Как описывал князь Н.Д. Жевахов, «В Севастопольском порту есть места, куда водолазы отказываются опускаться: двое из них, после того как побывали на дне моря, сошли с ума. Когда третий решился нырнуть в воду, то выйдя, заявил, что видел целую толпу утопленников, привязанных ногами к большим камням. Течением воды их руки приводились в движение, волосы были растрёпаны. Среди этих трупов священник в рясе с широкими рукавами, подымая руки, как будто произносил ужасную речь…
В Алупке чрезвычайка расстреляла 272 больных и раненых, подвергая их такого рода истязаниям: заживающие раны, полученные на фронте, вскрывались и засыпались солью, грязной землёй или известью, а также заливались спиртом и керосином, после чего несчастные доставлялись в чрезвычайку. Тех из них, кто не мог передвигаться, приносили на носилках.
Чекисты, не ограничиваясь расстрелом пленных сестёр милосердия, предварительно насиловали их, и сёстры запасались ядом, чтобы избежать бесчестия. Татарское население, ошеломлённое такой ужасной бойней, увидело в ней наказание Божие и наложило на себя добровольный трёхдневный пост…»
27 ноября начальником ударной группы Особого Отдела Южного Фронта был назначен Е.Г. Евдокимов. Всего за несколько месяцев ему в общей сложности удалось уничтожить 12 тыс. «белогвардейского элемента», в том числе 30 губернаторов, 150 генералов и более 300 полковников. За свои кровавые «подвиги» один из главных палачей Крыма был награждён орденом боевого Красного Знамени, правда, без публичного объявления об этом.
На наградном списке Е.Г. Евдокимова командующий Южным фронтом М.В. Фрунзе оставил свою резолюцию: «Считаю деятельность т. Евдокимова заслуживающей поощрения. Ввиду особого характера этой деятельности, проведение награждения в обычном порядке не совсем удобно».
Страшная резня офицеров в Крыму под руководством Землячки и Куна заставила содрогнуться многих. Творившиеся на полуострове зверства вызывали возмущение и целого ряда партийных работников. Спустя ровно месяц после взятия Крыма, 14 декабря 1920 года, Ю.П. Гавен пишет письмо члену Политбюро РКП (б) Н. Н. Крестинскому, о том, что, не имея сдерживающего центра, Бела Кун «превратился в гения массового террора».
По мнению возглавлявшего чрезвычайную тройку по борьбе с бандитизмом председателя КрымЦИКа А.В. Ибраимова, «…Вся тактика местной власти в Крыму опиралась на ЧК и Красную Армию, чем окончательно терроризировалось рабочее и татарское население».
Представитель Наркомнаца в Крыму М.Х.Султан-Галиев был ещё более резок в оценке того, что творилось на полуострове: «Такой бесшабашный и жестокий террор оставил неизгладимо тяжёлую реакцию в сознании крымского населения. У всех чувствуется какой-то сильный, чисто животный страх перед советскими работниками, какое-то недоверие и глубоко скрытая злоба».
В свою очередь, Кун и Самойлова обвиняли Гавена и других большевиков, выступивших против террора – Л.П. Немченко, С.Я. Бабаханяна, И.К. Фирдевса, П.И. Новицкого – в «мягкотелости» и «мелкобуржуазности», требуя удалить их из Крыма.
Самойлова-Залкинд писала: «действия Особых Отделов вызвали массу ходатайств со стороны местных коммунистов – благодаря связи их с мелкой буржуазией – за тех или иных арестованных. Областкомом было указано на недопустимость массовых ходатайств и предложено партийным бюро ни в коем случае не давать своей санкции подобным ходатайствам, а наоборот, оказать действительную помощь Особым Отделам в их работе по окончательному искоренению контрреволюции».
Тем не менее, массовые убийства получили такой широкий резонанс, что ВЦИК вынужден был направить в Крым специальную комиссию по расследованию. И тогда все «особо отличившиеся» коменданты городов представили в своё оправдание телеграммы Белы Куна и Розалии Землячки, с приказанием немедленно расстрелять всех зарегистрированных офицеров и военных чиновников.
Председатель полномочной комиссии ЦК и ВЦИК, прибывшей для изучения ситуации в Крыму, Ш.Н. Ибрагимов, отмечал:
«…В Крыму не всё идёт нормальным путём… Во-первых, излишества красного террора, проводившегося слишком жестоко… необычайное обилие в Крыму чрезвычайных органов, которые действуют порознь, и от этого терпело население».
