ХОЧУ ИЛИ НАДО
О детях. Хотя, на самом деле... о взрослых.
---
В православной традиции есть и определенный ответ на вопрос, поставленный нами в заглавии: «хочу» или «надо»? В первую очередь, можно, конечно, обратить внимание на огромную роль и удельный вес богослужебных и прочих традиций и дисциплины. Устав Церкви, иерархическое устройство ее, строгие чинопоследования церковных служб, авторитет святоотеческого слова, послушание духовнику, общий порядок аскезы: постов, молитв, подготовки и приобщения к Таинствам – как будто не оставляют сомнения в том, что именно «внешний», «укладный» подход, воспитание через подчинение и смирение воли, выступает для Православия главным педагогическим приемом и средством. Кратко суммируют такой подход к воспитанию слова одного старца: «Делайте, делайте внешнее, ибо внешнее принадлежит нам, а внутреннее Богу. А за внешнее Господь даст нам и внутреннее».
С другой стороны, и это тоже вполне очевидно, традиция восточного христианства содержит в себе явную склонность к аскетике, всячески «заглубляет» христианина, обращая его внимание на состояния сердца и помыслы. Даже сама внешняя практика обрядов и дисциплины освещена теми же «умными» целями, рассматривается как служебное средство для достижения внутренних перемен души: «Самое действенное средство к воспитанию истинного вкуса в сердце есть церковность. Церковь, духовное пение, иконы – первые изящнейшие предметы по содержанию и по силе. Стихии, питающие жизнь духовную, это – Таинства. Церковь, церковность и святые Тайны – как скиния для детей…» (свт. Феофан Затворник) (31, 41, 256, 28). Истинное благочестие, по определению этого же святого, – это «постоянное, искреннее, полное, всестороннее хождение в духе единой, истиной и святой веры» (32, 365).
Вся мудрость и педагогичность, с которыми святоотеческое Православие подходит к жизни и исправлению падшего человека, состоит в том, что оно знает не только силу порыва и внутреннего воодушевления, но и их кратковременность, непредсказуемость, слабость, которая не может снабдить нас постоянной энергией, стать основой для жизни духовной. Оно также знает силу и роль привычек, которые, начинаясь со внешних примеров и правил, чрезвычайно глубоко проникают в душу и так прочно спаиваются с врожденной, «природной» душой, влияя на нрав и характер, что говорят даже: «привычка – вторая натура».
Было бы странным намеренно игнорировать, не использовать в воспитании традиционных, укладных мотивов. Но то, что привнесено в душу извне, не само по себе ценно. Оно еще должно стать естественно необходимым для детской души. Зеньковский говорит об этом, как о «свободе в добре». И такое его определение, по существу, весьма близко к святоотеческому идеалу «филокалии», добротолюбия – свойства души, сочетающего в себе одновременно любовь, как внутренний акт целостного и свободного произволения, с выбором добра, т. е. Бога, в качестве объекта этой любви. Такой идеал одновременно не лишен и дисциплинированности, порядка, смирения: «свобода стоять в добре», согласитесь, это совсем не одно и то же, что «свобода говорить с Богом, как и когда пожелаешь». Из него же естественно следует необходимость тщательного и терпеливого труда над собой, а не «парения» на волнах сентиментальной восторженности или одних только глубокомысленных рассуждений о вере и благочестии: «Все удобно (т. е. легко – А.Р.) достигаемое, и утрачивается скоро. Все же обретенное с болезнию сердца хранится тщательно» (св. Исаак Сирин).
Рассказывают о двух старцах-отшельниках, которые, живя вместе в одной келье, никогда ни о чем не спорили. И вот, чтобы испытать искушение спора, о котором им говорили многие, один предложил: «Давай поспорим, хотя бы раз, как другие». Собеседник его ответил: «Я не знаю, с чего начать». Первый сказал: «Я положу этот кирпич между нами, а потом скажу: «Он мой». Тогда ты скажешь: «Нет, он принадлежит мне». Вот так и начинаются споры и ссоры».
Итак, они положили кирпич между собой. Один сказал: «Это мое». Другой: «Нет, я уверен, что это мое». Первый ответил: «Это не твой кирпич, а мой». Тогда другой воскликнул: «Если он твой, так возьми же его». И они так и не сумели поссориться (33, 7).
