Вот Святейший и высказался по поводу русского и церковно-славянского языка в Богослужении.
Никита, студент Смоленского государственного университета: В одной из своих проповедей Вы сказали о том, что Церковь должна говорить на современном языке. А когда Церковь начнет на нем говорить? К сожалению, богослужебным языком у нас является церковнославянский. Мне кажется, 90 % здесь присутствующих совершенно не понимают богослужебного языка. Как может народ понять проповедь, которую говорит священник, если Евангелие было прочитано на церковнославянском языке и народ совершенно его не понял? С другой стороны, в нашей Церкви существуют и другие точки зрения, согласно которым церковнославянский — это священный язык. Один священник даже сказал, что церковнославянский язык является подлинным языком Христа. Как нам в такой ситуации найти компромисс? Ведь церковнославянский язык является очень важным для нас, это очень красивый язык, и я очень люблю его, но, к сожалению, сейчас он уже становится непонятным. Спасибо.
— Вопрос Ваш как бы имеет несколько измерений. Одно чисто практическое, о котором Вы говорите. Действительно, люди, которые приходят с улицы, у которых отсутствует церковное воспитание, которые не посещали воскресную школу, лишены возможности понимать славянские тексты. Но в Церкви таких людей сегодня, к сожалению, меньшинство. А большинство — это те, для кого славянский язык понятен. Это, знаете, как слова колыбельной песни, это всё с детства, с молодости. И если такому человеку вдруг предложить русский язык во время богослужения, то получится то же самое, что и «Паду ли я, дручком пропертый» в арии Ленского. Помните, из «Евгения Онегина»? Когда перевели на украинский язык, получилась такая вот вещь. Современный язык будет резать ухо и вызывать недовольство. А что такое недовольство? Человек не может из храма выйти недовольным. Он всегда должен выходить утешенным, успокоенным. У него должна состояться встреча с Богом, он должен почувствовать благодать Божию. И поэтому мы не можем вот так взять, тумблер повернуть и перевести на русский язык. Тем более что славянский язык является — думаю, студенты филологического факультета это знают, — калькой с греческого языка. А богослужение написано по-гречески, и даже глагольные формы, которые существуют на славянском, отсутствуют на русском. Кроме того, каноны, которые у нас читаются, выдержаны в стихотворной форме. Это, конечно, не рифма в обычном понимании этого слова, но это особый размер, его легко петь. И для того чтобы перевести это на русский язык, нужен поэт, нужен невероятно талантливый человек, который сделал бы то же самое, только по-русски. Может быть, этим мы станем заниматься в будущем?
Молодежь, которая сегодня приходит, ставит, как и Вы, эти вопросы. Но вот по какому пути мы пошли, чтобы разрешить эту дилемму и вместе с тем не разрушить единство общины. Я всем говорю — вот и владыке Исидору сейчас говорю, и всем отцам, которые здесь находятся, и всем кандидатам в архиереи: в храмах должны быть два расписания. Расписание богослужений и расписание внебогослужебной деятельности. А что такое внебогослужебная деятельность? А это собрания. Допустим, в понедельник собрание со студенческой молодежью, которая интересуется Православием, которая ничего не понимает по-славянски, но у которой есть интерес. По-разному можно проводить такие собрания. Например, сесть в кружок, и опытный священник им говорит: «Сегодня читалось вот такое Евангелие. Прочитайте, пожалуйста, отрывочек из этого Евангелия, а потом пускай каждый скажет, как он это понимает». Читается по-русски, все высказались, а потом священник подводит итог. — «А теперь — вот у нас есть замечательные песни отца Романа, нашего барда, это такой церковный Окуджава. Давайте на гитаре поиграем, споем». — Спели. — «А теперь давайте своими словами помолимся — смотрите, что сейчас в Сирии творится. Давайте помолимся об этих людях».
Ни одного слова по-славянски, всё в современной стилистике, в современной культуре, то, что привычно и понятно любому человеку. Проходит так полгода, а, может, год. И человек, который посещает такого рода занятия, такого рода инициативы — а ведь можно, кроме того, организовывать какие-то походы, поездки — становится человеком церковным, и в храме начинает всё понимать. И без этой литургической реформы, без этого слома, без этого противостояния поколений мы можем абсолютно спокойно решить эту задачу. Но для этого, владыка, наши священники должны работать в этом плане. Это сейчас категорическое требование Патриарха ко всей Церкви. Некоторые приходы, конечно, этого не могут сделать, особенно в селе — маленький приход, один священник, — но в крупных приходах, особенно там, где есть молодежь, обязательно должна быть внебогослужебная деятельность. И не только с молодежью — почему бы и пожилых людей не приглашать чаю попить? Ведь есть одинокие люди, особенно старушки, — сердце надрывается, когда на них смотришь. Всю жизнь проработала в колхозе или еще где-то, руки страшные, ничего человек в жизни не видел — и в конце жизни одиночество. Почему бы не собрать? Почему бы чаю не попить? Почему бы в лото с ними не поиграть? Почему бы не порукодельничать?
