Когда утро настигает город, Паули приходится несладко. Привыкший питаться человеческими снами, он с незавидной регулярностью оказывается лишен единственного смысла своего существования, которое в дневные часы всегда окрашено в коричнево-тусклые тона - все потому, что Паули подслеповат и не видит дальше своего обрюзгшего с годами туловища. Кроме того, днем его неизменно мучает чувство голода, разрастающееся в его утробе подобно раковой опухоли по мере того, как стрелки городских часов ползут по изрядно поистрепавшемуся циферблату.
Когда-то, как и все прочие осьминоги из его зоопарка, он мечтал о щупальцах, которыми можно было бы дотянуться до другого континента, чтобы добывать себе пропитание там - но, повзрослев, понял, что не стоит тратить моральные силы на глупые мечты, а лучше приберечь их на то, чтобы дотянуть хотя бы до сумерек, когда самые младшие из обитателей близлежащих городов отправляются в царство дрем. Тогда у Паули начинается раздолье, и он почти что забывает, каково ему приходилось еще какой-то час назад. Конечно, где-то в самой глубине алеющей плотоядным счастьем в эти часы головы октопуса беспокойной тенью мечется маленькое и при этом весьма зловредное предчувствие завтрашней боли, но это можно заметить, лишь пристально и долго вглядываясь в чернеющий прямоуголник его зрачков - а вечером, по понятным причинам, желающих проделывать подобные эксперименты не находится.
Если бы осьминог обладал способностью к анализу вообще и к самоанализу в частности, он мог бы изрядно дополнить существующую классификацию снов- но в силу отсутствия таковых умений, Паули оценивает еду по наитию. Не надо быть утонченным гурманом, чтобы угадать, что детские сны на вкус самые сочные- именно поэтому Паули особенно любит ранний вечер, когда можно без труда извлечь чистейший экстракт находящихся в процессе формирования, а потому особенно терпких, фобий и страхов, в которых присоски, разбухнув от удовольствия, завязают, как десны в неспелой хурме. Впрочем, и романтически-сладкие грезы порой имеют характерный и при этом весьма приятный вкус - несказанное удовольствие октопусу доставляют сны, настоянные на зачитанных на ночь страницах сказок, мифов или хотя бы приключенческих романов- правда, такие блюда относятся к деликатесам, и чаще всего их аромат теряется в общей массе однотипных сюжетов, навеянных остромодными мультфильмами или играми, но Паули с радостью довольствуется и последними.
С наступлением ночи, однако, концентрация детских дрем значительно разжижается и постепенно остатки пиршества угасают в баланде, теперь преимущественно состоящей из тревожных снов взрослых. К такой пище, по большому счету, Паули относится как к необходимой части рациона, не более того: кошмары и грезы, повторяющиеся из года в год, не могут в конце концов не набить оскомину ловцу снов- все же терпкости тоже должно быть в меру. Но с этим вполне можно мириться, к тому же иногда коллективное бессознательное может побаловать Паули и неожиданными яствами.
Но есть и то, чего осьминог на дух не переносит - это солоновато-скабрезный привкус, который может неожиданно возникнуть при, казалось бы, не предвещающей ничего дурного трапезе. В иные ночи концентрация этого вкуса зашкаливает, и пространство заволакивается едким запахом пропитавшихся обильными выделениями пота простынями- в такие моменты к глотке Паули подкатывают приступы самой что ни на есть экзистенциальной тошноты, и, что самое ужасное, аппетит мгновенно сходит на нет до самого утра- а это означает, что дневные часы упадут на осьминога особенно тяжким бременем. Паули не знает, почему именно этот вкус вызывает у него столь сильное отторжение, но он догадывается, что это имеет некое отношение к пугающе-чернильной пустоте, которую он иногда явственно ощущает внутри себя. В отдельные моменты ему даже чудится, что она может самопроизвольно взорваться жуткой неконтролируемой струей - и от этой мысли ему становится так же худо, как и от вышеописанного солоноватого привкуса.
Кроме всего прочего, у Паули есть один секрет. В самые худшие моменты своей жизни, когда адские судороги сводят его изголодавшийся желудок после неудачной ночи, бедный моллюск все-таки не может устоять перед соблазном мечты. Конечно, это не наивные мечты о межконтинентальных щупальцах - о нет, такие бывают только в детстве. Заветная мечта стареющего Паули - обрести дар сновиденья, именно об этом молит он подсмотренных в чужих снах богов, когда солнечные лучи бестактно пролезают под его никогда не смыкающиеся до конца веки.