Именно на такое состояние души ориентирует и о таком состоянии предлагает христианину молиться традиция Церкви: «Соделай мя безплодна злыми делы, гнилыми словесы, помышленьми богомерзкими…» То есть, дело не просто в том, чтобы «христианская мотивация присутствовала во всем, что составляет сферу жизненных интересов человека», чтобы верующий умел отстаивать свои убеждения, как норму веры, (34) вести себя подобающим христианину образом в различных обстоятельствах жизни – такая волевая и поведенческая активность сама должна чем-то питаться. Важно, чтобы вера проникла в плоть и кровь человека, чтобы чувства были навыком приучены к различению добра и зла (Ев. 5, 14), т. е. внутри души образовалась новая область перерожденной Духом природы, для которой неестественно и невозможно поступать иначе, как по вере, немыслимо иметь вне веры какую-либо отдельную «сферу жизненных интересов».
Это значит, что норма – это не когда человек прибегает к вере за разрешением своих «личных проблем», а когда явственно ощущает, что без Бога не сможет сделать ничего настоящего, ценного в жизни, когда вера становится естественным состоянием его сердца, «вкусом сердца», как говорит об этом свт. Феофан Затворник: «по вкусу сердца будет назначаться и будущая вечная обитель, а вкус у сердца там будет такой, каким образуют его здесь» (31, 41).
Одно, когда человек говорит: «меня заставляют», «мне выгодно» или «я не смею»; другое – «я должен», «я в ответе за это», и совсем иное: «без веры не умею жить» или, при искушении на грех: «не хочу и не знаю, как совершить это»[18].
«Хочу», таким образом, пройдя через очищающие церковные «должен» и «надо», в конечном итоге, опять возвращается в жизнь христианина, но уже в новом, преображенном своем и исправленном качестве: «хочу так же, как Бог» и «не желаю ничего противного воле Божией» – свободным и радостным бытием в Боге.
«Каждому, – хорошо пишет об этом свт. Василий Великий, как бы подводя завершающую черту в нашем разговоре о свободе и дисциплине, – следует избирать жизнь наиболее совершенную и ожидать, что привычка сделает ее приятной…»
Андрей Рогозянский
https://azbyka.ru/deti/hochu-ili-nado-svoboda-byt-soboj-rogozyanskij-a#n20
О детях. Хотя, на самом деле... о взрослых.
---
В православной традиции есть и определенный ответ на вопрос, поставленный нами в заглавии: «хочу» или «надо»? В первую очередь, можно, конечно, обратить внимание на огромную роль и удельный вес богослужебных и прочих традиций и дисциплины. Устав Церкви, иерархическое устройство ее, строгие чинопоследования церковных служб, авторитет святоотеческого слова, послушание духовнику, общий порядок аскезы: постов, молитв, подготовки и приобщения к Таинствам – как будто не оставляют сомнения в том, что именно «внешний», «укладный» подход, воспитание через подчинение и смирение воли, выступает для Православия главным педагогическим приемом и средством. Кратко суммируют такой подход к воспитанию слова одного старца: «Делайте, делайте внешнее, ибо внешнее принадлежит нам, а внутреннее Богу. А за внешнее Господь даст нам и внутреннее».
С другой стороны, и это тоже вполне очевидно, традиция восточного христианства содержит в себе явную склонность к аскетике, всячески «заглубляет» христианина, обращая его внимание на состояния сердца и помыслы. Даже сама внешняя практика обрядов и дисциплины освещена теми же «умными» целями, рассматривается как служебное средство для достижения внутренних перемен души: «Самое действенное средство к воспитанию истинного вкуса в сердце есть церковность. Церковь, духовное пение, иконы – первые изящнейшие предметы по содержанию и по силе. Стихии, питающие жизнь духовную, это – Таинства. Церковь, церковность и святые Тайны – как скиния для детей…» (свт. Феофан Затворник) (31, 41, 256, 28). Истинное благочестие, по определению этого же святого, – это «постоянное, искреннее, полное, всестороннее хождение в духе единой, истиной и святой веры» (32, 365).
