старая старая. совершенно прежняя.
будто бы вытащенная на отлаженную поверхность бытия неведомой силой.
как запылившееся фортепианно, все еще способное на импровизацию слияний семи безупречных нот и безумие неслыханных прежде симфоний, - будто бы негаданно в такт настроенное умелой рукой, - прежняя, старая.
будто бы усилием ожесточенной воли встряхнутая новым порывом холодного ветра, изнутри рассыпавшаяся тысячами насыщенно бардовых и кристально пастельных созвездий прежде очевидной целостности. нерушимой.
исполненная привычно колющего ладони - настолько непередаваемо вездесущного, угрюмого и немного робко молчаливого - а оттого будто бы негласного, немого, - одиночества.
столь безотчетно, безвозвратно разбросанная обломками сердца и искрами воспоминаний - прямо поперек очередной, всем сердцем любимой, - осени.
прежняя девочка с взлохмаченными прядями цвета каштана все еще исполненные теплоты глаза немая рассеянность и рассыпающаяся тысячей децибелл громкость неизменного концентрата эмоций в затасканном плеере.
самый верный друг самый молчаливый оберегатель.
только он успокаивал меня ночью когда было так темно и немой плач глушил голос взывающего к адекватности сознания. страшно пусто бесконечно одиноко и только смятый жар простыней вокруг фарфора не знающей чужих прикосновений кожи.
затеряться в лабиринте этих воспоминаний так чтобы выбраться уже не оставалось надежды. мне будто бы не о чем жалеть ведь все чем владею что имею и все что можно потерять было мое сердце, а оно будто бы из раза в раз лишь снова снова просит проверить его на прочность и неприкосновенную непоколебимость этих кристалльно чистых но столь безоружно неупорядоченных ценностей стремлений мечт чувств.
все смешано все насыщенно все настолько до дрожи что слепит слепит не оставляя шансов на переоценку ценностей. я может быть и стала немного взрослее рассудительнее последовательнее но если бы ты слышал как я неистово кричу строчки не испетых нами но выженных на самых аортах песен вечности. не заменят никакие посредственности никакие временные неурядицы.
есть что то большее всеобъемлющее настолько исконно ценное целостное и дорогое что не променяешь никогда, а даже и захотев променять, не осудишь первозданную чистоту тех юных порывов.
настолько невинны насколько бывают прекрасны самые безумные циклоны концентрированной чувственности.
подобные ветру соприкосновения губ и нежностью ресниц по замершей поверхности уставшего сердца.
я все еще здесь я всегда была есть и буду покуда я еще удостоена чести каждый день слышать удары этого сердца в груди. и пока часть тебя в нем знай я буду буду буду нести ее настолько бережно трепетно и настолько матерински заботливо насколько может живое существо беречь оторванную от реальности и потерявшую нить благоразумия память. так дорог что словами не передать, так нужен что не докричаться.
останься.
будто бы вытащенная на отлаженную поверхность бытия неведомой силой.
как запылившееся фортепианно, все еще способное на импровизацию слияний семи безупречных нот и безумие неслыханных прежде симфоний, - будто бы негаданно в такт настроенное умелой рукой, - прежняя, старая.
будто бы усилием ожесточенной воли встряхнутая новым порывом холодного ветра, изнутри рассыпавшаяся тысячами насыщенно бардовых и кристально пастельных созвездий прежде очевидной целостности. нерушимой.
исполненная привычно колющего ладони - настолько непередаваемо вездесущного, угрюмого и немного робко молчаливого - а оттого будто бы негласного, немого, - одиночества.
столь безотчетно, безвозвратно разбросанная обломками сердца и искрами воспоминаний - прямо поперек очередной, всем сердцем любимой, - осени.
прежняя девочка с взлохмаченными прядями цвета каштана все еще исполненные теплоты глаза немая рассеянность и рассыпающаяся тысячей децибелл громкость неизменного концентрата эмоций в затасканном плеере.
самый верный друг самый молчаливый оберегатель.
только он успокаивал меня ночью когда было так темно и немой плач глушил голос взывающего к адекватности сознания. страшно пусто бесконечно одиноко и только смятый жар простыней вокруг фарфора не знающей чужих прикосновений кожи.
затеряться в лабиринте этих воспоминаний так чтобы выбраться уже не оставалось надежды. мне будто бы не о чем жалеть ведь все чем владею что имею и все что можно потерять было мое сердце, а оно будто бы из раза в раз лишь снова снова просит проверить его на прочность и неприкосновенную непоколебимость этих кристалльно чистых но столь безоружно неупорядоченных ценностей стремлений мечт чувств.
все смешано все насыщенно все настолько до дрожи что слепит слепит не оставляя шансов на переоценку ценностей. я может быть и стала немного взрослее рассудительнее последовательнее но если бы ты слышал как я неистово кричу строчки не испетых нами но выженных на самых аортах песен вечности. не заменят никакие посредственности никакие временные неурядицы.
есть что то большее всеобъемлющее настолько исконно ценное целостное и дорогое что не променяешь никогда, а даже и захотев променять, не осудишь первозданную чистоту тех юных порывов.
настолько невинны насколько бывают прекрасны самые безумные циклоны концентрированной чувственности.