Он чувствует, что если бы его желание сбылось, он очутился бы в странном, ни на что не похожем доме. Дом тот заполнен водой до краев, как гигантский аквариум, там нет окон, а на потолке вместо люстр висят перевернутые рояли, которые издают странные, но напоминающие Паули о чем-то невнятно-приятном звуки. Единственные обитатели дома- трехногие черные кошки, размножающиеся путем отражения в бесконечных зеркальных коридорах, которые заменяют в доме комнаты. И Паули точно знает -он поймет, что его молитва услышана, когда одна из кошек уставится на него своими жгучими лимонно-желтыми глазами, от которых не скроется ни пугающая пустота, ни зловредные тени, ни усталость от ежедневной борьбы за выживание. И из этого взгляда возникнет вечная ночь - она придет изнутри в обличии чернильного облака, заслонив собой обратную дорогу, стирая из сознания трехногой кошки воспоминания о своем безумном сне, в котором она кормила своими лунными глазами помешавшегося на чревоугодии осьминога.
Когда-то, как и все прочие осьминоги из его зоопарка, он мечтал о щупальцах, которыми можно было бы дотянуться до другого континента, чтобы добывать себе пропитание там - но, повзрослев, понял, что не стоит тратить моральные силы на глупые мечты, а лучше приберечь их на то, чтобы дотянуть хотя бы до сумерек, когда самые младшие из обитателей близлежащих городов отправляются в царство дрем. Тогда у Паули начинается раздолье, и он почти что забывает, каково ему приходилось еще какой-то час назад. Конечно, где-то в самой глубине алеющей плотоядным счастьем в эти часы головы октопуса беспокойной тенью мечется маленькое и при этом весьма зловредное предчувствие завтрашней боли, но это можно заметить, лишь пристально и долго вглядываясь в чернеющий прямоуголник его зрачков - а вечером, по понятным причинам, желающих проделывать подобные эксперименты не находится.
Если бы осьминог обладал способностью к анализу вообще и к самоанализу в частности, он мог бы изрядно дополнить существующую классификацию снов- но в силу отсутствия таковых умений, Паули оценивает еду по наитию. Не надо быть утонченным гурманом, чтобы угадать, что детские сны на вкус самые сочные- именно поэтому Паули особенно любит ранний вечер, когда можно без труда извлечь чистейший экстракт находящихся в процессе формирования, а потому особенно терпких, фобий и страхов, в которых присоски, разбухнув от удовольствия, завязают, как десны в неспелой хурме. Впрочем, и романтически-сладкие грезы порой имеют характерный и при этом весьма приятный вкус - несказанное удовольствие октопусу доставляют сны, настоянные на зачитанных на ночь страницах сказок, мифов или хотя бы приключенческих романов- правда, такие блюда относятся к деликатесам, и чаще всего их аромат теряется в общей массе однотипных сюжетов, навеянных остромодными мультфильмами или играми, но Паули с радостью довольствуется и последними.
С наступлением ночи, однако, концентрация детских дрем значительно разжижается и постепенно остатки пиршества угасают в баланде, теперь преимущественно состоящей из тревожных снов взрослых. К такой пище, по большому счету, Паули относится как к необходимой части рациона, не более того: кошмары и грезы, повторяющиеся из года в год, не могут в конце концов не набить оскомину ловцу снов- все же терпкости тоже должно быть в меру. Но с этим вполне можно мириться, к тому же иногда коллективное бессознательное может побаловать Паули и неожиданными яствами.
Но есть и то, чего осьминог на дух не переносит - это солоновато-скабрезный привкус, который может неожиданно возникнуть при, казалось бы, не предвещающей ничего дурного трапезе. В иные ночи концентрация этого вкуса зашкаливает, и пространство заволакивается едким запахом пропитавшихся обильными выделениями пота простынями- в такие моменты к глотке Паули подкатывают приступы самой что ни на есть экзистенциальной тошноты, и, что самое ужасное, аппетит мгновенно сходит на нет до самого утра- а это означает, что дневные часы упадут на осьминога особенно тяжким бременем. Паули не знает, почему именно этот вкус вызывает у него столь сильное отторжение, но он догадывается, что это имеет некое отношение к пугающе-чернильной пустоте, которую он иногда явственно ощущает внутри себя. В отдельные моменты ему даже чудится, что она может самопроизвольно взорваться жуткой неконтролируемой струей - и от этой мысли ему становится так же худо, как и от вышеописанного солоноватого привкуса.
