Он был раскольник и повеса
И грусти прогонял он беса
Тот час, как выходил он в свет.
Всегда по-свойски был одет.
С ему присущим лишь нахальством
Он забавлялся с постоянством
Над скукой, грустью и тоской.
Владел он лексикой морской
Не хуже, чем бывалый боцман.
И был заядлый ловелас,
И женщин соблазнял он в раз,
И в отношенья ОН был лоцман.
Его хотели, им пленились,
А злопыхатели лишь злились.
Ему всё было нипочём.
Он по призванию был врачом.
Лечил пороки он людские:
И сельские и городские
То скопом всем, а то по одному
Ходили на приём к нему.
Бывало, в очереди стоя,
Иной воскликнет «Боже мой!
Хочу душевного покоя!»
И обретал тот час покой.
Он исцелял их чудотворно,
И те в признании покорно
Несли красавцу благодать,
Ну, в общем, то, что могли дать.
Он принимал дары охотно,
И проповедовал вольготно,
Больным прописывая смех.
Был духом крепок, как орех,
И силою своей делился,
Вселяя веру в их сердца,
Шутил, смеялся и бодрился,
Сыскал он славу мудреца.
Он был раскольник и повеса,
Целитель, ловелас, мудрец.
Он был служитель ИНТЕРЕСА.
На том и повести конец.
И грусти прогонял он беса
Тот час, как выходил он в свет.
Всегда по-свойски был одет.
С ему присущим лишь нахальством
Он забавлялся с постоянством
Над скукой, грустью и тоской.
Владел он лексикой морской
Не хуже, чем бывалый боцман.
И был заядлый ловелас,
И женщин соблазнял он в раз,
И в отношенья ОН был лоцман.
Его хотели, им пленились,
А злопыхатели лишь злились.
Ему всё было нипочём.
Он по призванию был врачом.
Лечил пороки он людские:
И сельские и городские
То скопом всем, а то по одному
Ходили на приём к нему.
Бывало, в очереди стоя,
Иной воскликнет «Боже мой!
Хочу душевного покоя!»
И обретал тот час покой.
Он исцелял их чудотворно,
И те в признании покорно
Несли красавцу благодать,
Ну, в общем, то, что могли дать.
Он принимал дары охотно,
И проповедовал вольготно,
Больным прописывая смех.
Был духом крепок, как орех,
И силою своей делился,
Вселяя веру в их сердца,
Шутил, смеялся и бодрился,
Сыскал он славу мудреца.
Он был раскольник и повеса,
Целитель, ловелас, мудрец.
Он был служитель ИНТЕРЕСА.
На том и повести конец.
He was a schismatic and rake
And sadness he drove the demon
The hour he went out into the light.
Always in my own way was dressed.
With his inherent only insolence
He played with persistence.
Over boredom, sadness and longing.
He owned a marine vocabulary
Not worse than seasoned boatswain.
And was an avid ladies' man,
And he tempted women in time,
And in the attitude of HE was a pilot.
He was wanted, they were captivated,
And the spiteful critics were just angry.
He did not care.
He was a doctor by vocation.
He treated the human vices:
Both rural and urban
That all together, and then one by one
We went to see him.
Used to stand in a queue
Another will exclaim, “My God!
I want peace of mind! ”
And he found that hour rest.
He healed them miraculously,
And those in recognition are docile
Bore handsome grace
Well, in general, what could give.
He accepted the gifts willingly,
And preached at ease,
Patients prescribing laughter.
It was a strong spirit like a nut
And he shared his strength
By instilling faith in their hearts,
Joked, laughed and invigorated,
He sought the glory of a sage.
He was a schismatic and rake,
Healer, Lovelace, sage.
He was a servant of INTEREST.
On that and lead the end.
And sadness he drove the demon
The hour he went out into the light.
Always in my own way was dressed.
With his inherent only insolence
He played with persistence.
Over boredom, sadness and longing.
He owned a marine vocabulary
Not worse than seasoned boatswain.
And was an avid ladies' man,
And he tempted women in time,
And in the attitude of HE was a pilot.
He was wanted, they were captivated,
And the spiteful critics were just angry.
He did not care.
He was a doctor by vocation.
He treated the human vices:
Both rural and urban
That all together, and then one by one
We went to see him.
Used to stand in a queue
Another will exclaim, “My God!
I want peace of mind! ”
And he found that hour rest.
He healed them miraculously,
And those in recognition are docile
Bore handsome grace
Well, in general, what could give.
He accepted the gifts willingly,
And preached at ease,
Patients prescribing laughter.
It was a strong spirit like a nut
And he shared his strength
By instilling faith in their hearts,
Joked, laughed and invigorated,
He sought the glory of a sage.
He was a schismatic and rake,
Healer, Lovelace, sage.
He was a servant of INTEREST.
On that and lead the end.
У записи 10 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Данил Чунюкин