М.В. Фофанова была введена в состав тройки ВЦИК для изучения положения дел на полуострове. Как свидетельствовала М.В. Фофанова, большевики расстреливали раненых, больных солдат и офицеров Белой Армии прямо в лазаретах, госпиталях и санаториях. Расстреливали и «содействующих» «контрреволюционерам» – врачей, медсестёр и санитаров. Расстреливали стариков, женщин и даже грудных детей. Тюрьмы городов были забиты заложниками. На улицах валялись трупы расстрелянных, среди которых были и дети.
Об этих чудовищных злодеяниях, как ни странно, широко оповещали местные большевистские издания (например, «Известия» временного Севастопольского Ревкома, Керченские «Известия» и другие).
В ходе расследования Фофанова установила: в Керчи пленных солдат и офицеров большевики на баржах вывозили в открытое море и топили. По её мнению, жертвы большевистского террора в Крыму исчислялись десятками тысяч.
Имеются также показания известного русского писателя Ивана Шмелёва, бывшего свидетелем красного террора в Крыму (был убит его сын) и данные им в Швейцарии, на процессе по убийству Воровского.
Иван Шмелёв констатировал: «Такого массового уничтожения людей Россия не знала до тех пор за всю свою историю… Здесь Землячке-Залкинд удалось превзойти всех не только на подмостках крымской трагедии, но и на всех фронтах Гражданской войны. «Расстрелять, расстрелять, расстрелять...» – повторяла она беспрерывно, получая удовлетворение давно накопившейся страсти к убийствам, с болезненным блеском в глубине бесцветных глаз, размахивая маузером. Розалия Самуиловна показала себя в Крыму самой преданной собакой своего хозяина Ленина. Всё это она делала не из расчёта на подачки – мяса и крови у неё хватало – ей дорог был сам процесс. Она организовала такую зверскую эпопею в Крыму, что «горы были залиты кровью, а Чёрное море у берегов стало красным...
В Алупке чрезвычайка расстреляла 272 больных и раненых, подвергая их такого рода истязаниям: заживающие раны, полученные на фронте, вскрывались и засыпались солью, грязной землёй или известью, а также заливались спиртом и керосином, после чего несчастные доставлялись в чрезвычайку. Тех из них, кто не мог передвигаться, приносили на носилках.
Чекисты, не ограничиваясь расстрелом пленных сестёр милосердия, предварительно насиловали их, и сёстры запасались ядом, чтобы избежать бесчестия. Татарское население, ошеломлённое такой ужасной бойней, увидело в ней наказание Божие и наложило на себя добровольный трёхдневный пост…»
27 ноября начальником ударной группы Особого Отдела Южного Фронта был назначен Е.Г. Евдокимов. Всего за несколько месяцев ему в общей сложности удалось уничтожить 12 тыс. «белогвардейского элемента», в том числе 30 губернаторов, 150 генералов и более 300 полковников. За свои кровавые «подвиги» один из главных палачей Крыма был награждён орденом боевого Красного Знамени, правда, без публичного объявления об этом.
На наградном списке Е.Г. Евдокимова командующий Южным фронтом М.В. Фрунзе оставил свою резолюцию: «Считаю деятельность т. Евдокимова заслуживающей поощрения. Ввиду особого характера этой деятельности, проведение награждения в обычном порядке не совсем удобно».
Страшная резня офицеров в Крыму под руководством Землячки и Куна заставила содрогнуться многих. Творившиеся на полуострове зверства вызывали возмущение и целого ряда партийных работников. Спустя ровно месяц после взятия Крыма, 14 декабря 1920 года, Ю.П. Гавен пишет письмо члену Политбюро РКП (б) Н. Н. Крестинскому, о том, что, не имея сдерживающего центра, Бела Кун «превратился в гения массового террора».
По мнению возглавлявшего чрезвычайную тройку по борьбе с бандитизмом председателя КрымЦИКа А.В. Ибраимова, «…Вся тактика местной власти в Крыму опиралась на ЧК и Красную Армию, чем окончательно терроризировалось рабочее и татарское население».