Кроме всего прочего, у Паули есть один секрет. В самые худшие моменты своей жизни, когда адские судороги сводят его изголодавшийся желудок после неудачной ночи, бедный моллюск все-таки не может устоять перед соблазном мечты. Конечно, это не наивные мечты о межконтинентальных щупальцах - о нет, такие бывают только в детстве. Заветная мечта стареющего Паули - обрести дар сновиденья, именно об этом молит он подсмотренных в чужих снах богов, когда солнечные лучи бестактно пролезают под его никогда не смыкающиеся до конца веки.
Он чувствует, что если бы его желание сбылось, он очутился бы в странном, ни на что не похожем доме. Дом тот заполнен водой до краев, как гигантский аквариум, там нет окон, а на потолке вместо люстр висят перевернутые рояли, которые издают странные, но напоминающие Паули о чем-то невнятно-приятном звуки. Единственные обитатели дома- трехногие черные кошки, размножающиеся путем отражения в бесконечных зеркальных коридорах, которые заменяют в доме комнаты. И Паули точно знает -он поймет, что его молитва услышана, когда одна из кошек уставится на него своими жгучими лимонно-желтыми глазами, от которых не скроется ни пугающая пустота, ни зловредные тени, ни усталость от ежедневной борьбы за выживание. И из этого взгляда возникнет вечная ночь - она придет изнутри в обличии чернильного облака, заслонив собой обратную дорогу, стирая из сознания трехногой кошки воспоминания о своем безумном сне, в котором она кормила своими лунными глазами помешавшегося на чревоугодии осьминога.
When morning hits the city, Pauli has a hard time. Accustomed to feeding on human dreams, with unenviable regularity, he is deprived of the only meaning of his existence, which in the daytime is always painted in dull brown tones - all because Pauli is blind and does not see further than his body, which has become flabby over the years. In addition, during the day, he is invariably tormented by a feeling of hunger that grows in his womb like a cancerous tumor as the hands of the city clock crawl along the rather frayed dial.
Once, like all other octopuses from his zoo, he dreamed of tentacles with which he could reach another continent in order to get food for himself there - but as he grew up, he realized that it was not worth spending moral strength on stupid dreams, but it is better to save them to hold out at least until dusk, when the youngest of the inhabitants of nearby cities go to the kingdom of slumber. Then Pauli begins to expand, and he almost forgets what it was like for him an hour ago. Of course, somewhere in the very depths of the head of the octopus, reddening with carnivorous happiness at these hours, a small and at the same time very malevolent premonition of tomorrow's pain rushes like a restless shadow, but this can be noticed only by gazing intently and for a long time at the blackening rectangle of his pupils - and in the evening, according to understandable there are no reasons wishing to do such experiments.
If the octopus had the ability to analyze in general and to self-analyze in particular, he could pretty much supplement the existing classification, again due to the lack of such skills, Pauli evaluates food on a whim. You don't have to be a sophisticated gourmet to guess that children's dreams taste the most juicy - that's why Pauli especially loves the early evening, when you can easily extract the purest extract of those in the process of formation, and therefore especially tart, phobias and fears in which suckers, swollen with pleasure, they tie like gums in unripe persimmon. However, even romantically sweet dreams sometimes have a characteristic and at the same time very pleasant taste - unspeakable pleasure to the octopus is delivered by dreams infused on the pages of fairy tales, myths, or at least adventure novels read out at night - however, such dishes belong to delicacies, and most often they the aroma is lost in the general mass of the same type of plots, inspired by fashionable cartoons or games, but Pauli is happy to be content with the latter.
With the onset of night, however, the concentration of children's naps significantly liquefies and gradually the remnants of the feast fade away in the gruel, now mainly consisting of anxious dreams of adults. By and large, Pauli treats such food as a necessary part of the diet, nothing more: nightmares and dreams, repeating from year to year, cannot ultimately leave the dream catcher on edge - nevertheless, the astringency should also be in moderation. But it is quite possible to put up with this, besides, sometimes the collective unconscious can pamper Pauli with unexpected dishes.
But there is also something that the octopus does not tolerate - this is a salty-scabrous aftertaste, which can unexpectedly arise during a seemingly no bad meal. On other nights, the concentration of this taste goes off scale, and the space is clouded with the acrid smell of sheets soaked in abundant sweat - at such moments, attacks of the most existential nausea roll up to Pauli's throat, and, what is most terrible, the appetite instantly disappears until the very morning. and this means that the daytime hours will fall on the octopus with a particularly heavy burden. Pauli does not know why this particular taste causes such a strong rejection in him, but he guesses that it has something to do with the frightening, inky emptiness that he sometimes clearly feels inside himself. At some moments, he even fancies that it can spontaneously explode in a terrible uncontrollable stream - and from this thought he becomes as bad as from the above-described salty taste.
