Мемуары Данелия. За 2 дня прочитал обе книги. Маст рид!
"К одному тбилисскому скульптору, свану, спустились с гор из Сванетии родственники и, поскольку скульптор знал русский язык, попросили привезти тело умершего в Сибири земляка (по обычаям, свана должны похоронить в родной земле). Родственники купили цинковый гроб и дали скульптору деньги на дорогу.
Дорога была через Москву. Скульптор в Москве никогда не был и решил задержаться на денек посмотреть столицу. Остановился он у Тамаза Мелиава.
Задержался он не на день, а на неделю, зато посмотрел все: и ресторан «Арагви», и ресторан «Метрополь», и ресторан «София», и пивной бар на Пушкинской. К концу недели сидим в «Гранд-отеле», официант приносит счет, скульптор достает бумажник – и вдруг выясняется, что денег уже мало, не хватает. Кончились почему-то! Ну ладно, здесь не проблема, часы оставим. Но как быть с покойником из Сибири?
Кто-то (кто, не помню) предложил ни в какую Сибирь не ехать, а купить в магазине «Школьные пособия» скелет, положить его в гроб и отвезти. На скелет и дорогу до Тбилиси мы как-нибудь наскребем.
Но скульптор отказался.
Стали вспоминать, у кого можно взять взаймы. Выяснилось, что у всех, у кого можно занять, мы уже заняли.
Ну ладно, что-нибудь придумаем. Выпили напоследок, как положено, за тамаду (которым, как всегда, был Тамаз Мелиава), положили на счет деньги и часы и позвали официанта.
– Не надо, – сказал официант. – За ваш стол заплачено.
– Кто?
– Просили не говорить. Вон в углу сидит.
Скульптор оглянулся и удивленно выдохнул:
– Он…
– Кто?
– Который умер.
Как потом выяснилось, произошла путаница с фамилиями. Наш сван – он работал мастером на буровой – попал в больницу с подозрением на онкологию. Звали свана – Зураб Георгиани. И в той же больнице лежал другой грузин, тоже нефтяник – Георгий Зурабов. Георгий Зурабов умер, а сообщили о смерти родственникам Зураба Георгиани.
А Зураб Георгиани приехал в Москву на обследование. И сегодня он празднует, что подозрения на онкологию не подтвердились, а завтра уезжает в Грузию, в свою деревню.
Так что скульптор вместо останков привез в деревню самого свана.
А гроб они не взяли, оставили в камере хранения.
Когда они уехали, Тамаз Мелиава нашел у себя квитанцию и предложил мне забрать гроб и отвезти в похоронное бюро. «Цинковый гроб – это реальные деньги».
Но в похоронном бюро гроб не взяли: не знали куда свои девать, перепроизводство.
– Отнесем ко мне, – сказал Тамаз.
Бюро было недалеко от дома Тамаза.
– Зачем? Если здесь не взяли, нигде не возьмут!
– Цинк! Цветной металл! Распилим и загоним.
Понесли. Цинковый гроб – тяжелая штука. Тамаз жил на пятом этаже без лифта, у него была комната в коммунальной квартире. Я предложил до утра оставить гроб во дворе.
– Сопрут, – не согласился Тамаз.
Из последних сил втащили гроб по лестнице и поставили в прихожей. Жильцы тут же потребовали его убрать – на психику действует. Занесли гроб в комнатку Тамаза, поставили рядом с диваном. Пилить решили завтра. Пока мы возились с гробом, здорово проголодались. Тамаз сварил макароны. Потом накрыл гроб простыней, поставил на него тарелки…
Так гроб и прижился у Тамаза. Тамаз накрывал его, и гости садились вокруг по-турецки – отличный стол! Восемь человек спокойно помещались: шесть по краям и двое у торцов. А когда кто-нибудь приезжал к Тамазу из Тбилиси, он уступал гостю свой диван, а сам уютно устраивался в гробу.