Вся мудрость и педагогичность, с которыми святоотеческое Православие подходит к жизни и исправлению падшего человека, состоит в том, что оно знает не только силу порыва и внутреннего воодушевления, но и их кратковременность, непредсказуемость, слабость, которая не может снабдить нас постоянной энергией, стать основой для жизни духовной. Оно также знает силу и роль привычек, которые, начинаясь со внешних примеров и правил, чрезвычайно глубоко проникают в душу и так прочно спаиваются с врожденной, «природной» душой, влияя на нрав и характер, что говорят даже: «привычка – вторая натура».
Было бы странным намеренно игнорировать, не использовать в воспитании традиционных, укладных мотивов. Но то, что привнесено в душу извне, не само по себе ценно. Оно еще должно стать естественно необходимым для детской души. Зеньковский говорит об этом, как о «свободе в добре». И такое его определение, по существу, весьма близко к святоотеческому идеалу «филокалии», добротолюбия – свойства души, сочетающего в себе одновременно любовь, как внутренний акт целостного и свободного произволения, с выбором добра, т. е. Бога, в качестве объекта этой любви. Такой идеал одновременно не лишен и дисциплинированности, порядка, смирения: «свобода стоять в добре», согласитесь, это совсем не одно и то же, что «свобода говорить с Богом, как и когда пожелаешь». Из него же естественно следует необходимость тщательного и терпеливого труда над собой, а не «парения» на волнах сентиментальной восторженности или одних только глубокомысленных рассуждений о вере и благочестии: «Все удобно (т. е. легко – А.Р.) достигаемое, и утрачивается скоро. Все же обретенное с болезнию сердца хранится тщательно» (св. Исаак Сирин).
Рассказывают о двух старцах-отшельниках, которые, живя вместе в одной келье, никогда ни о чем не спорили. И вот, чтобы испытать искушение спора, о котором им говорили многие, один предложил: «Давай поспорим, хотя бы раз, как другие». Собеседник его ответил: «Я не знаю, с чего начать». Первый сказал: «Я положу этот кирпич между нами, а потом скажу: «Он мой». Тогда ты скажешь: «Нет, он принадлежит мне». Вот так и начинаются споры и ссоры».
Итак, они положили кирпич между собой. Один сказал: «Это мое». Другой: «Нет, я уверен, что это мое». Первый ответил: «Это не твой кирпич, а мой». Тогда другой воскликнул: «Если он твой, так возьми же его». И они так и не сумели поссориться (33, 7).
Именно на такое состояние души ориентирует и о таком состоянии предлагает христианину молиться традиция Церкви: «Соделай мя безплодна злыми делы, гнилыми словесы, помышленьми богомерзкими…» То есть, дело не просто в том, чтобы «христианская мотивация присутствовала во всем, что составляет сферу жизненных интересов человека», чтобы верующий умел отстаивать свои убеждения, как норму веры, (34) вести себя подобающим христианину образом в различных обстоятельствах жизни – такая волевая и поведенческая активность сама должна чем-то питаться. Важно, чтобы вера проникла в плоть и кровь человека, чтобы чувства были навыком приучены к различению добра и зла (Ев. 5, 14), т. е. внутри души образовалась новая область перерожденной Духом природы, для которой неестественно и невозможно поступать иначе, как по вере, немыслимо иметь вне веры какую-либо отдельную «сферу жизненных интересов».
Это значит, что норма – это не когда человек прибегает к вере за разрешением своих «личных проблем», а когда явственно ощущает, что без Бога не сможет сделать ничего настоящего, ценного в жизни, когда вера становится естественным состоянием его сердца, «вкусом сердца», как говорит об этом свт. Феофан Затворник: «по вкусу сердца будет назначаться и будущая вечная обитель, а вкус у сердца там будет такой, каким образуют его здесь» (31, 41).
Одно, когда человек говорит: «меня заставляют», «мне выгодно» или «я не смею»; другое – «я должен», «я в ответе за это», и совсем иное: «без веры не умею жить» или, при искушении на грех: «не хочу и не знаю, как совершить это»[18].
«Хочу», таким образом, пройдя через очищающие церковные «должен» и «надо», в конечном итоге, опять возвращается в жизнь христианина, но уже в новом, преображенном своем и исправленном качестве: «хочу так же, как Бог» и «не желаю ничего противного воле Божией» – свободным и радостным бытием в Боге.
