Один из мои любимейших поэтов - Иосиф Бродский. 75 лет с рождения этого великого человека. Мне бы очень хотелось, если бы вы поделились со мной своими любимыми стихами у него. Вот делюсь и я)
Пророчество.
Мы будем жить с тобой на берегу,
отгородившись высоченной дамбой
от континента, в небольшом кругу,
сооружённом самодельной лампой.
Мы будем в карты воевать с тобой
и слушать, как безумствует прибой,
покашливать, вздыхая неприметно,
при слишком сильных дуновеньях ветра.
Я буду стар, а ты - ты молода.
Но выйдет так, как учат пионеры,
что счёт пойдёт на дни - не на года, -
оставшиеся нам до новой эры.
В Голландии своей наоборот
мы разведём с тобою огород
и будем устриц жарить за порогом
и солнечным питаться осьминогом.
Пускай шумит над огурцами дождь,
мы загорим с тобой по-эскимосски,
и с нежностью ты пальцем проведёшь
по девственной, нетронутой полоске.
Я на ключицу в зеркало взгляну
и обнаружу за спиной волну
и старый гейгер в оловянной рамке
на выцветшей и пропотевшей лямке.
Придёт зима, безжалостно крутя
осоку нашей кровли деревянной.
И если мы произведём дитя,
то назовём Андреем или Анной.
Чтоб, к сморщенному личику привит,
не позабыт был русский алфавит,
чей первый звук от выдоха продлится
и, стало быть, в грядущем утвердится.
Мы будем в карты воевать, и вот
нас вместе с козырями отнесёт
от берега извилистость отлива.
И наш ребёнок будет молчаливо
смотреть, не понимая ничего,
как мотылёк колотится о лампу,
когда настанет время для него
обратно перебраться через дамбу.
1965
Пророчество.
Мы будем жить с тобой на берегу,
отгородившись высоченной дамбой
от континента, в небольшом кругу,
сооружённом самодельной лампой.
Мы будем в карты воевать с тобой
и слушать, как безумствует прибой,
покашливать, вздыхая неприметно,
при слишком сильных дуновеньях ветра.
Я буду стар, а ты - ты молода.
Но выйдет так, как учат пионеры,
что счёт пойдёт на дни - не на года, -
оставшиеся нам до новой эры.
В Голландии своей наоборот
мы разведём с тобою огород
и будем устриц жарить за порогом
и солнечным питаться осьминогом.
Пускай шумит над огурцами дождь,
мы загорим с тобой по-эскимосски,
и с нежностью ты пальцем проведёшь
по девственной, нетронутой полоске.
Я на ключицу в зеркало взгляну
и обнаружу за спиной волну
и старый гейгер в оловянной рамке
на выцветшей и пропотевшей лямке.
Придёт зима, безжалостно крутя
осоку нашей кровли деревянной.
И если мы произведём дитя,
то назовём Андреем или Анной.
Чтоб, к сморщенному личику привит,
не позабыт был русский алфавит,
чей первый звук от выдоха продлится
и, стало быть, в грядущем утвердится.
Мы будем в карты воевать, и вот
нас вместе с козырями отнесёт
от берега извилистость отлива.
И наш ребёнок будет молчаливо
смотреть, не понимая ничего,
как мотылёк колотится о лампу,
когда настанет время для него
обратно перебраться через дамбу.
1965
One of my favorite poets is Joseph Brodsky. 75 years since the birth of this great man. I would really like if you would share with me your favorite poems from him. Here I also share)
Prophecy.
We will live with you on the shore
fenced off by a tall dam
from the continent, in a small circle,
erected by a homemade lamp.
We will fight in cards with you
and listen to the surf maddening
cough, sighing imperceptibly,
with too strong breezes.
I will be old and you will be young.
But it will turn out the way the pioneers teach
that the account will go for days - not for years, -
left to us before the new era.
In Holland its the opposite
we will grow a vegetable garden with you
and we will fry oysters outside the door
and a solar octopus feed.
Let the rain rustle over the cucumbers
we will sunbathe with you in Eskimo,
and with tenderness you will slide your finger
along a virgin, untouched strip.
I'll look at the collarbone in the mirror
and find a wave behind my back
and an old geiger in a tin frame
on a faded and sweaty shoulder strap.
Winter will come, spinning mercilessly
sedge of our wooden roof.
And if we produce a child
then we will call Andrey or Anna.
So that it is grafted onto a wrinkled face,
the Russian alphabet was not forgotten,
whose first exhalation sound will last
and, therefore, it will be established in the future.
We will fight in cards, and now
together with the trump cards will carry us
from the coast the tortuosity of the low tide.
And our child will be silent
look without understanding anything,
like a moth pounding on a lamp,
when the time comes for him
back to get over the dam.
1965
Prophecy.
We will live with you on the shore
fenced off by a tall dam
from the continent, in a small circle,
erected by a homemade lamp.
We will fight in cards with you
and listen to the surf maddening
cough, sighing imperceptibly,
with too strong breezes.
I will be old and you will be young.
But it will turn out the way the pioneers teach
that the account will go for days - not for years, -
left to us before the new era.
In Holland its the opposite
we will grow a vegetable garden with you
and we will fry oysters outside the door
and a solar octopus feed.
Let the rain rustle over the cucumbers
we will sunbathe with you in Eskimo,
and with tenderness you will slide your finger
along a virgin, untouched strip.
I'll look at the collarbone in the mirror
and find a wave behind my back
and an old geiger in a tin frame
on a faded and sweaty shoulder strap.
Winter will come, spinning mercilessly
sedge of our wooden roof.
And if we produce a child
then we will call Andrey or Anna.
So that it is grafted onto a wrinkled face,
the Russian alphabet was not forgotten,
whose first exhalation sound will last
and, therefore, it will be established in the future.
We will fight in cards, and now
together with the trump cards will carry us
from the coast the tortuosity of the low tide.
And our child will be silent
look without understanding anything,
like a moth pounding on a lamp,
when the time comes for him
back to get over the dam.
1965
У записи 10 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Олечка Терехова
