, но на то я и пишу общедоступным языком).
Первые трудовые коммуны счастливых жителей новой страны. Ну что тут скажешь? Еще нет активного голода Гражданской войны, еще не действует продразверстка и продналог, еще не слышали о Голодоморе. Еще никто не знает, что лишний таз или две коровы – уже преступление против страны. Поэтому они…не счастливы… а довольны что ли. Вернее так – спокойны и созидательны. Все ужасы будут потом. А пока на пленке они остались такими. С верой в будущее. В хорошее будущее.
Кино немое, как я говорила выше, и потому каждую серию или ряд кадров сопровождают пояснения. Сначала старое написание, потом видно – переход к новому после реформы языка. Кое-где новые – восстановленные замечательным историком кино Николаем Изволовым, который этот фильм нашел, собрал и открыл для нас вновь.
После показа – дикуссия. Конечно куча вопросов – почему это Троцкого так много в кадре. Прямо вот чувствовалось, что готовы заклеймить Вертова словом «троцкист». Наиболее оригинальные вопросы – а почему это на пленке нет Сталина. И где вообще-то Дзержинский. Как всегда, борьба разных лагерей.
Единство в одном – прекрасно, что фильм пережил второе рождение и мы можем видеть его.
P.s. Нет, я не хлопала когда показывали Ленина.
P.p.s. Нет, я не фотографировалась с Эдуардом Лимоновым.
P.p.p.s. Нет, на камерах, которыми снимали всех присутствующих на премьере меня тоже нет. К известности не стремлюсь – чай, не Демьян Бедный.
P.p.p.p.s. И да, бокал шампанского я все же выпила
#культурный_запой
#cultural_binge
#simplyhapiness
#простосчастье
#my_cognitive_dissonance
#зеркало_для_героя
06.09.2019
So, the premiere.
Preposition. I am far from the high-profile events of social and cultural life in principle. Walking under the flashes of cameras or in front of the all-seeing eye of a TV camera in a beautiful dress / suit with perfect make-up, with a glass of champagne / wine and grabbing all the celebrities in sight to take a selfie is not mine. Absolutely. Let the poor live for themselves.
But, this is the lyrics.
So, the premiere.
Premiere of the very first film by Dziga Vertov. Connoisseurs know, for the rest - very briefly - one of the avant-garde filmmakers, screenwriter, in fact, the founding father of documentary films in our country.
The film "Anniversary of the Revolution" is unknown to the current wide circle of admirers. Rather, it was unknown until the premiere on September 6 this year.
And of course I couldn't miss this premiere, which I regard as a great event in the cultural life of the country.
I thought - well, I can and want to allow him. I bought a ticket. And here I am at the premiere.
Two hours, even a little more.
Indescribable sensations from what he saw.
Strictly speaking, not for the general public. For those who are involved, interested and interested.
Because the movie is silent. And the plot is specific.
In fact, this is an assembly, or, if you like, a cut from a large amount of video footage shot, first of all, not by Vertov himself. But he collected it in the first serious film. And if I am not mistaken - the very first documentary film in our country. Well, or one of the first.
The chronological sequence of the formation of Soviet Russia from the February Revolution of 1917 to November 1918 - that very first anniversary.
Of course, you can contemplate, if you wish, a lot of views of pre-revolutionary Moscow and St. Petersburg. But, for example, I was touched by the view of Znamenskaya Square To everything. It was alive - filmed as much as possible on film.
A temple, a monument to Alexander III, traffic in this part of the city - oh, now this can only be envied. In general, the city - which we have lost - turned around for me as if I was walking along it - familiar places that are not familiar to me, the very atmosphere of the city where I lived my 30 years - unfamiliar, but intriguing and touching.
Provisional government. Embarrassed people who are not at all celebrating their victory. Well, maybe a little “P.N. Milyukov "(c), and he was not out of spite either. Tense, even partly angry Kerensky. Kolchak, who eventually got tired of heroically posing on the deck of the ship and who, waving his hand at the operator, left the frame on his own business.
Triumph of the people.
Funeral on the Champ de Mars. It’s funny, probably, for my smart and knowledgeable friends and acquaintances, what I’ll say, but I’ve never seen the scale of dug pits and buried people before. Partly the catacombs, partly as the internal premises of the fortified areas of the same, say, the Mannerheim Line. And the absence of a monument to Suvorov at the entrance to the Troitsky bridge.
October coup. The barricades at the Winter Palace are as tall or half the height of a man. Not Eisenstein's picture of the world at all.
Again a solemn funeral - people walk in rows, holding hands.
Constituent Assembly. I don't even remember everyone by name. And here they - as if alive - stand, smoke, take out something from their briefcases, brush it off, laugh, shake hands.
The coming of the Bolsheviks to power.
Peace of Brest. Max Hoffmann is fundamental. Joffe, the unchanging Rosenfeld and now the Soviet delegation. In fits and starts, but the essence of what is happening is fixed.
Soviet rulers in the Kremlin. The same cigarettes and newspapers. The feeling that they are not being filmed, but being photographed. Everyone is posing, and then on an invisible command "wither away" they start moving. Someone on a bench is discussing papers, someone smiles and stands.
IN AND. Lenin and A.V. Lunacharsky. The latter is constantly trying to escape from the field of view of the cameras, so that the first is left alone. Lenin is trying to catch up with Lunacharsky, in principle not understanding what is happening. Funny Kremlin, by the way. Like a big construction site. Paved boards that everyone who gets into the lens walk on.
Leiba Bronstein is the star of television cameras, as we would say in a modern way. Coat or leather jacket, burning eyes, active gestures. Here he is on the train, here he is in Kazan, here he is in the Kremlin, in a word - Figaro is there, Figaro is here (s).
