Начиная разговор об этом писателе, я могу показаться - Запись на стене пользователя Андрей Ноябрь в Вконтакте. Комментарии и лайки к записи.

Андрей Ноябрь

Начиная разговор об этом писателе, я могу показаться некомпетентным. Не читал его взрослых произведений, а из детских книжек ознакомился всего лишь с одной. Разве это даёт мне право судить об всём творчестве автора? Нет, конечно. Я и не буду. Судить.
К слову сказать, про Вильяма Козлова я слышал давно. Это сочетание чего-то английского с чисто русским часто мелькало на корешках книг в букинистических магазинах. Признаюсь, в таком англо-русском соединении было что-то пугающее. Вроде бы “свой” писатель, но заграничное имя всё портит, не смотрится, что ли, рядом с фамилией. К тому же Козлов у большей части ассоциируется с Сергеем, и, как ни крути, с Ёжиком из Тумана.

— А ты где?
— А меня нет.
— Так не бывает, — сказал Медвежонок.

В любом случае, однажды я не прошёл мимо. Купил за копейки книгу, выпущенную издательством “Детская литература” в 1966 году.
35Как я и думал, Вильям Козлов причислялся к писателям соцреализма (род. в 1929 г. - умер в 2009). Был у меня период, когда я увлекался прозой Леонова, Федина. Может ещё поэтому рискнул приобрести эту детcкую книжку.
Хотя всё дело в названии. Было оно чуть-чуть зловещее и вполне в моём духе: “Идол из старого сундука”. Тайна на чердаке, старые вещи, хранитель прошлого, домовой, сказки из сундука, пыльные углы, пауки, застывшие на своих паутинах, дедушкин сундук, бабушкин сервант – моё воображение вращалось, как колесо сверлильного станка: бешено, жадно, на разрыв.
Что я могу сказать? Ребёнку понравится. Для меня проблемой номер один опять стал язык. Но если делать скидку на возраст ребёнка – то всё нормально, нет вопросов. В детстве прочитал и забыл.
Тем не менее, позволю себе порассуждать об этой книге – отметив, как её достоинства, так и недостатки.
Формула этой сказки-повести проста: чудеса возникают из ниоткуда непонятным образом, мир на это время меняется, люди начинают существовать в нём согласно новым сказочным законам, в конце концов, жизнь возвращается в прежнее русло, никто ни о чём не помнит, только главный герой хранит тайну об этом - из ниоткуда взявшемся волшебстве.
Читателю предстоит узнать о последствиях неограниченной власти, которою Идол наделяет главного героя – мальчика по имени Тим (сразу вспоминается Тим Таллер и его проданный смех, но эта аллюзия скорее случайная, чем намеренная). Всё бы ничего, но Козлов довольно плоско (фрагментом про графа Пуговкина) упоминает в повести о старом дореволюционном режиме, когда бедными людьми понукали богатые. Сделано совсем уж в лоб, видимо, с расчётом на то, что при существующем режиме за такое - власти погладят по головке . Зато фигура плохого властителя выписана монументально – под именем Тиран 13. Цифра “13” дана тут, наверное, для того, чтобы совсем превратить фигуру в “масло масляное”, в деспота деспотичного.
Мне понравилось, как Козлов от обычной жизни вдруг переходит к волшебной – просто и чересчур легко. Правда, у вдумчивого читателя сразу возникает вопрос: почему замок на сундуке вдруг сам собой открывается, причём именно в тот момент, когда мальчик Тим решил потрогать его руками. Идол изнутри силой мысли открыл? Или желание Тима проникнуть в тайну – оказалось сильнее всех преград? Может, так, а может – эдак. Меня такая мелочь резанула. Мальчик даже не попытался открыть – хотя бы ржавым гвоздиком поковырялся в замке, или нашёл в пыли старый, ещё живой на вид ключик, им бы попробовал... Подобная несуразица заставляет задуматься о нелепости происходящего.
С другой стороны – ну открыл и открыл. Главное, что после этого всё на чердаке начало меняться: песок под ногами стал белым, а всё остальное – жёлтым. Козлов чётко, логично, без лишних углублений передаёт изменение в окружающем пространстве. Особенно порадовало его писательское внимание к паутине и высосанной мухе. К образу несчастного насекомого автор будет неоднократно возвращаться на страницах своей повести.
Жалко, что Козлов не особенно задумывается о стиле – предложения местами выглядят неотёсанными, как грубые доски. А всё из-за бесконечных союзов “но”, “и” – читаешь, будто понукаешь лошадью. Не хватает мягкости, плавности, поэзии и нежности, возникающей от прочтения хороших детских писателей.
Для ребёнка, может, нормально, для взрослого – слишком просто.
Дальше: Козлов пишет о герое – то в настоящем, то в прошедшем времени. "Солнце нагрело крышу", "Тим приложил ухо к крыше" и тут же: "Тим протягивает руки к замку". И так много где. Меня, как читателя, подобный разброс во времени – путает и раздражает. Повесть на бумаге сразу приобретает форму некоего сказания. Как наговорил рассказчик-баюн – так и написалось.
Момент открывания сундука и разглядывание его содержимого – очень важный. Как в книге, так и в жизни. Автор предваряет свою повесть предисловием о том, что его подтолкнуло к созданию сказки. А именно, передаваемая из поколения в поколение – от дедушки к внуку, от внука к сыну, от сына к сыну – история о том, что на чердаке дома живёт волшебный человечек. И вот так, до сих пор, никто его не нашёл и… не найдёт.
Интрига с человечком перерастает в происшествие с идолом, хотя предисловие настраивает на другую волну – более личную, что ли, и выраженную не так отстранённо от авторского “я”.

