Мы сидели за ланчем, когда моя дочь как бы между делом упомянула, что она и ее муж подумывают о том, чтобы "завести полноценную семью".
-- Мы тут проводим опрос общественного мнения, -- сказала она в шутку. -- Как думаешь, может, мне стоит обзавестись ребенком?
-- Это изменит твою жизнь, -- сказала я, стараясь ничем не выдавать своих эмоций.
-- Я знаю, -- отозвалась она. -- И в выходные не поспишь, и в отпуск толком не съездишь.
Но это было совсем не то, что я имела в виду. Я смотрела на мою дочь, пытаясь почетче сформулировать свои слова. Я хотела, чтобы она поняла то, чему ее не научат ни на каких дородовых курсах.
Мне хотелось сказать ей, что физические раны от родов заживут очень быстро, но материнство даст ей такую кровоточащую эмоциональную рану, которая никогда не затянется. Мне хотелось предупредить ее, что впредь она уже никогда не сможет читать газету без внутреннего вопроса: "А что, если бы это случилось с моим ребенком?" Что каждая авиакатастрофа, каждый пожар будет
преследоавть ее. Что когда она будет смотреть на фотографии детей, умирающих с голода, она будет думать о том, что на свете нет ничего хуже смерти твоего ребенка.Я смотрела на ее отманикюренные ноготки и стильный костюм и думала о том, что как бы изысканна она ни была, материнство опустит ее на примитивный уровень медведицы, защищающей своего медвежонка. Что встревоженный крик "Мама!" заставит ее бросить без сожаления все -- от суфле до самого лучшего хрустального бокала.
Мне казалось, что я должна предупредить ее, что сколько бы лет она не потратила на свою работу, ее карьера существенно пострадает после рождения ребенка. Она может нанять няню, но однажды она
отправится на важнейшую деловую встречу, но думать она будет о сладком запахе детской головки. И ей потребуется вся ее сила воли, чтобы не сбежать домой просто ради того, чтобы выяснить, что с ее
малышом все в порядке.
Я хотела, чтобы моя дочь знала, что каждодневные ерундовые проблемы уже никогда не будут для нее ерундой. Что желание пятилетнего мальчика пойти в мужской туалет в "Макдоналдсе"
станет огромной дилеммой. Что там, среди гремящих подносов и вопящих детей, вопросы независимости и половой пренадлежности встанут на одну чашу весов, а страх, что там, в туалете, может
оказаться насильник малолетних -- на другую.
Глядя на свою привлекательную дочь, я хотела сказать ей, что она может сбросить набранный при беременности вес, но она никогда не сможет сбросить с себя материнство и стать прежней. Что ее жизнь,
такая важная для нее сейчас, уже не будет столь значимой после рождения ребенка. Что она забудет про себя в тот момент, когда надо будет спасти ее отпрыска, и что она научится надеятся на осуществление -- о нет! не своей мечты! -- мечты своих детей.
Я хотела, чтобы она знала, что шрам от кесарева сечения или растяжки будут для нее знаками чести. Что ее отношения с ее мужем изменятся и совсем не так, как она думает. Мне бы хотелось, чтобы она поняла, как сильно можно любить мужчину, который осторожно посыпает присыпкой твоего ребенка и который никогда не отказыается поиграть с ним. Думаю, она узнает, что такое влюбиться заново по причине, которая сейчас покажется ей совсем неромантической. Я хотела, чтобы моя дочь могла почувствовать ту связь между всеми женщинами земли, которые пытались остановить войны, преступления и вождение в пьяном виде.
Я хотела описать моей дочери чувство восторга, которое переполняет мать, когда она видит, как ее ребенок учится ездить на велосипеде. Я хотела запечатлеть для нее смех малыша, впервые
дотрагивающегося до мягкой шерстки щенка или котенка. Я хотела, чтобы она почувствовала радость настолько животрепещущую, что она может причинять боль.
Удивленный взгляд моей дочери дал мне понять, что у меня на глаза навернулись слезы.
-- Ты никогда не пожалеешь об этом, -- сказала я наконец. Потом я дотянулась через стол до нее, сжала ее руку и мысленно помолилась за нее, за себя и за всех смертных женщин, кто посвящает себя
этому самому чудесному из призваний.
-- Мы тут проводим опрос общественного мнения, -- сказала она в шутку. -- Как думаешь, может, мне стоит обзавестись ребенком?
-- Это изменит твою жизнь, -- сказала я, стараясь ничем не выдавать своих эмоций.
-- Я знаю, -- отозвалась она. -- И в выходные не поспишь, и в отпуск толком не съездишь.
Но это было совсем не то, что я имела в виду. Я смотрела на мою дочь, пытаясь почетче сформулировать свои слова. Я хотела, чтобы она поняла то, чему ее не научат ни на каких дородовых курсах.