Among other things, Pauli has one secret. In the worst moments of his life, when hellish cramps cramp his hungry stomach after a bad night, the poor mollusk still cannot resist the temptation of dreams. Of course, these are not naive dreams of intercontinental tentacles - oh no, they only happen in childhood. The cherished dream of the aging Pauli is to find the gift of dreaming, this is what he prays to the gods spied on in other people's dreams, when the sun's rays tactlessly crawl under his eyelids that never close until the end.
He feels that if his wish came true, he would find himself in a strange, unlike anything house. The house is filled to the brim with water, like a giant aquarium, there are no windows, and on the ceiling instead of chandeliers there are inverted pianos that make strange, but remind Pauli of something indistinctly pleasant sounds. The only inhabitants of the house are three-legged black cats, which reproduce by reflection in the endless mirrored corridors that replace rooms in the house. And Pauli knows for sure - he sing
Once, like all other octopuses from his zoo, he dreamed of tentacles with which he could reach another continent in order to get food for himself there - but as he grew up, he realized that it was not worth spending moral strength on stupid dreams, but it is better to save them to hold out at least until dusk, when the youngest of the inhabitants of nearby cities go to the kingdom of slumber. Then Pauli begins to expand, and he almost forgets what it was like for him an hour ago. Of course, somewhere in the very depths of the head of the octopus, reddening with carnivorous happiness at these hours, a small and at the same time very malevolent premonition of tomorrow's pain rushes like a restless shadow, but this can be noticed only by gazing intently and for a long time at the blackening rectangle of his pupils - and in the evening, according to understandable there are no reasons wishing to do such experiments.
If the octopus had the ability to analyze in general and to self-analyze in particular, he could pretty much supplement the existing classification, again due to the lack of such skills, Pauli evaluates food on a whim. You don't have to be a sophisticated gourmet to guess that children's dreams taste the most juicy - that's why Pauli especially loves the early evening, when you can easily extract the purest extract of those in the process of formation, and therefore especially tart, phobias and fears in which suckers, swollen with pleasure, they tie like gums in unripe persimmon. However, even romantically sweet dreams sometimes have a characteristic and at the same time very pleasant taste - unspeakable pleasure to the octopus is delivered by dreams infused on the pages of fairy tales, myths, or at least adventure novels read out at night - however, such dishes belong to delicacies, and most often they the aroma is lost in the general mass of the same type of plots, inspired by fashionable cartoons or games, but Pauli is happy to be content with the latter.
With the onset of night, however, the concentration of children's naps significantly liquefies and gradually the remnants of the feast fade away in the gruel, now mainly consisting of anxious dreams of adults. By and large, Pauli treats such food as a necessary part of the diet, nothing more: nightmares and dreams, repeating from year to year, cannot ultimately leave the dream catcher on edge - nevertheless, the astringency should also be in moderation. But it is quite possible to put up with this, besides, sometimes the collective unconscious can pamper Pauli with unexpected dishes.
But there is also something that the octopus does not tolerate - this is a salty-scabrous aftertaste, which can unexpectedly arise during a seemingly no bad meal. On other nights, the concentration of this taste goes off scale, and the space is clouded with the acrid smell of sheets soaked in abundant sweat - at such moments, attacks of the most existential nausea roll up to Pauli's throat, and, what is most terrible, the appetite instantly disappears until the very morning. and this means that the daytime hours will fall on the octopus with a particularly heavy burden. Pauli does not know why this particular taste causes such a strong rejection in him, but he guesses that it has something to do with the frightening, inky emptiness that he sometimes clearly feels inside himself. At some moments, he even fancies that it can spontaneously explode in a terrible uncontrollable stream - and from this thought he becomes as bad as from the above-described salty taste.
Among other things, Pauli has one secret. In the worst moments of his life, when hellish cramps cramp his hungry stomach after a bad night, the poor mollusk still cannot resist the temptation of dreams. Of course, these are not naive dreams of intercontinental tentacles - oh no, they only happen in childhood. The cherished dream of the aging Pauli is to find the gift of dreaming, this is what he prays to the gods spied on in other people's dreams, when the sun's rays tactlessly crawl under his eyelids that never close until the end.
He feels that if his wish came true, he would find himself in a strange, unlike anything house. The house is filled to the brim with water, like a giant aquarium, there are no windows, and on the ceiling instead of chandeliers there are inverted pianos that make strange, but remind Pauli of something indistinctly pleasant sounds. The only inhabitants of the house are three-legged black cats, which reproduce by reflection in the endless mirrored corridors that replace rooms in the house. And Pauli knows for sure - he sing
У записи 1 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ksenia Mcbell