Я поверил деду и стал искать человечка. Я перебирал самые разнообразные вещи, рылся в книгах, в старой обуви, даже заглядывал внутрь странного ящика, который назывался граммофон.

35Когда начинаешь читать повесть, именно "чердак" и подкупает. Ведь там, среди хлама (того, что уже не нужно, но жалко выбросить) хранятся тайны. Паутина, пыль, грубые доски – всё вокруг говорит о том, что в такой атмосфере нельзя жить, зато здесь, в заброшенном месте, сам Бог велел копаться и находить с каждым разом что-нибудь новенькое. По крайней мере, именно так происходило у меня: каждое лето – с десяти лет (и не помню, до какого возраста ) чердачное содержимое нежилой комнаты радовало меня неожиданными открытиями: детскими игрушками, о которых я давно забыл, стопками журналов, которые я считал уже потерянными, пластинками, любовными мамиными письмами в детском ведёрке. Чердак радовал и удивлял - до определённого момента.
Думаю, юным читателям "Идол из сундука" понравиться. Дети будут хохотать и слушать повесть с замиранием сердца.
Чего стоит глава "Хочу грушу": Идол просит в качестве жертвоприношения принести ему на чердак быка. Уже смешно - но ещё смешнее выглядят рассуждения Тима о том, что доставить быка на чердак просто физически невозможно.

Во-первых, к быку невозможно и близко подойти, его все в деревне бояться, во-вторых, быка вовек на чердак не затащить. Разве что подъёмным краном. Причём необходимо будет крышу снять. И ещё неизвестно, выдержит ли потолок.

Когда читаешь такое ребёнку, у него в этот момент должны рождаться обалденные картины в голове.
Конечно, взрослый может возразить: "Возьми идола, снеси вниз и приведи к нему быка!! Чего париться?" Если бы всё было так просто. Взрослые часто не вникают в подробности детского мира, а в нашем случае сюда ещё вплетается язычество, где место ритуала - очень важный элемент обряда, а чердак в данный момент представляет из себя алтарь. Тиму это, как раз, очень понятно, ведь он же выступает почти в роли жреца.
По сюжету, Тиму даже не понадобилось ничего приносить Идолу – он дал мальчику власть авансом.

- И глупыми правил народами, и слабыми…
- Тогда я тоже смогу, - сказал Тим.

Будем считать, что мальчик понравился Идолу, к тому же божество давно соскучилось по исполнению желаний. Поэтому, в один миг Тим спустился с чердака Повелителем.
Тут всё и началось. И бабушка перед ним запрыгала, как козочка, и друг по имени Витя стал вести себя, как подхалим (сплошная лесть вплоть до безоговорочного выполнения всего, о чём Тим ни попросит – аж до поедания шляпы и жука).

Когда Тиму надоело это враньё – он даже плюнул. Витя тут же заметил:
- Ты замечательно плюешься.

Что касается главного врага Тима по имени Свистун – к гадалке ходить не надо, получит своё. Что, на мой взгляд, справедливо.
Тут перед писателем хочется снять шляпу: он придумал самое чудовищное проклятие для тиминого антагониста: всё, к чему бы ни прикасался Свистун, разрушалось; на земле после его шагов - оставались выжженные следы, дотронется мальчик до забора - доска отскакивает. Изощрённо! Правда потом писатель Козлов палку перегнул, на дальнейшие свистуновы мытарства без слёз не посмотришь, в духе Тома и Джерри получилось - в смысле, насилия и смеха, возникающего у детей при просмотре сцен членовредительства. В результате, Cвистун становится добровольным слугой Тима и готов "кого хочешь изничтожить". Но повелитель презирает своего раба не меньше, чем Фродо Горлума. На вопрос Тима: "А что ты сделаешь с моим врагом?" - Свистун ответил: "Я ему посажу за пазуху осу и выпущу на него сто штук блох!" Сказано - сделано. Тим скомандовал, и Свистун сам над собой поиздевался.
Любая власть развращает, а такая - в особенности. В конце концов, Тиму стало противно и он добровольно сложил с себя полномочия "самого могущественного человека". Идол, конечно, расстроился. Тим убрал его в сундук - и замок волшебным образом захлопнулся.
Прошлым летом я читал Лёшке несколько раз эту книжку. До конца мы дойти не успели (по разным причинам), но страницы, где автор довольно неплохо обрисовал фигурку божества, успели захватить. Вот некоторые из описаний: "...когда Идол говорит, губы его не двигаются. Голос идёт откуда-то изнутри. Из большого круглого живота, который просвечивает". И ещё: "Тоненькие ручки сцеплены на животе, кривые ножки подогнуты. Такое впечатление, будто человечек вот-вот пустится в пляс". Правда, здорово?
Вижу, Лёшка заинтересовался Идолом - слушает, открыв рот. Зная о его впечатлительности, решил спросить:
- Каким ты его себе представил?
И Лёшка ответил:
- Ну, я увидел Ангела!
Это я к тому, что детское восприятие порой даже намного богаче и оригинальнее - оно, как свежее дыхание, наполняет древние крепости и заброшенные замки. Куда уж тут мне со своими пересказами и интерпретациями.