Мне хотелось сказать ей, что физические раны от родов заживут очень быстро, но материнство даст ей такую кровоточащую эмоциональную рану, которая никогда не затянется. Мне хотелось предупредить ее, что впредь она уже никогда не сможет читать газету без внутреннего вопроса: "А что, если бы это случилось с моим ребенком?" Что каждая авиакатастрофа, каждый пожар будет
преследоавть ее. Что когда она будет смотреть на фотографии детей, умирающих с голода, она будет думать о том, что на свете нет ничего хуже смерти твоего ребенка.Я смотрела на ее отманикюренные ноготки и стильный костюм и думала о том, что как бы изысканна она ни была, материнство опустит ее на примитивный уровень медведицы, защищающей своего медвежонка. Что встревоженный крик "Мама!" заставит ее бросить без сожаления все -- от суфле до самого лучшего хрустального бокала.
Мне казалось, что я должна предупредить ее, что сколько бы лет она не потратила на свою работу, ее карьера существенно пострадает после рождения ребенка. Она может нанять няню, но однажды она
отправится на важнейшую деловую встречу, но думать она будет о сладком запахе детской головки. И ей потребуется вся ее сила воли, чтобы не сбежать домой просто ради того, чтобы выяснить, что с ее
малышом все в порядке.
Я хотела, чтобы моя дочь знала, что каждодневные ерундовые проблемы уже никогда не будут для нее ерундой. Что желание пятилетнего мальчика пойти в мужской туалет в "Макдоналдсе"
станет огромной дилеммой. Что там, среди гремящих подносов и вопящих детей, вопросы независимости и половой пренадлежности встанут на одну чашу весов, а страх, что там, в туалете, может
оказаться насильник малолетних -- на другую.
Глядя на свою привлекательную дочь, я хотела сказать ей, что она может сбросить набранный при беременности вес, но она никогда не сможет сбросить с себя материнство и стать прежней. Что ее жизнь,
такая важная для нее сейчас, уже не будет столь значимой после рождения ребенка. Что она забудет про себя в тот момент, когда надо будет спасти ее отпрыска, и что она научится надеятся на осуществление -- о нет! не своей мечты! -- мечты своих детей.
Я хотела, чтобы она знала, что шрам от кесарева сечения или растяжки будут для нее знаками чести. Что ее отношения с ее мужем изменятся и совсем не так, как она думает. Мне бы хотелось, чтобы она поняла, как сильно можно любить мужчину, который осторожно посыпает присыпкой твоего ребенка и который никогда не отказыается поиграть с ним. Думаю, она узнает, что такое влюбиться заново по причине, которая сейчас покажется ей совсем неромантической. Я хотела, чтобы моя дочь могла почувствовать ту связь между всеми женщинами земли, которые пытались остановить войны, преступления и вождение в пьяном виде.
Я хотела описать моей дочери чувство восторга, которое переполняет мать, когда она видит, как ее ребенок учится ездить на велосипеде. Я хотела запечатлеть для нее смех малыша, впервые
дотрагивающегося до мягкой шерстки щенка или котенка. Я хотела, чтобы она почувствовала радость настолько животрепещущую, что она может причинять боль.
Удивленный взгляд моей дочери дал мне понять, что у меня на глаза навернулись слезы.
-- Ты никогда не пожалеешь об этом, -- сказала я наконец. Потом я дотянулась через стол до нее, сжала ее руку и мысленно помолилась за нее, за себя и за всех смертных женщин, кто посвящает себя
этому самому чудесному из призваний.
We sat at lunch when my daughter seemed to mention in between times that she and her husband were thinking about having a full-fledged family.
“We're doing a public opinion poll here,” she said jokingly. “Do you think maybe I should have a baby?”
“It will change your life,” I said, trying not to give out my emotions.
“I know,” she said. “You can't sleep in the weekends, and you won't really go on vacation.”
But it was not at all what I had in mind. I looked at my daughter, trying to articulate my words more clearly. I wanted her to understand what they would not be taught at any antenatal courses.
I wanted to tell her that the physical wounds of childbirth would heal very quickly, but the motherhood would give her a bleeding emotional wound that would never last. I wanted to warn her that from now on she would never be able to read a newspaper without an internal question: "What if this happened to my child?" That every plane crash, every fire will
chase her. That when she looks at the photos of children dying from hunger, she will think that there is nothing worse than the death of your child. I looked at her manicured marigolds and stylish costume and thought that no matter how refined she was , motherhood will bring her down to the primitive level of a bear protecting her teddy bear. What an anxious cry "Mom!" make her quit without regret everything - from the souffle to the best crystal glass.