Прилетел из Тбилиси отец Тамаза, открыл дверь в комнату и увидел – сын в гробу… Сердечный приступ.
Тамаз с сожалением сдал гроб в реквизиторский цех «Мосфильма»."
"К одному тбилисскому скульптору, свану, спустились с гор из Сванетии родственники и, поскольку скульптор знал русский язык, попросили привезти тело умершего в Сибири земляка (по обычаям, свана должны похоронить в родной земле). Родственники купили цинковый гроб и дали скульптору деньги на дорогу.
Дорога была через Москву. Скульптор в Москве никогда не был и решил задержаться на денек посмотреть столицу. Остановился он у Тамаза Мелиава.
Задержался он не на день, а на неделю, зато посмотрел все: и ресторан «Арагви», и ресторан «Метрополь», и ресторан «София», и пивной бар на Пушкинской. К концу недели сидим в «Гранд-отеле», официант приносит счет, скульптор достает бумажник – и вдруг выясняется, что денег уже мало, не хватает. Кончились почему-то! Ну ладно, здесь не проблема, часы оставим. Но как быть с покойником из Сибири?
Кто-то (кто, не помню) предложил ни в какую Сибирь не ехать, а купить в магазине «Школьные пособия» скелет, положить его в гроб и отвезти. На скелет и дорогу до Тбилиси мы как-нибудь наскребем.
Но скульптор отказался.
Стали вспоминать, у кого можно взять взаймы. Выяснилось, что у всех, у кого можно занять, мы уже заняли.
Ну ладно, что-нибудь придумаем. Выпили напоследок, как положено, за тамаду (которым, как всегда, был Тамаз Мелиава), положили на счет деньги и часы и позвали официанта.
– Не надо, – сказал официант. – За ваш стол заплачено.
– Кто?
– Просили не говорить. Вон в углу сидит.
Скульптор оглянулся и удивленно выдохнул:
– Он…
– Кто?
– Который умер.
Как потом выяснилось, произошла путаница с фамилиями. Наш сван – он работал мастером на буровой – попал в больницу с подозрением на онкологию. Звали свана – Зураб Георгиани. И в той же больнице лежал другой грузин, тоже нефтяник – Георгий Зурабов. Георгий Зурабов умер, а сообщили о смерти родственникам Зураба Георгиани.
А Зураб Георгиани приехал в Москву на обследование. И сегодня он празднует, что подозрения на онкологию не подтвердились, а завтра уезжает в Грузию, в свою деревню.
Так что скульптор вместо останков привез в деревню самого свана.
А гроб они не взяли, оставили в камере хранения.
Когда они уехали, Тамаз Мелиава нашел у себя квитанцию и предложил мне забрать гроб и отвезти в похоронное бюро. «Цинковый гроб – это реальные деньги».
Но в похоронном бюро гроб не взяли: не знали куда свои девать, перепроизводство.
– Отнесем ко мне, – сказал Тамаз.
Бюро было недалеко от дома Тамаза.
– Зачем? Если здесь не взяли, нигде не возьмут!
– Цинк! Цветной металл! Распилим и загоним.
Понесли. Цинковый гроб – тяжелая штука. Тамаз жил на пятом этаже без лифта, у него была комната в коммунальной квартире. Я предложил до утра оставить гроб во дворе.
– Сопрут, – не согласился Тамаз.
Из последних сил втащили гроб по лестнице и поставили в прихожей. Жильцы тут же потребовали его убрать – на психику действует. Занесли гроб в комнатку Тамаза, поставили рядом с диваном. Пилить решили завтра. Пока мы возились с гробом, здорово проголодались. Тамаз сварил макароны. Потом накрыл гроб простыней, поставил на него тарелки…
Так гроб и прижился у Тамаза. Тамаз накрывал его, и гости садились вокруг по-турецки – отличный стол! Восемь человек спокойно помещались: шесть по краям и двое у торцов. А когда кто-нибудь приезжал к Тамазу из Тбилиси, он уступал гостю свой диван, а сам уютно устраивался в гробу.