Представитель Наркомнаца в Крыму М.Х.Султан-Галиев был ещё более резок в оценке того, что творилось на полуострове: «Такой бесшабашный и жестокий террор оставил неизгладимо тяжёлую реакцию в сознании крымского населения. У всех чувствуется какой-то сильный, чисто животный страх перед советскими работниками, какое-то недоверие и глубоко скрытая злоба».
В свою очередь, Кун и Самойлова обвиняли Гавена и других большевиков, выступивших против террора – Л.П. Немченко, С.Я. Бабаханяна, И.К. Фирдевса, П.И. Новицкого – в «мягкотелости» и «мелкобуржуазности», требуя удалить их из Крыма.
Самойлова-Залкинд писала: «действия Особых Отделов вызвали массу ходатайств со стороны местных коммунистов – благодаря связи их с мелкой буржуазией – за тех или иных арестованных. Областкомом было указано на недопустимость массовых ходатайств и предложено партийным бюро ни в коем случае не давать своей санкции подобным ходатайствам, а наоборот, оказать действительную помощь Особым Отделам в их работе по окончательному искоренению контрреволюции».
Тем не менее, массовые убийства получили такой широкий резонанс, что ВЦИК вынужден был направить в Крым специальную комиссию по расследованию. И тогда все «особо отличившиеся» коменданты городов представили в своё оправдание телеграммы Белы Куна и Розалии Землячки, с приказанием немедленно расстрелять всех зарегистрированных офицеров и военных чиновников.
Председатель полномочной комиссии ЦК и ВЦИК, прибывшей для изучения ситуации в Крыму, Ш.Н. Ибрагимов, отмечал:
«…В Крыму не всё идёт нормальным путём… Во-первых, излишества красного террора, проводившегося слишком жестоко… необычайное обилие в Крыму чрезвычайных органов, которые действуют порознь, и от этого терпело население».
М.В. Фофанова была введена в состав тройки ВЦИК для изучения положения дел на полуострове. Как свидетельствовала М.В. Фофанова, большевики расстреливали раненых, больных солдат и офицеров Белой Армии прямо в лазаретах, госпиталях и санаториях. Расстреливали и «содействующих» «контрреволюционерам» – врачей, медсестёр и санитаров. Расстреливали стариков, женщин и даже грудных детей. Тюрьмы городов были забиты заложниками. На улицах валялись трупы расстрелянных, среди которых были и дети.
Об этих чудовищных злодеяниях, как ни странно, широко оповещали местные большевистские издания (например, «Известия» временного Севастопольского Ревкома, Керченские «Известия» и другие).
В ходе расследования Фофанова установила: в Керчи пленных солдат и офицеров большевики на баржах вывозили в открытое море и топили. По её мнению, жертвы большевистского террора в Крыму исчислялись десятками тысяч.
Имеются также показания известного русского писателя Ивана Шмелёва, бывшего свидетелем красного террора в Крыму (был убит его сын) и данные им в Швейцарии, на процессе по убийству Воровского.
Иван Шмелёв констатировал: «Такого массового уничтожения людей Россия не знала до тех пор за всю свою историю… Здесь Землячке-Залкинд удалось превзойти всех не только на подмостках крымской трагедии, но и на всех фронтах Гражданской войны. «Расстрелять, расстрелять, расстрелять...» – повторяла она беспрерывно, получая удовлетворение давно накопившейся страсти к убийствам, с болезненным блеском в глубине бесцветных глаз, размахивая маузером. Розалия Самуиловна показала себя в Крыму самой преданной собакой своего хозяина Ленина. Всё это она делала не из расчёта на подачки – мяса и крови у неё хватало – ей дорог был сам процесс. Она организовала такую зверскую эпопею в Крыму, что «горы были залиты кровью, а Чёрное море у берегов стало красным...
As Prince N.D. Zhevakhov, “There are places in the Sevastopol port where divers refuse to go down: two of them, after being at the bottom of the sea, went crazy. When the third decided to dive into the water, he came out and said that he saw a whole crowd of drowned men tied with their feet to large stones. The flow of water set their hands in motion, their hair was disheveled. Among these corpses, a priest in a cassock with wide sleeves, raising his hands, as if making a terrible speech ...
In Alupka, the Chechen Republic shot 272 sick and wounded, subjecting them to this kind of torture: the healing wounds received at the front were opened and covered with salt, dirty earth or lime, and also filled with alcohol and kerosene, after which the unfortunate ones were delivered to the Chechen Republic. Those of them who could not move were brought on a stretcher.