«Каждому, – хорошо пишет об этом свт. Василий Великий, как бы подводя завершающую черту в нашем разговоре о свободе и дисциплине, – следует избирать жизнь наиболее совершенную и ожидать, что привычка сделает ее приятной…»
Андрей Рогозянский
https://azbyka.ru/deti/hochu-ili-nado-svoboda-byt-soboj-rogozyanskij-a#n20
WANT OR NEED
About children. Although, in fact ... about adults.
---
In the Orthodox tradition there is also a definite answer to the question posed by us in the title: "I want" or "I need to"? First of all, one can, of course, pay attention to the huge role and proportion of liturgical and other traditions and disciplines. The Charter of the Church, its hierarchical structure, strict rites of church services, the authority of the patristic word, obedience to the confessor, the general order of asceticism: fasting, prayers, preparation and communion with the Sacraments - as if they leave no doubt about what exactly is "external" the approach, education through submission and humility of the will, is the main pedagogical method and means for Orthodoxy. This approach to education is briefly summarized in the words of one elder: “Do, do the external, for the external belongs to us, and the internal to God. And for the external, the Lord will give us the internal ”.
On the other hand, and this is also quite obvious, the tradition of Eastern Christianity contains a clear inclination towards asceticism, in every possible way "deepens" the Christian, drawing his attention to the state of the heart and thoughts. Even the very external practice of rituals and discipline is illuminated by the same "smart" goals, is considered as a service means for achieving internal changes in the soul: “The most effective means of instilling true taste in the heart is churchness. The church, spiritual singing, icons are the first most elegant objects in terms of content and strength. The elements that nourish spiritual life are the Sacraments. Church, ecclesiasticism and holy Mysteries are like a tabernacle for children ... ”(St. Theophan the Recluse) (31, 41, 256, 28) True piety, according to the definition of the same saint, is "a constant, sincere, complete, all-round walk in the spirit of one, truth and holy faith" (32, 365).
All the wisdom and pedagogy with which patristic Orthodoxy approaches life and the correction of a fallen person consists in the fact that it knows not only the power of impulse and inner inspiration, but also their short duration, unpredictability, weakness that cannot supply us with constant energy, become basis for spiritual life. It also knows the power and role of habits, which, starting with external examples and rules, penetrate extremely deeply into the soul and so firmly solder with the innate, "natural" soul, influencing the disposition and character, that they even say: "habit is second nature." ...
It would be strange to deliberately ignore, not use traditional, laid-back motives in education. But what is brought into the soul from the outside is not valuable in itself. It must also become naturally necessary for a child's soul. Zenkovsky speaks of this as "freedom in good." And such a definition of it, in essence, is very close to the patristic ideal of "philokalia", love of kindness - the property of the soul, combining at the same time love as an internal act of integral and free will, with the choice of good, that is, God, as the object of this love. Such an ideal is not devoid of discipline, order, and humility at the same time: “freedom to stand in goodness”, you must agree, is not at all the same thing as “freedom to speak with God as and when you want”. From it naturally follows the need for careful and patient work on oneself, and not "soaring" on waves of sentimental enthusiasm or only profound reflections on faith and piety: “Everything is convenient (ie, easy - A.R.) achieved, and is lost soon. However, everything gained with heart disease is carefully preserved ”(St. Isaac the Syrian).
They tell about two hermit elders who, living together in one cell, never argued about anything. And so, in order to experience the temptation of a dispute about which many spoke to them, one suggested: "Let's argue, at least once, like others." His interlocutor replied: "I don't know where to start." The first one said: "I will put this brick between us, and then I will say:" He is mine. " Then you say, "No, it belongs to me." This is how disputes and quarrels begin. "
So they put the brick between them. One said, "This is mine." Another: "No, I'm sure it's mine." The first one replied: "This is not your brick, but mine." Then another exclaimed: "If he is yours, then take him." And they never managed to quarrel (33, 7).
It is to this state of mind that the tradition of the Church orients the Christian and proposes to pray for such a state: "Make me fruitless with evil deeds, rotten words, thinking godly ..." vital interests of a person ”, so that a believer is able to defend his beliefs as a norm of faith, (34) to behave in a manner befitting a Christian in various circumstances of life - such volitional and behavioral activity itself must be nourished by something. It is important that faith penetrates into the flesh and blood of a person, so that the senses are trained to distinguish between good and evil (Heb. 5:14), that is, a new area of nature reborn by the Spirit has formed within the soul, for which it is unnatural and impossible to act otherwise, as by faith, it is unthinkable to have outside
About children. Although, in fact ... about adults.