подобные ветру соприкосновения губ и нежностью ресниц по замершей поверхности уставшего сердца.
я все еще здесь я всегда была есть и буду покуда я еще удостоена чести каждый день слышать удары этого сердца в груди. и пока часть тебя в нем знай я буду буду буду нести ее настолько бережно трепетно и настолько матерински заботливо насколько может живое существо беречь оторванную от реальности и потерявшую нить благоразумия память. так дорог что словами не передать, так нужен что не докричаться.
останься.
old old. completely the same.
as if pulled out to a smooth surface of being with an unknown force.
as dusty piano, still capable of improvising the mergers of seven flawless notes and the madness of previously unheard of symphonies — as if unexpectedly in tact with a skilled hand — the old one.
as if with an effort of bitter will, shaken up by a new gust of cold wind, scattered from inside by thousands of richly claret and crystal pastel constellations of previously obvious integrity. indestructible.
filled with the habitually stabbing palm — so inexpressibly ubiquitous, sullen and a little timidly silent — and therefore silent, dumb, loneliness.
so unaccountably, irretrievably scattered about by the fragments of the heart and the sparks of memories - right across the next, beloved with all my heart, - autumn.
the former girl with tousled chestnut-colored strands still filled with the warmth of her eyes is a mute distraction and the volume of a constant concentrate of emotions crumbling in a thousand decibels in a hackneyed player.
the most faithful friend the most silent guardian.
only he calmed me at night when it was so dark and mute crying jammed the voice of the crying to the adequacy of consciousness. Scary empty infinitely lonely and only the crumpled heat of the sheets around the porcelain that does not know the touch of others.
get lost in the labyrinth of these memories so that there was no hope left to get out. I feel as if there is nothing to regret because everything I own and all that I can lose was my heart, but it only once again asks once again to check it for durability and inviolable unshakableness of these crystal-clear but so unarmedly disordered values of aspirations dream feelings.
everything is mixed everything is saturated everything is so shivering that it is blinding that there is no chance of a reassessment of values. I may have become a bit more mature more rationally, but if you had heard me frantically shouting the lines of the songs of eternity that we did not disguise but were played out on the aorta itself. no mediocrity will replace any temporary turmoil.
there is something more comprehensive, so primordially valuable, holistic and expensive, that you can never exchange, and even if you want to exchange, you do not condemn the pristine purity of those young impulses.
as innocent as beautiful are the craziest cyclones of concentrated sensuality.
lip-like wind touches and eyelash tenderness over the frozen surface of a tired heart.
I am still here. I have always been there and I will be as long as I am honored every day to hear the beats of this heart in my chest. and while you know a part of it, I will carry it as carefully and reverently and motherly as carefully as a living creature can take care of a memory that has been torn off from reality and has lost the thread of prudence. so dear that words can not convey, so it is necessary that do not shout.
stay
as if pulled out to a smooth surface of being with an unknown force.
as dusty piano, still capable of improvising the mergers of seven flawless notes and the madness of previously unheard of symphonies — as if unexpectedly in tact with a skilled hand — the old one.
as if with an effort of bitter will, shaken up by a new gust of cold wind, scattered from inside by thousands of richly claret and crystal pastel constellations of previously obvious integrity. indestructible.
filled with the habitually stabbing palm — so inexpressibly ubiquitous, sullen and a little timidly silent — and therefore silent, dumb, loneliness.
so unaccountably, irretrievably scattered about by the fragments of the heart and the sparks of memories - right across the next, beloved with all my heart, - autumn.
the former girl with tousled chestnut-colored strands still filled with the warmth of her eyes is a mute distraction and the volume of a constant concentrate of emotions crumbling in a thousand decibels in a hackneyed player.
the most faithful friend the most silent guardian.
only he calmed me at night when it was so dark and mute crying jammed the voice of the crying to the adequacy of consciousness. Scary empty infinitely lonely and only the crumpled heat of the sheets around the porcelain that does not know the touch of others.
get lost in the labyrinth of these memories so that there was no hope left to get out. I feel as if there is nothing to regret because everything I own and all that I can lose was my heart, but it only once again asks once again to check it for durability and inviolable unshakableness of these crystal-clear but so unarmedly disordered values of aspirations dream feelings.
everything is mixed everything is saturated everything is so shivering that it is blinding that there is no chance of a reassessment of values. I may have become a bit more mature more rationally, but if you had heard me frantically shouting the lines of the songs of eternity that we did not disguise but were played out on the aorta itself. no mediocrity will replace any temporary turmoil.
there is something more comprehensive, so primordially valuable, holistic and expensive, that you can never exchange, and even if you want to exchange, you do not condemn the pristine purity of those young impulses.
as innocent as beautiful are the craziest cyclones of concentrated sensuality.
lip-like wind touches and eyelash tenderness over the frozen surface of a tired heart.
I am still here. I have always been there and I will be as long as I am honored every day to hear the beats of this heart in my chest. and while you know a part of it, I will carry it as carefully and reverently and motherly as carefully as a living creature can take care of a memory that has been torn off from reality and has lost the thread of prudence. so dear that words can not convey, so it is necessary that do not shout.
stay
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ксения Никитина
