Себе, любимому, посвящает эти строки автор
Четыре.
Тяжелые, как удар.
«Кесарево кесарю — богу богово».
А такому,
как я,
ткнуться куда?
Где для меня уготовано логово?
Если б был я
маленький,
как Великий океан,—
на цыпочки б волн встал,
приливом ласкался к луне бы.
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Такая не уместилась бы в крохотное небо!
О, если б я нищ был!
Как миллиардер!
Что деньги душе?
Ненасытный вор в ней.
Моих желаний разнузданной орде
не хватит золота всех Калифорний.
Если б быть мне косноязычным,
как Дант
или Петрарка!
Душу к одной зажечь!
Стихами велеть истлеть ей!
И слова
и любовь моя —
триумфальная арка:
пышно,
бесследно пройдут сквозь нее
любовницы всех столетий.
О, если б был я
тихий,
как гром,—
ныл бы,
дрожью объял бы земли одряхлевший скит.
Я если всей его мощью
выреву голос огромный —
кометы заломят горящие руки,
бросятся вниз с тоски.
Я бы глаз лучами грыз ночи —
о, если б был я
тусклый,
как солнце!
Очень мне надо
сияньем моим поить
земли отощавшее лонце!
Пройду,
любовищу мою волоча.
В какой ночи,
бредовой,
недужной,
какими Голиафами я зачат —
такой большой
и такой ненужный?
1916 (маяк)
Четыре.
Тяжелые, как удар.
«Кесарево кесарю — богу богово».
А такому,
как я,
ткнуться куда?
Где для меня уготовано логово?
Если б был я
маленький,
как Великий океан,—
на цыпочки б волн встал,
приливом ласкался к луне бы.
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Такая не уместилась бы в крохотное небо!
О, если б я нищ был!
Как миллиардер!
Что деньги душе?
Ненасытный вор в ней.
Моих желаний разнузданной орде
не хватит золота всех Калифорний.
Если б быть мне косноязычным,
как Дант
или Петрарка!
Душу к одной зажечь!
Стихами велеть истлеть ей!
И слова
и любовь моя —
триумфальная арка:
пышно,
бесследно пройдут сквозь нее
любовницы всех столетий.
О, если б был я
тихий,
как гром,—
ныл бы,
дрожью объял бы земли одряхлевший скит.
Я если всей его мощью
выреву голос огромный —
кометы заломят горящие руки,
бросятся вниз с тоски.
Я бы глаз лучами грыз ночи —
о, если б был я
тусклый,
как солнце!
Очень мне надо
сияньем моим поить
земли отощавшее лонце!
Пройду,
любовищу мою волоча.
В какой ночи,
бредовой,
недужной,
какими Голиафами я зачат —
такой большой
и такой ненужный?
1916 (маяк)
To himself, beloved, the author devotes these lines
Four.
Heavy as a blow.
"What is Caesar's to Caesar is God's God."
And to such,
like me,
poke into where?
Where is the lair prepared for me?
If I were
little,
like the Great Ocean -
b waves stood on tiptoe,
would caress the moon like a tide.
Where can I find my beloved
like me?
This would not fit into a tiny sky!
Oh, if I were a beggar!
Like a billionaire!
What is money to the soul?
An insatiable thief in her.
Of my desires unbridled horde
not enough gold from all California.
If I were tongue-tied,
like dant
or Petrarch!
Soul to light to one!
Command her to decay in verses!
And the words
and my love -
Triumphal Arch:
magnificently,
will pass through it without a trace
mistresses of all centuries.
Oh, if there was me
quiet,
like thunder, -
would whine
the decrepit hermitage would tremble over the earth.
I if with all his might
I will bellow a huge voice -
comets wring burning hands
rush down from longing.
I would gnaw the night with my eyes -
oh, if it were me
dim,
like a sun!
I really need
to drink with my radiance
the emaciated bosom of the earth!
I will pass
dragging my love.
What night
delusional,
sick,
what Goliaths I conceived -
so big
and so unnecessary?
1916 (lighthouse)
Four.
Heavy as a blow.
"What is Caesar's to Caesar is God's God."
And to such,
like me,
poke into where?
Where is the lair prepared for me?
If I were
little,
like the Great Ocean -
b waves stood on tiptoe,
would caress the moon like a tide.
Where can I find my beloved
like me?
This would not fit into a tiny sky!
Oh, if I were a beggar!
Like a billionaire!
What is money to the soul?
An insatiable thief in her.
Of my desires unbridled horde
not enough gold from all California.
If I were tongue-tied,
like dant
or Petrarch!
Soul to light to one!
Command her to decay in verses!
And the words
and my love -
Triumphal Arch:
magnificently,
will pass through it without a trace
mistresses of all centuries.
Oh, if there was me
quiet,
like thunder, -
would whine
the decrepit hermitage would tremble over the earth.
I if with all his might
I will bellow a huge voice -
comets wring burning hands
rush down from longing.
I would gnaw the night with my eyes -
oh, if it were me
dim,
like a sun!
I really need
to drink with my radiance
the emaciated bosom of the earth!
I will pass
dragging my love.
What night
delusional,
sick,
what Goliaths I conceived -
so big
and so unnecessary?
1916 (lighthouse)
У записи 11 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ми-Xa Gladshewhisky