Прилетел из Тбилиси отец Тамаза, открыл дверь в комнату и увидел – сын в гробу… Сердечный приступ.
Тамаз с сожалением сдал гроб в реквизиторский цех «Мосфильма»."
Memoirs of Danelia. I read both books in 2 days. Master read!
"To one Tbilisi sculptor, Svan, relatives came down from the mountains from Svaneti and, since the sculptor knew Russian, they asked him to bring the body of a compatriot who died in Siberia (according to custom, the Svan must be buried in his native land). The relatives bought a zinc coffin and gave the sculptor money for the road.
The road was through Moscow. The sculptor had never been to Moscow and decided to stay for a day to see the capital. He stopped at Tamaz Meliab's.
He was late not for a day, but for a week, but he looked at everything: the Aragvi restaurant, the Metropol restaurant, the Sofia restaurant, and the beer bar on Pushkinskaya. By the end of the week we are sitting in the "Grand Hotel", the waiter brings the bill, the sculptor takes out his wallet - and suddenly it turns out that there is not enough money, not enough. Ended up for some reason! Okay, not a problem here, we'll leave the clock. But what about the dead man from Siberia?
Someone (I don’t remember who) suggested not going to any Siberia, but buying a skeleton in the School Aids store, putting it in a coffin and taking it away. We will somehow scrape up the skeleton and the road to Tbilisi.
But the sculptor refused.
They began to remember who they could borrow from. It turned out that we had already borrowed from everyone who could borrow.
Okay, we'll figure something out. Finally we drank, as it should be, to the toastmaster (who, as always, was Tamaz Meliava), put money and a watch on the account and called the waiter.
“Don't,” said the waiter. - Paid for your table.
- Who?
- They asked not to speak. Sitting in the corner.
The sculptor looked around and exhaled in surprise:
- Is he…
- Who?
- Who died.
As it turned out later, there was a confusion with the names. Our Swan - he worked as a foreman on a drilling rig - was admitted to the hospital with suspicion of oncology. Svan's name was Zurab Georgiani. And in the same hospital there was another Georgian, also an oilman - Georgy Zurabov. Georgy Zurabov died, and Zurab Georgiani's relatives were informed about the death.
And Zurab Georgiani came to Moscow for examination. And today he celebrates that suspicions of oncology have not been confirmed, and tomorrow he leaves for Georgia, to his village.
So the sculptor instead of the remains brought the Svan himself to the village.
But they did not take the coffin, they left it in the storage room.
When they left, Tamaz Meliava found a receipt and offered to pick up the coffin and take it to the funeral home. "A zinc coffin is real money."
But in the funeral home they did not take the coffin: they did not know what to do with their own, overproduction.
“Let's take it to me,” Tamaz said.
The bureau was not far from Tamaz's house.
- What for? If they haven't taken it here, they won't take it anywhere!
- Zinc! Non-ferrous metal! We will saw and drive.
They carried it. A zinc coffin is heavy. Tamaz lived on the fifth floor without an elevator, he had a room in a communal apartment. I suggested leaving the coffin in the yard until morning.
- Soprut, - Tamaz did not agree.
With the last effort they dragged the coffin up the stairs and put it in the hallway. The tenants immediately demanded to remove it - it affects the psyche. They brought the coffin into Tamaz's room, put it next to the sofa. Decided to cut tomorrow. While we were busy with the coffin, we got really hungry. Tamaz cooked pasta. Then he covered the coffin with a sheet, put the plates on it ...
So the coffin took root in Tamaz. Tamaz served it, and the guests sat around in Turkish - an excellent table! Eight people fit comfortably: six at the edges and two at the ends. And when someone came to Tamaz from Tbilisi, he gave up his sofa to the guest, and he made himself comfortable in the coffin.