It seemed to me that I should warn her that no matter how many years she spent on her work, her career would suffer substantially after the birth of a child. She can hire a nanny, but once she
go to the most important business meeting, but she will think about the sweet smell of a child’s head. And she would need all her willpower not to run home just to find out what happened to her
baby all right.
I wanted my daughter to know that everyday crap problems would never be nonsense for her anymore. What is the desire of a five-year-old boy to go to the men's room at McDonald's?
will become a huge dilemma. What is there, among the rattling trays and the screaming children, the issues of independence and sexual apparel will stand on one side of the scale, and the fear that there, in the toilet, can
appear rapist juvenile - on the other.
Looking at my attractive daughter, I wanted to tell her that she can lose weight gained during pregnancy, but she can never lose her motherhood and become the same. What is her life
so important to her now, will not be so significant after the birth of a child. That she will forget about herself at the moment when she will have to save her son, and that she will learn to hope for fulfillment - oh no! not your dream! - the dreams of their children.
I wanted her to know that a caesarean scar or stretch marks would be signs of honor for her. That her relationship with her husband will change and not at all the way she thinks. I would like her to understand how much you can love a man who gently sprinkles the powder on your baby and who never refuses to play with him. I think she will find out what it means to fall in love again for a reason that now seems to her completely unromantic. I wanted my daughter to feel the connection between all the women of the earth who tried to stop wars, crimes, and drunk driving.
I wanted to describe to my daughter the feeling of delight that overwhelms the mother when she sees her child learn to ride a bike. I wanted to capture for her the laughter of a baby, for the first time
touching soft puppy or kitten fur. I wanted her to feel the joy so burning that she could hurt.
The surprised look of my daughter made me understand that I had tears in my eyes.
“You will never regret it,” I said finally. Then I reached across the table to her, squeezed her hand and mentally prayed for her, for myself and for all mortal women who devote themselves
this most wonderful vocation.
“We're doing a public opinion poll here,” she said jokingly. “Do you think maybe I should have a baby?”
“It will change your life,” I said, trying not to give out my emotions.
“I know,” she said. “You can't sleep in the weekends, and you won't really go on vacation.”
But it was not at all what I had in mind. I looked at my daughter, trying to articulate my words more clearly. I wanted her to understand what they would not be taught at any antenatal courses.
I wanted to tell her that the physical wounds of childbirth would heal very quickly, but the motherhood would give her a bleeding emotional wound that would never last. I wanted to warn her that from now on she would never be able to read a newspaper without an internal question: "What if this happened to my child?" That every plane crash, every fire will
chase her. That when she looks at the photos of children dying from hunger, she will think that there is nothing worse than the death of your child. I looked at her manicured marigolds and stylish costume and thought that no matter how refined she was , motherhood will bring her down to the primitive level of a bear protecting her teddy bear. What an anxious cry "Mom!" make her quit without regret everything - from the souffle to the best crystal glass.
It seemed to me that I should warn her that no matter how many years she spent on her work, her career would suffer substantially after the birth of a child. She can hire a nanny, but once she
go to the most important business meeting, but she will think about the sweet smell of a child’s head. And she would need all her willpower not to run home just to find out what happened to her
baby all right.
I wanted my daughter to know that everyday crap problems would never be nonsense for her anymore. What is the desire of a five-year-old boy to go to the men's room at McDonald's?
will become a huge dilemma. What is there, among the rattling trays and the screaming children, the issues of independence and sexual apparel will stand on one side of the scale, and the fear that there, in the toilet, can
appear rapist juvenile - on the other.
Looking at my attractive daughter, I wanted to tell her that she can lose weight gained during pregnancy, but she can never lose her motherhood and become the same. What is her life
so important to her now, will not be so significant after the birth of a child. That she will forget about herself at the moment when she will have to save her son, and that she will learn to hope for fulfillment - oh no! not your dream! - the dreams of their children.
I wanted her to know that a caesarean scar or stretch marks would be signs of honor for her. That her relationship with her husband will change and not at all the way she thinks. I would like her to understand how much you can love a man who gently sprinkles the powder on your baby and who never refuses to play with him. I think she will find out what it means to fall in love again for a reason that now seems to her completely unromantic. I wanted my daughter to feel the connection between all the women of the earth who tried to stop wars, crimes, and drunk driving.
I wanted to describe to my daughter the feeling of delight that overwhelms the mother when she sees her child learn to ride a bike. I wanted to capture for her the laughter of a baby, for the first time
touching soft puppy or kitten fur. I wanted her to feel the joy so burning that she could hurt.
The surprised look of my daughter made me understand that I had tears in my eyes.
“You will never regret it,” I said finally. Then I reached across the table to her, squeezed her hand and mentally prayed for her, for myself and for all mortal women who devote themselves
this most wonderful vocation.
У записи 4 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Елена Гунченко