The Chekists, not confining themselves to shooting the captured sisters of mercy, raped them beforehand, and the sisters stocked up on poison to avoid dishonor. The Tatar population, stunned by such a terrible massacre, saw in it God's punishment and imposed a voluntary three-day fast on themselves ... "
On November 27, E.G. was appointed head of the strike group of the Special Department of the Southern Front. Evdokimov. In just a few months, he managed to destroy a total of 12 thousand "White Guard elements", including 30 governors, 150 generals and more than 300 colonels. For his bloody "exploits" one of the main executioners of Crimea was awarded the Order of the Red Banner of the Battle, however, without a public announcement of this.
On the award list E.G. Evdokimova, commander of the Southern Front M.V. Frunze left his resolution: “I consider the activities of comrade Evdokimov worthy of encouragement. Due to the special nature of this activity, it is not very convenient to carry out the awards as usual. "
The terrible massacre of officers in the Crimea under the leadership of Zemlyachka and Kun made many shudder. The atrocities committed on the peninsula aroused indignation and a number of party workers. Exactly one month after the capture of Crimea, on December 14, 1920, Yu.P. Gaven writes a letter to NN Krestinsky, a member of the Politburo of the RCP (b), stating that, without a deterrent center, Bela Kun "has become a genius of mass terror."
According to the head of the emergency troika in the fight against banditry, the chairman of the Crimean Central Executive Committee A.V. Ibraimov, "... All the tactics of the local authorities in Crimea relied on the Cheka and the Red Army, which finally terrorized the working and Tatar population."
The representative of the People's Commissariat in Crimea M.Kh. Sultan-Galiev was even more harsh in assessing what was happening on the peninsula: “Such a reckless and cruel terror left an indelibly heavy reaction in the minds of the Crimean population. Everyone feels a kind of strong, purely animal fear of Soviet workers, a kind of mistrust and deeply hidden anger. "
In turn, Kuhn and Samoilova accused Gaven and other Bolsheviks who spoke out against terror - L.P. Nemchenko, S. Ya. Babakhanyan, I.K. Firdevs, P.I. Novitsky - in "softness" and "petty-bourgeois", demanding to remove them from the Crimea.
Samoilova-Zalkind wrote: “The actions of the Special Departments aroused a lot of petitions from the local communists - thanks to their connection with the petty bourgeoisie - for those arrested. The regional committee pointed out the inadmissibility of mass petitions and suggested that the party bureaus under no circumstances give their sanction to such petitions, but, on the contrary, provide real assistance to the Special Departments in their work to finally eradicate counter-revolution. "
Nevertheless, the massacres received such a wide response that the All-Russian Central Executive Committee was forced to send a special commission of inquiry to Crimea. And then all the "especially distinguished" commandants of the cities presented in their defense telegrams from Bela Kun and Rosalia Zemlyachka, with the order to immediately shoot all registered officers and military officials.
Chairman of the plenipotentiary commission of the Central Committee and the All-Russian Central Executive Committee, which arrived to study the situation in Crimea, Sh.N. Ibragimov, noted:
"... In Crimea, not everything is going the normal way ... First, the excesses of the Red Terror, carried out too brutally ... the extraordinary abundance of emergency bodies in Crimea, which operate separately, and the population suffered from this."
M.V. Fofanova was included in the troika of the All-Russian Central Executive Committee to study the state of affairs on the peninsula. As M.V. Fofanov, the Bolsheviks shot wounded, sick soldiers and officers of the White Army right in the infirmaries, hospitals and sanatoriums. They also shot those who "assist" the "counter-revolutionaries" - doctors, nurses and orderlies. They shot old people, women and even babies. The prisons of the cities were filled with hostages. The corpses of the executed were scattered in the streets, including children.
Strange as it may seem, these monstrous atrocities were widely announced by local Bolshevik publications (for example, Izvestia of the temporary Sevastopol Revolutionary Committee, Kerch Izvestia, and others).
During the investigation, Fofanova established that in Kerch, captured soldiers and officers were taken out on barges by the Bolsheviks to the open sea and drowned. In her opinion, the victims
In Alupka, the Chechen Republic shot 272 sick and wounded, subjecting them to this kind of torture: the healing wounds received at the front were opened and covered with salt, dirty earth or lime, and also filled with alcohol and kerosene, after which the unfortunate ones were delivered to the Chechen Republic. Those of them who could not move were brought on a stretcher.