---
In the Orthodox tradition there is also a definite answer to the question posed by us in the title: "I want" or "I need to"? First of all, one can, of course, pay attention to the huge role and proportion of liturgical and other traditions and disciplines. The Charter of the Church, its hierarchical structure, strict rites of church services, the authority of the patristic word, obedience to the confessor, the general order of asceticism: fasting, prayers, preparation and communion with the Sacraments - as if they leave no doubt about what exactly is "external" the approach, education through submission and humility of the will, is the main pedagogical method and means for Orthodoxy. This approach to education is briefly summarized in the words of one elder: “Do, do the external, for the external belongs to us, and the internal to God. And for the external, the Lord will give us the internal ”.
On the other hand, and this is also quite obvious, the tradition of Eastern Christianity contains a clear inclination towards asceticism, in every possible way "deepens" the Christian, drawing his attention to the state of the heart and thoughts. Even the very external practice of rituals and discipline is illuminated by the same "smart" goals, is considered as a service means for achieving internal changes in the soul: “The most effective means of instilling true taste in the heart is churchness. The church, spiritual singing, icons are the first most elegant objects in terms of content and strength. The elements that nourish spiritual life are the Sacraments. Church, ecclesiasticism and holy Mysteries are like a tabernacle for children ... ”(St. Theophan the Recluse) (31, 41, 256, 28) True piety, according to the definition of the same saint, is "a constant, sincere, complete, all-round walk in the spirit of one, truth and holy faith" (32, 365).
All the wisdom and pedagogy with which patristic Orthodoxy approaches life and the correction of a fallen person consists in the fact that it knows not only the power of impulse and inner inspiration, but also their short duration, unpredictability, weakness that cannot supply us with constant energy, become basis for spiritual life. It also knows the power and role of habits, which, starting with external examples and rules, penetrate extremely deeply into the soul and so firmly solder with the innate, "natural" soul, influencing the disposition and character, that they even say: "habit is second nature." ...
It would be strange to deliberately ignore, not use traditional, laid-back motives in education. But what is brought into the soul from the outside is not valuable in itself. It must also become naturally necessary for a child's soul. Zenkovsky speaks of this as "freedom in good." And such a definition of it, in essence, is very close to the patristic ideal of "philokalia", love of kindness - the property of the soul, combining at the same time love as an internal act of integral and free will, with the choice of good, that is, God, as the object of this love. Such an ideal is not devoid of discipline, order, and humility at the same time: “freedom to stand in goodness”, you must agree, is not at all the same thing as “freedom to speak with God as and when you want”. From it naturally follows the need for careful and patient work on oneself, and not "soaring" on waves of sentimental enthusiasm or only profound reflections on faith and piety: “Everything is convenient (ie, easy - A.R.) achieved, and is lost soon. However, everything gained with heart disease is carefully preserved ”(St. Isaac the Syrian).
They tell about two hermit elders who, living together in one cell, never argued about anything. And so, in order to experience the temptation of a dispute about which many spoke to them, one suggested: "Let's argue, at least once, like others." His interlocutor replied: "I don't know where to start." The first one said: "I will put this brick between us, and then I will say:" He is mine. " Then you say, "No, it belongs to me." This is how disputes and quarrels begin. "
So they put the brick between them. One said, "This is mine." Another: "No, I'm sure it's mine." The first one replied: "This is not your brick, but mine." Then another exclaimed: "If he is yours, then take him." And they never managed to quarrel (33, 7).
It is to this state of mind that the tradition of the Church orients the Christian and proposes to pray for such a state: "Make me fruitless with evil deeds, rotten words, thinking godly ..." vital interests of a person ”, so that a believer is able to defend his beliefs as a norm of faith, (34) to behave in a manner befitting a Christian in various circumstances of life - such volitional and behavioral activity itself must be nourished by something. It is important that faith penetrates into the flesh and blood of a person, so that the senses are trained to distinguish between good and evil (Heb. 5:14), that is, a new area of nature reborn by the Spirit has formed within the soul, for which it is unnatural and impossible to act otherwise, as by faith, it is unthinkable to have outside
У записи 6 лайков,
0 репостов,
451 просмотров.
0 репостов,
451 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Анастасий Байков
