Тебе, когда мой голос отзвучит
настолько, что ни отклика, ни эха,
а в памяти — улыбку заключит
затянутая воздухом прореха,
и жизнь моя за скобки век, бровей
навеки отодвинется, пространство
зрачку расчистив так, что он, ей-ей,
уже простит (не верность, а упрямство),
— случайный, сонный взгляд на циферблат
напомнит нечто, тикавшее в лад
невесть чему, сбивавшее тебя
с привычных мыслей, с хитрости, с печали,
куда—то торопясь и торопя
настолько, что порой ночами
хотелось вдруг его остановить
и тут же — переполненное кровью,
спешившее, по-твоему, любить,
сравнить — его любовь с твоей любовью.
И выдаст вдруг тогда дрожанье век,
что было не с чем сверить этот бег,—
как твой брегет — а вдруг и он не прочь
спешить? И вот он в полночь брякнет...
Но темнота тебе в окошко звякнет
и подтвердит, что это вправду — ночь.
Иосиф Бродский
настолько, что ни отклика, ни эха,
а в памяти — улыбку заключит
затянутая воздухом прореха,
и жизнь моя за скобки век, бровей
навеки отодвинется, пространство
зрачку расчистив так, что он, ей-ей,
уже простит (не верность, а упрямство),
— случайный, сонный взгляд на циферблат
напомнит нечто, тикавшее в лад
невесть чему, сбивавшее тебя
с привычных мыслей, с хитрости, с печали,
куда—то торопясь и торопя
настолько, что порой ночами
хотелось вдруг его остановить
и тут же — переполненное кровью,
спешившее, по-твоему, любить,
сравнить — его любовь с твоей любовью.
И выдаст вдруг тогда дрожанье век,
что было не с чем сверить этот бег,—
как твой брегет — а вдруг и он не прочь
спешить? И вот он в полночь брякнет...
Но темнота тебе в окошко звякнет
и подтвердит, что это вправду — ночь.
Иосиф Бродский
To you when my voice is heard
so much so that no response, no echo,
and in memory - a smile will make
airtight rip,
and my life for braces century eyebrows
forever move away
clearing the pupil so that he, she-she,
already forgive (not loyalty, but stubbornness),
- casual, sleepy look at the dial
will remind something ticking
bless you
from habitual thoughts, from cunning, from sadness,
somewhere hurrying and hurrying
so much so that sometimes at night
I suddenly wanted to stop him
and immediately - overflowing with blood,
hurrying, in your opinion, to love,
compare - his love with your love.
And then suddenly a tremor will give,
that there was nothing to check this run, -
how is your breguet - and suddenly he would not mind
hurry? And he will blur at midnight ...
But the darkness in your window will ring
and confirm that it really is night.
Joseph Brodsky
so much so that no response, no echo,
and in memory - a smile will make
airtight rip,
and my life for braces century eyebrows
forever move away
clearing the pupil so that he, she-she,
already forgive (not loyalty, but stubbornness),
- casual, sleepy look at the dial
will remind something ticking
bless you
from habitual thoughts, from cunning, from sadness,
somewhere hurrying and hurrying
so much so that sometimes at night
I suddenly wanted to stop him
and immediately - overflowing with blood,
hurrying, in your opinion, to love,
compare - his love with your love.
And then suddenly a tremor will give,
that there was nothing to check this run, -
how is your breguet - and suddenly he would not mind
hurry? And he will blur at midnight ...
But the darkness in your window will ring
and confirm that it really is night.
Joseph Brodsky
У записи 7 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Полина Шпотаковская