Церковь должна быть местом социальной активности и образовательных проектов. Вот так я вижу будущее Православия. А потом и с языком будем решать.
http://www.patriarchia.ru/db/text/3200687.html
Никита, студент Смоленского государственного университета: В одной из своих проповедей Вы сказали о том, что Церковь должна говорить на современном языке. А когда Церковь начнет на нем говорить? К сожалению, богослужебным языком у нас является церковнославянский. Мне кажется, 90 % здесь присутствующих совершенно не понимают богослужебного языка. Как может народ понять проповедь, которую говорит священник, если Евангелие было прочитано на церковнославянском языке и народ совершенно его не понял? С другой стороны, в нашей Церкви существуют и другие точки зрения, согласно которым церковнославянский — это священный язык. Один священник даже сказал, что церковнославянский язык является подлинным языком Христа. Как нам в такой ситуации найти компромисс? Ведь церковнославянский язык является очень важным для нас, это очень красивый язык, и я очень люблю его, но, к сожалению, сейчас он уже становится непонятным. Спасибо.
— Вопрос Ваш как бы имеет несколько измерений. Одно чисто практическое, о котором Вы говорите. Действительно, люди, которые приходят с улицы, у которых отсутствует церковное воспитание, которые не посещали воскресную школу, лишены возможности понимать славянские тексты. Но в Церкви таких людей сегодня, к сожалению, меньшинство. А большинство — это те, для кого славянский язык понятен. Это, знаете, как слова колыбельной песни, это всё с детства, с молодости. И если такому человеку вдруг предложить русский язык во время богослужения, то получится то же самое, что и «Паду ли я, дручком пропертый» в арии Ленского. Помните, из «Евгения Онегина»? Когда перевели на украинский язык, получилась такая вот вещь. Современный язык будет резать ухо и вызывать недовольство. А что такое недовольство? Человек не может из храма выйти недовольным. Он всегда должен выходить утешенным, успокоенным. У него должна состояться встреча с Богом, он должен почувствовать благодать Божию. И поэтому мы не можем вот так взять, тумблер повернуть и перевести на русский язык. Тем более что славянский язык является — думаю, студенты филологического факультета это знают, — калькой с греческого языка. А богослужение написано по-гречески, и даже глагольные формы, которые существуют на славянском, отсутствуют на русском. Кроме того, каноны, которые у нас читаются, выдержаны в стихотворной форме. Это, конечно, не рифма в обычном понимании этого слова, но это особый размер, его легко петь. И для того чтобы перевести это на русский язык, нужен поэт, нужен невероятно талантливый человек, который сделал бы то же самое, только по-русски. Может быть, этим мы станем заниматься в будущем?
Молодежь, которая сегодня приходит, ставит, как и Вы, эти вопросы. Но вот по какому пути мы пошли, чтобы разрешить эту дилемму и вместе с тем не разрушить единство общины. Я всем говорю — вот и владыке Исидору сейчас говорю, и всем отцам, которые здесь находятся, и всем кандидатам в архиереи: в храмах должны быть два расписания. Расписание богослужений и расписание внебогослужебной деятельности. А что такое внебогослужебная деятельность? А это собрания. Допустим, в понедельник собрание со студенческой молодежью, которая интересуется Православием, которая ничего не понимает по-славянски, но у которой есть интерес. По-разному можно проводить такие собрания. Например, сесть в кружок, и опытный священник им говорит: «Сегодня читалось вот такое Евангелие. Прочитайте, пожалуйста, отрывочек из этого Евангелия, а потом пускай каждый скажет, как он это понимает». Читается по-русски, все высказались, а потом священник подводит итог. — «А теперь — вот у нас есть замечательные песни отца Романа, нашего барда, это такой церковный Окуджава. Давайте на гитаре поиграем, споем». — Спели. — «А теперь давайте своими словами помолимся — смотрите, что сейчас в Сирии творится. Давайте помолимся об этих людях».