Father Tamaz flew in from Tbilisi, opened the door to the room and saw his son in a coffin ... Heart attack.
With regret, Tamaz handed the coffin to Mosfilm's props department. "
"To one Tbilisi sculptor, Svan, relatives came down from the mountains from Svaneti and, since the sculptor knew Russian, they asked him to bring the body of a compatriot who died in Siberia (according to custom, the Svan must be buried in his native land). The relatives bought a zinc coffin and gave the sculptor money for the road.
The road was through Moscow. The sculptor had never been to Moscow and decided to stay for a day to see the capital. He stopped at Tamaz Meliab's.
He was late not for a day, but for a week, but he looked at everything: the Aragvi restaurant, the Metropol restaurant, the Sofia restaurant, and the beer bar on Pushkinskaya. By the end of the week we are sitting in the "Grand Hotel", the waiter brings the bill, the sculptor takes out his wallet - and suddenly it turns out that there is not enough money, not enough. Ended up for some reason! Okay, not a problem here, we'll leave the clock. But what about the dead man from Siberia?
Someone (I don’t remember who) suggested not going to any Siberia, but buying a skeleton in the School Aids store, putting it in a coffin and taking it away. We will somehow scrape up the skeleton and the road to Tbilisi.
But the sculptor refused.
They began to remember who they could borrow from. It turned out that we had already borrowed from everyone who could borrow.
Okay, we'll figure something out. Finally we drank, as it should be, to the toastmaster (who, as always, was Tamaz Meliava), put money and a watch on the account and called the waiter.
“Don't,” said the waiter. - Paid for your table.
- Who?
- They asked not to speak. Sitting in the corner.
The sculptor looked around and exhaled in surprise:
- Is he…
- Who?
- Who died.
As it turned out later, there was a confusion with the names. Our Swan - he worked as a foreman on a drilling rig - was admitted to the hospital with suspicion of oncology. Svan's name was Zurab Georgiani. And in the same hospital there was another Georgian, also an oilman - Georgy Zurabov. Georgy Zurabov died, and Zurab Georgiani's relatives were informed about the death.
And Zurab Georgiani came to Moscow for examination. And today he celebrates that suspicions of oncology have not been confirmed, and tomorrow he leaves for Georgia, to his village.
So the sculptor instead of the remains brought the Svan himself to the village.
But they did not take the coffin, they left it in the storage room.
When they left, Tamaz Meliava found a receipt and offered to pick up the coffin and take it to the funeral home. "A zinc coffin is real money."
But in the funeral home they did not take the coffin: they did not know what to do with their own, overproduction.
“Let's take it to me,” Tamaz said.
The bureau was not far from Tamaz's house.
- What for? If they haven't taken it here, they won't take it anywhere!
- Zinc! Non-ferrous metal! We will saw and drive.
They carried it. A zinc coffin is heavy. Tamaz lived on the fifth floor without an elevator, he had a room in a communal apartment. I suggested leaving the coffin in the yard until morning.
- Soprut, - Tamaz did not agree.
With the last effort they dragged the coffin up the stairs and put it in the hallway. The tenants immediately demanded to remove it - it affects the psyche. They brought the coffin into Tamaz's room, put it next to the sofa. Decided to cut tomorrow. While we were busy with the coffin, we got really hungry. Tamaz cooked pasta. Then he covered the coffin with a sheet, put the plates on it ...
So the coffin took root in Tamaz. Tamaz served it, and the guests sat around in Turkish - an excellent table! Eight people fit comfortably: six at the edges and two at the ends. And when someone came to Tamaz from Tbilisi, he gave up his sofa to the guest, and he made himself comfortable in the coffin.
Father Tamaz flew in from Tbilisi, opened the door to the room and saw his son in a coffin ... Heart attack.
With regret, Tamaz handed the coffin to Mosfilm's props department. "
У записи 18 лайков,
2 репостов.
2 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Андрей Кочетков