The Chekists, not confining themselves to shooting the captured sisters of mercy, raped them beforehand, and the sisters stocked up on poison to avoid dishonor. The Tatar population, stunned by such a terrible massacre, saw in it God's punishment and imposed a voluntary three-day fast on themselves ... "
On November 27, E.G. was appointed head of the strike group of the Special Department of the Southern Front. Evdokimov. In just a few months, he managed to destroy a total of 12 thousand "White Guard elements", including 30 governors, 150 generals and more than 300 colonels. For his bloody "exploits" one of the main executioners of Crimea was awarded the Order of the Red Banner of the Battle, however, without a public announcement of this.
On the award list E.G. Evdokimova, commander of the Southern Front M.V. Frunze left his resolution: “I consider the activities of comrade Evdokimov worthy of encouragement. Due to the special nature of this activity, it is not very convenient to carry out the awards as usual. "
The terrible massacre of officers in the Crimea under the leadership of Zemlyachka and Kun made many shudder. The atrocities committed on the peninsula aroused indignation and a number of party workers. Exactly one month after the capture of Crimea, on December 14, 1920, Yu.P. Gaven writes a letter to NN Krestinsky, a member of the Politburo of the RCP (b), stating that, without a deterrent center, Bela Kun "has become a genius of mass terror."
According to the head of the emergency troika in the fight against banditry, the chairman of the Crimean Central Executive Committee A.V. Ibraimov, "... All the tactics of the local authorities in Crimea relied on the Cheka and the Red Army, which finally terrorized the working and Tatar population."
The representative of the People's Commissariat in Crimea M.Kh. Sultan-Galiev was even more harsh in assessing what was happening on the peninsula: “Such a reckless and cruel terror left an indelibly heavy reaction in the minds of the Crimean population. Everyone feels a kind of strong, purely animal fear of Soviet workers, a kind of mistrust and deeply hidden anger. "
In turn, Kuhn and Samoilova accused Gaven and other Bolsheviks who spoke out against terror - L.P. Nemchenko, S. Ya. Babakhanyan, I.K. Firdevs, P.I. Novitsky - in "softness" and "petty-bourgeois", demanding to remove them from the Crimea.
Samoilova-Zalkind wrote: “The actions of the Special Departments aroused a lot of petitions from the local communists - thanks to their connection with the petty bourgeoisie - for those arrested. The regional committee pointed out the inadmissibility of mass petitions and suggested that the party bureaus under no circumstances give their sanction to such petitions, but, on the contrary, provide real assistance to the Special Departments in their work to finally eradicate counter-revolution. "
Nevertheless, the massacres received such a wide response that the All-Russian Central Executive Committee was forced to send a special commission of inquiry to Crimea. And then all the "especially distinguished" commandants of the cities presented in their defense telegrams from Bela Kun and Rosalia Zemlyachka, with the order to immediately shoot all registered officers and military officials.
Chairman of the plenipotentiary commission of the Central Committee and the All-Russian Central Executive Committee, which arrived to study the situation in Crimea, Sh.N. Ibragimov, noted:
"... In Crimea, not everything is going the normal way ... First, the excesses of the Red Terror, carried out too brutally ... the extraordinary abundance of emergency bodies in Crimea, which operate separately, and the population suffered from this."
M.V. Fofanova was included in the troika of the All-Russian Central Executive Committee to study the state of affairs on the peninsula. As M.V. Fofanov, the Bolsheviks shot wounded, sick soldiers and officers of the White Army right in the infirmaries, hospitals and sanatoriums. They also shot those who "assist" the "counter-revolutionaries" - doctors, nurses and orderlies. They shot old people, women and even babies. The prisons of the cities were filled with hostages. The corpses of the executed were scattered in the streets, including children.
Strange as it may seem, these monstrous atrocities were widely announced by local Bolshevik publications (for example, Izvestia of the temporary Sevastopol Revolutionary Committee, Kerch Izvestia, and others).
During the investigation, Fofanova established that in Kerch, captured soldiers and officers were taken out on barges by the Bolsheviks to the open sea and drowned. In her opinion, the victims
У записи 4 лайков,
1 репостов,
318 просмотров.
1 репостов,
318 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Евгений Марон
