Нет таких каналов слов способов чтобы передать как драгоценны эти минуты спасительной утренней прохлады для моего воспаленного уставшими мыслями разума и запутавшегося в паутине ложных доводов сознания. Порывы нового дня приливы расторможенной крови. Дышать дышать дышать полной грудью подставляя ресницы ветру.
Когда открываешь окно, - и тебя сразу же обдает волной концентрированной свежести - такой неповотримой, всеобъемлющей, леденяще пьянящей свежести - незапаянного бетонными стенами воздуха. Морозно хрустящего, нового, остуденного последними числами октября до немыслимых пределов. Доброе утро.
Я ставлю одну ступню на другую потому что пол невыносимо простужен и как и любой проказник взымает содрогание с каждого очередного прикосновения. Этим утром я не хочу свой привычный ванильный чай, в моей голове вереница мыслей. Бешеные бабочки, бьющиеся, разноцветные, трепещущие, они мечатся из одного угла восприятия в другой, будто бы примеряя, прицеливаясь, пробуя, - опускают свои крылышки лишь на мгновение, - в пелену негласного отчуждения, снова взмахивают, отталкиваются, взлетают. Рой. Прошлых ностальгических нот, знакомых привкусов осенней тяжести, такой терпкой, что ее нельзя разбавить даже молчанием или слезами, - осени, которая опять и снова опережает все твои надежды, ослабляет хватку, смягчает зрение, замедляет течение всех амбиций, лишь пропитывая все твое нутро каким то сверхчеловечным умением чувствовать.
Осень. Ее чувствуют даже те, кто никогда не умел обращать внимания на детали, даже те, кто привык во всем видеть факты, цифры, логику и рациональность, даже те, кому по большому то счету совершенно все равно - октябрь или февраль, - они тоже лишь покорно замолкают, смущенно, незаметно, безвозвратно отдавая часть себя в распахнутые бездны этой насыщенной, переливчатой, сгущенной всеми спектрами чувств поры.
Осень. Мое любимое время года.
Когда открываешь окно, - и тебя сразу же обдает волной концентрированной свежести - такой неповотримой, всеобъемлющей, леденяще пьянящей свежести - незапаянного бетонными стенами воздуха. Морозно хрустящего, нового, остуденного последними числами октября до немыслимых пределов. Доброе утро.
Я ставлю одну ступню на другую потому что пол невыносимо простужен и как и любой проказник взымает содрогание с каждого очередного прикосновения. Этим утром я не хочу свой привычный ванильный чай, в моей голове вереница мыслей. Бешеные бабочки, бьющиеся, разноцветные, трепещущие, они мечатся из одного угла восприятия в другой, будто бы примеряя, прицеливаясь, пробуя, - опускают свои крылышки лишь на мгновение, - в пелену негласного отчуждения, снова взмахивают, отталкиваются, взлетают. Рой. Прошлых ностальгических нот, знакомых привкусов осенней тяжести, такой терпкой, что ее нельзя разбавить даже молчанием или слезами, - осени, которая опять и снова опережает все твои надежды, ослабляет хватку, смягчает зрение, замедляет течение всех амбиций, лишь пропитывая все твое нутро каким то сверхчеловечным умением чувствовать.
Осень. Ее чувствуют даже те, кто никогда не умел обращать внимания на детали, даже те, кто привык во всем видеть факты, цифры, логику и рациональность, даже те, кому по большому то счету совершенно все равно - октябрь или февраль, - они тоже лишь покорно замолкают, смущенно, незаметно, безвозвратно отдавая часть себя в распахнутые бездны этой насыщенной, переливчатой, сгущенной всеми спектрами чувств поры.
Осень. Мое любимое время года.
There are no such channels of words to convey how precious these minutes of saving morning chill are for my sore mind, tired with thoughts and confused in the web of false arguments of consciousness. The gusts of the new day are infusions of disinhibited blood. Breathe breathe breathe breathe deeply putting eyelashes in the wind.
When you open the window - and you are immediately struck by a wave of concentrated freshness - such an indispensable, all-embracing, chillingly intoxicating freshness - air not sealed by concrete walls. Frosty crunchy, new, cool by the last days of October to unimaginable limits. Good morning.
I put one foot on the other because the floor is unbearably cold and, like any rogue, it takes a shudder from every next touch. This morning I do not want my usual vanilla tea, in my head there is a string of thoughts. Mad butterflies, beating, multicolored, trembling, they scream from one angle of perception to another, as if trying on, aiming, trying, lowering their wings only for a moment - in the veil of unspoken estrangement, wave again, repel, take off. Roy. Past nostalgic notes, familiar aftertastes of autumn severity, so tart that it cannot be diluted even with silence or tears - autumn, which again and again outpaces all your hopes, weakens grip, softens eyesight, slows down all ambitions, then the superhuman ability to feel.
Autumn. It is felt even by those who never knew how to pay attention to details, even those who are used to seeing facts, figures, logic and rationality in everything, even those who by and large do not care at all - October or February - they are also only obediently fall silent, embarrassed, imperceptibly, irrevocably giving a part of themselves to the wide open abyss of this saturated, iridescent, pores thickened by all spectra of feelings.
Autumn. My favorite time of year.
When you open the window - and you are immediately struck by a wave of concentrated freshness - such an indispensable, all-embracing, chillingly intoxicating freshness - air not sealed by concrete walls. Frosty crunchy, new, cool by the last days of October to unimaginable limits. Good morning.
I put one foot on the other because the floor is unbearably cold and, like any rogue, it takes a shudder from every next touch. This morning I do not want my usual vanilla tea, in my head there is a string of thoughts. Mad butterflies, beating, multicolored, trembling, they scream from one angle of perception to another, as if trying on, aiming, trying, lowering their wings only for a moment - in the veil of unspoken estrangement, wave again, repel, take off. Roy. Past nostalgic notes, familiar aftertastes of autumn severity, so tart that it cannot be diluted even with silence or tears - autumn, which again and again outpaces all your hopes, weakens grip, softens eyesight, slows down all ambitions, then the superhuman ability to feel.
Autumn. It is felt even by those who never knew how to pay attention to details, even those who are used to seeing facts, figures, logic and rationality in everything, even those who by and large do not care at all - October or February - they are also only obediently fall silent, embarrassed, imperceptibly, irrevocably giving a part of themselves to the wide open abyss of this saturated, iridescent, pores thickened by all spectra of feelings.
Autumn. My favorite time of year.
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ксения Никитина