A tall man in leather pants, a leather jacket, a leather cap, with a constant cigarette in his mouth, trying to get into the field of view of all the cameras he met.
Well, that's why he and Demian Poor. "Celebretis" or "establishment" as they would say in the capital of our Motherland at the present time. I am hungry for fame and greedy for memorializing myself for the memory of future generations.
Chapaev. One hundred percent recognizable. But not a joke, not as in the anecdotes of the Soviet and post-Soviet space. I did not see the halo of that special heroism, which he will be surrounded by in the future. Perhaps simply because he appeared in the frame for a fraction of a minute.
Leiba Bronstein again. He walks along the Volga to his mother on a ship, with him the Red Army men (however, then they were not yet called that) as it should be with rifles, now and then dancing squatting with happiness and awareness.
The capture of Kazan is like the first serious victory
So, the premiere.
Preposition. I am far from the high-profile events of social and cultural life in principle. Walking under the flashes of cameras or in front of the all-seeing eye of a TV camera in a beautiful dress / suit with perfect make-up, with a glass of champagne / wine and grabbing all the celebrities in sight to take a selfie is not mine. Absolutely. Let the poor live for themselves.
But, this is the lyrics.
So, the premiere.
Premiere of the very first film by Dziga Vertov. Connoisseurs know, for the rest - very briefly - one of the avant-garde filmmakers, screenwriter, in fact, the founding father of documentary films in our country.
The film "Anniversary of the Revolution" is unknown to the current wide circle of admirers. Rather, it was unknown until the premiere on September 6 this year.
And of course I couldn't miss this premiere, which I regard as a great event in the cultural life of the country.
I thought - well, I can and want to allow him. I bought a ticket. And here I am at the premiere.
Two hours, even a little more.
Indescribable sensations from what he saw.
Strictly speaking, not for the general public. For those who are involved, interested and interested.
Because the movie is silent. And the plot is specific.
In fact, this is an assembly, or, if you like, a cut from a large amount of video footage shot, first of all, not by Vertov himself. But he collected it in the first serious film. And if I am not mistaken - the very first documentary film in our country. Well, or one of the first.
The chronological sequence of the formation of Soviet Russia from the February Revolution of 1917 to November 1918 - that very first anniversary.
Of course, you can contemplate, if you wish, a lot of views of pre-revolutionary Moscow and St. Petersburg. But, for example, I was touched by the view of Znamenskaya Square To everything. It was alive - filmed as much as possible on film.
A temple, a monument to Alexander III, traffic in this part of the city - oh, now this can only be envied. In general, the city - which we have lost - turned around for me as if I was walking along it - familiar places that are not familiar to me, the very atmosphere of the city where I lived my 30 years - unfamiliar, but intriguing and touching.
Provisional government. Embarrassed people who are not at all celebrating their victory. Well, maybe a little “P.N. Milyukov "(c), and he was not out of spite either. Tense, even partly angry Kerensky. Kolchak, who eventually got tired of heroically posing on the deck of the ship and who, waving his hand at the operator, left the frame on his own business.
Triumph of the people.
Funeral on the Champ de Mars. It’s funny, probably, for my smart and knowledgeable friends and acquaintances, what I’ll say, but I’ve never seen the scale of dug pits and buried people before. Partly the catacombs, partly as the internal premises of the fortified areas of the same, say, the Mannerheim Line. And the absence of a monument to Suvorov at the entrance to the Troitsky bridge.
October coup. The barricades at the Winter Palace are as tall or half the height of a man. Not Eisenstein's picture of the world at all.
Again a solemn funeral - people walk in rows, holding hands.
Constituent Assembly. I don't even remember everyone by name. And here they - as if alive - stand, smoke, take out something from their briefcases, brush it off, laugh, shake hands.
The coming of the Bolsheviks to power.
Peace of Brest. Max Hoffmann is fundamental. Joffe, the unchanging Rosenfeld and now the Soviet delegation. In fits and starts, but the essence of what is happening is fixed.
Soviet rulers in the Kremlin. The same cigarettes and newspapers. The feeling that they are not being filmed, but being photographed. Everyone is posing, and then on an invisible command "wither away" they start moving. Someone on a bench is discussing papers, someone smiles and stands.
IN AND. Lenin and A.V. Lunacharsky. The latter is constantly trying to escape from the field of view of the cameras, so that the first is left alone. Lenin is trying to catch up with Lunacharsky, in principle not understanding what is happening. Funny Kremlin, by the way. Like a big construction site. Paved boards that everyone who gets into the lens walk on.
Leiba Bronstein is the star of television cameras, as we would say in a modern way. Coat or leather jacket, burning eyes, active gestures. Here he is on the train, here he is in Kazan, here he is in the Kremlin, in a word - Figaro is there, Figaro is here (s).
A tall man in leather pants, a leather jacket, a leather cap, with a constant cigarette in his mouth, trying to get into the field of view of all the cameras he met.
Well, that's why he and Demian Poor. "Celebretis" or "establishment" as they would say in the capital of our Motherland at the present time. I am hungry for fame and greedy for memorializing myself for the memory of future generations.
Chapaev. One hundred percent recognizable. But not a joke, not as in the anecdotes of the Soviet and post-Soviet space. I did not see the halo of that special heroism, which he will be surrounded by in the future. Perhaps simply because he appeared in the frame for a fraction of a minute.
Leiba Bronstein again. He walks along the Volga to his mother on a ship, with him the Red Army men (however, then they were not yet called that) as it should be with rifles, now and then dancing squatting with happiness and awareness.
The capture of Kazan is like the first serious victory
У записи 17 лайков,
0 репостов,
453 просмотров.
0 репостов,
453 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Даша Гаврилюк