When I start talking about this writer, I may seem incompetent. I have not read his adult works, and from children's books I got acquainted with only one. Does this give me the right to judge all the work of the author? Of course not. I won't. Judge.
By the way, I heard about William Kozlov for a long time. This combination of something English with a purely Russian often flashed on the spines of books in second-hand bookstores. I confess that there was something frightening about such an Anglo-Russian connection. It seems to be "his" writer, but the foreign name spoils everything, does not look, or something, next to the surname. In addition, for the most part, Kozlov is associated with Sergei, and, whatever one may say, with the Hedgehog from the Fog.

- And where are you?
- I am not here, I am out.
- It doesn't happen, - said the Bear.

In any case, one day I did not pass by. I bought for a penny a book published by the publishing house "Children's Literature" in 1966.
35As I thought, William Kozlov was ranked among the writers of socialist realism (born in 1929 - died in 2009). I had a period when I was fond of the prose of Leonov, Fedin. Maybe that's why I risked buying this children's book.
Although it's all about the name. It was a little sinister and quite in my spirit: "Idol from an old chest." Mystery in the attic, old things, guardian of the past, brownie, fairy tales from the chest, dusty corners, spiders frozen on their cobwebs, grandfather's chest, grandmother's sideboard - my imagination was spinning like a wheel of a drilling machine: furiously, greedily, to break.
What can I say? The child will like it. Language became the number one problem for me again. But if you make a discount on the age of the child, then everything is fine, no questions asked. As a child, I read and forgot.
Nevertheless, I will allow myself to speculate about this book - noting both its advantages and disadvantages.
The formula of this fairy tale-story is simple: miracles arise out of nowhere in an incomprehensible way, the world at this time is changing, people begin to exist in it according to new fairy-tale laws, in the end, life returns to its previous channel, no one remembers anything, only the main character keeps a secret about this - out of nowhere magic.
The reader will have to learn about the consequences of the unlimited power that the Idol gives to the main character - a boy named Tim (Tim Taller and his sold laugh is immediately remembered, but this allusion is more accidental than intentional). Everything would be fine, but Kozlov rather flatly (with a fragment about Count Pugovkin) mentions in the story about the old pre-revolutionary regime, when poor people were urged on by the rich. It was done absolutely head-on, apparently with the expectation that under the existing regime the authorities will pat it on the head for this. But the figure of the bad ruler is written out monumental - under the name Tyrant 13. The number “13” is given here, probably, in order to completely turn the figure into “butter oil”, into a despotic despot.
I liked how Kozlov suddenly turns from ordinary life to magical - simply and too easily. True, the thoughtful reader immediately raises the question: why does the lock on the chest suddenly open by itself, and at that very moment when the boy Tim decided to touch it with his hands. Opened the idol from within by the power of thought? Or Tim's desire to penetrate the mystery turned out to be stronger than all obstacles? Maybe so, or maybe this way. Such a trifle cut me. The boy did not even try to open it - at least he was digging into the lock with a rusty carnation, or he found an old key in the dust, still alive in appearance, he would have tried it ... Such absurdity makes one think about the absurdity of what is happening.
On the other hand - well, opened and opened. The main thing is that after that everything in the attic began to change: the sand underfoot turned white, and everything else turned yellow. Kozlov clearly, logically, without unnecessary indentations conveys the change in the surrounding space. Especially pleased with his writer's attention to the cobweb and the sucked fly. The author will repeatedly return to the image of the unfortunate insect in the pages of his story.
It's a pity that Kozlov doesn't really think about style - the sentences in places look rough, like rough boards. And all because of the endless conjunctions of "but", "and" - you read as if you are being pushed by a horse. It lacks the softness, fluidity, poetry and tenderness that comes from reading good children's writers.
For a child, maybe normal, for an adult - too simple.
Further: Kozlov writes about the hero - now in the present, then in the past tense. "The sun has heated the roof", "Tim put his ear to the roof" and immediately: "Tim stretches out his hands to the castle." And so many where. As a reader, such a spread in time confuses and irritates me. A story on paper immediately takes the form of a kind of legend. As the narrator-bayun uttered - and it was written.
The moment of opening the chest and looking at its contents is very important. Both in the book and in life. The author prefaces his story with a preface about what prompted him to create a fairy tale. Namely, passed down from generation to generation - from grandfather to grandson, from grandson to son, from son to son - is the story that a magical man lives in the attic of the house. And so, until now, no one found him and ... will not find him.
Intrigue with the little man