Ни одного слова по-славянски, всё в современной стилистике, в современной культуре, то, что привычно и понятно любому человеку. Проходит так полгода, а, может, год. И человек, который посещает такого рода занятия, такого рода инициативы — а ведь можно, кроме того, организовывать какие-то походы, поездки — становится человеком церковным, и в храме начинает всё понимать. И без этой литургической реформы, без этого слома, без этого противостояния поколений мы можем абсолютно спокойно решить эту задачу. Но для этого, владыка, наши священники должны работать в этом плане. Это сейчас категорическое требование Патриарха ко всей Церкви. Некоторые приходы, конечно, этого не могут сделать, особенно в селе — маленький приход, один священник, — но в крупных приходах, особенно там, где есть молодежь, обязательно должна быть внебогослужебная деятельность. И не только с молодежью — почему бы и пожилых людей не приглашать чаю попить? Ведь есть одинокие люди, особенно старушки, — сердце надрывается, когда на них смотришь. Всю жизнь проработала в колхозе или еще где-то, руки страшные, ничего человек в жизни не видел — и в конце жизни одиночество. Почему бы не собрать? Почему бы чаю не попить? Почему бы в лото с ними не поиграть? Почему бы не порукодельничать?
Церковь должна быть местом социальной активности и образовательных проектов. Вот так я вижу будущее Православия. А потом и с языком будем решать.
http://www.patriarchia.ru/db/text/3200687.html
Here is His Holiness and spoke about the Russian and Church Slavonic language in worship.
Nikita, a student at Smolensk State University: In one of your sermons you said that the Church should speak in modern language. And when will the Church begin to speak it? Unfortunately, our liturgical language is Church Slavonic. It seems to me that 90% of those present here do not understand the liturgical language at all. How can people understand the sermon that a priest says, if the Gospel was read in Church Slavonic and the people did not understand it at all? On the other hand, in our Church there are other points of view according to which Church Slavonic is a sacred language. One priest even said that Church Slavonic is the true language of Christ. How do we find a compromise in such a situation? After all, Church Slavonic language is very important for us, it is a very beautiful language, and I love it very much, but, unfortunately, now it is already becoming incomprehensible. Thank.
- Your question has several dimensions. One is purely practical, of which you speak. Indeed, people who come from the street, who lack church education, who have not attended Sunday school, are deprived of the opportunity to understand Slavic texts. But in the Church of such people today, unfortunately, a minority. And the majority are those for whom the Slavic language is understandable. This, you know, like the words of a lullaby, it's all from childhood, from youth. And if such a person is suddenly offered the Russian language during the divine service, then it will be the same as “Do I fall away, my friend, drunk” in Lensky's aria. Remember from "Eugene Onegin"? When translated into Ukrainian, it turned out such a thing. Modern language will cut the ear and cause discontent. And what is discontent? A person cannot leave the temple dissatisfied. He should always go out comforted, reassured. He must meet with God, he must feel the grace of God. And so we can not just take it, turn the switch and translate into Russian. Moreover, the Slavic language is, I think, students of the philological faculty know this, tracing paper from Greek. And the service is written in Greek, and even the verb forms that exist in Slavic are absent in Russian. In addition, the canons that we read, are designed in poetic form. This, of course, is not rhyme in the usual sense of the word, but it is a special size, it is easy to sing. And in order to translate it into Russian, you need a poet, you need an incredibly talented person who would do the same, only in Russian. Maybe we will do this in the future?
The young people who are coming today are asking these questions like you. But what path have we taken to resolve this dilemma and at the same time not to destroy the unity of the community. I tell everyone - now I speak to Vladyka Isidora, and to all fathers who are here, and to all candidates for bishops: there should be two schedules in temples. Schedule of worship services and a schedule of extra-liturgical activities. What is non-liturgical activity? And this meeting. For example, on Monday there is a meeting with students who are interested in Orthodoxy, who do not understand Slavic, but who have an interest. It is possible to hold such meetings differently. For example, sit in a circle, and an experienced priest says to them: “Today this Gospel was read. Please read excerpts from this Gospel, and then let everyone say how he understands it. ” It is read in Russian, all spoke, and then the priest sums up. “And now - here we have the wonderful songs of Father Roman, our bard, this is such a church Okudzhava. Let's play the guitar, sing. " - Sang. - “And now let's pray in your own words - see what is happening in Syria now.” Let's pray for these people. ”
Not a single word in Slavic, all in modern style, in modern culture, that which is familiar and understandable to any person. It takes half a year, and maybe a year. And the person who attends such classes, such initiatives — and one can, moreover, organize some trips, trips — becomes a church man, and in the temple he begins to understand everything. And without this liturgical reform, without this scrapping, without this confrontation of generations, we can absolutely safely solve this problem. But for this, Vladyka, our priests must work in this regard. This is now the categorical demand of the Patriarch to the whole Church. Some parishes, of course, cannot do this, especially in the village - a small parish, one priest - but in large parishes, especially where there are young people, there must be extra-divine service. And not only with young people - why should not elderly people invite tea for a drink? After all, there are lonely people, especially old women, - the heart breaks when you look at them. All my life I worked on a collective farm or somewhere else, my hands are terrible, nothing people in
Nikita, a student at Smolensk State University: In one of your sermons you said that the Church should speak in modern language. And when will the Church begin to speak it? Unfortunately, our liturgical language is Church Slavonic. It seems to me that 90% of those present here do not understand the liturgical language at all. How can people understand the sermon that a priest says, if the Gospel was read in Church Slavonic and the people did not understand it at all? On the other hand, in our Church there are other points of view according to which Church Slavonic is a sacred language. One priest even said that Church Slavonic is the true language of Christ. How do we find a compromise in such a situation? After all, Church Slavonic language is very important for us, it is a very beautiful language, and I love it very much, but, unfortunately, now it is already becoming incomprehensible. Thank.
- Your question has several dimensions. One is purely practical, of which you speak. Indeed, people who come from the street, who lack church education, who have not attended Sunday school, are deprived of the opportunity to understand Slavic texts. But in the Church of such people today, unfortunately, a minority. And the majority are those for whom the Slavic language is understandable. This, you know, like the words of a lullaby, it's all from childhood, from youth. And if such a person is suddenly offered the Russian language during the divine service, then it will be the same as “Do I fall away, my friend, drunk” in Lensky's aria. Remember from "Eugene Onegin"? When translated into Ukrainian, it turned out such a thing. Modern language will cut the ear and cause discontent. And what is discontent? A person cannot leave the temple dissatisfied. He should always go out comforted, reassured. He must meet with God, he must feel the grace of God. And so we can not just take it, turn the switch and translate into Russian. Moreover, the Slavic language is, I think, students of the philological faculty know this, tracing paper from Greek. And the service is written in Greek, and even the verb forms that exist in Slavic are absent in Russian. In addition, the canons that we read, are designed in poetic form. This, of course, is not rhyme in the usual sense of the word, but it is a special size, it is easy to sing. And in order to translate it into Russian, you need a poet, you need an incredibly talented person who would do the same, only in Russian. Maybe we will do this in the future?
The young people who are coming today are asking these questions like you. But what path have we taken to resolve this dilemma and at the same time not to destroy the unity of the community. I tell everyone - now I speak to Vladyka Isidora, and to all fathers who are here, and to all candidates for bishops: there should be two schedules in temples. Schedule of worship services and a schedule of extra-liturgical activities. What is non-liturgical activity? And this meeting. For example, on Monday there is a meeting with students who are interested in Orthodoxy, who do not understand Slavic, but who have an interest. It is possible to hold such meetings differently. For example, sit in a circle, and an experienced priest says to them: “Today this Gospel was read. Please read excerpts from this Gospel, and then let everyone say how he understands it. ” It is read in Russian, all spoke, and then the priest sums up. “And now - here we have the wonderful songs of Father Roman, our bard, this is such a church Okudzhava. Let's play the guitar, sing. " - Sang. - “And now let's pray in your own words - see what is happening in Syria now.” Let's pray for these people. ”
Not a single word in Slavic, all in modern style, in modern culture, that which is familiar and understandable to any person. It takes half a year, and maybe a year. And the person who attends such classes, such initiatives — and one can, moreover, organize some trips, trips — becomes a church man, and in the temple he begins to understand everything. And without this liturgical reform, without this scrapping, without this confrontation of generations, we can absolutely safely solve this problem. But for this, Vladyka, our priests must work in this regard. This is now the categorical demand of the Patriarch to the whole Church. Some parishes, of course, cannot do this, especially in the village - a small parish, one priest - but in large parishes, especially where there are young people, there must be extra-divine service. And not only with young people - why should not elderly people invite tea for a drink? After all, there are lonely people, especially old women, - the heart breaks when you look at them. All my life I worked on a collective farm or somewhere else, my hands are terrible, nothing people in
У записи 5 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Фёдор Клименко
