Ему было 52, ей 18. Между ними лежала бездна, и эту бездну в 34 года нельзя было просто так перепрыгнуть. Мать Лидии Циргвава была против этого брака, и ее можно понять. Старый муж, к тому же поющий песенки в ресторанах, – это не то, что она хотела для дочери. Но в мае 1942 года церковный хор в кафедральном соборе Шанхая заглушил все возражения (хотя вряд ли они были уже в день свадьбы). Шла война, будущее было неясным: пожилой муж, к тому же знаменитый, — неплохой выбор, когда все рушится и даже Япония нападает на Китай. «Меня зовут Лидия, — сказала она при знакомстве. — Но все зовут меня на грузинский манер – Лилой».
Лидия-Лила вышла за Александра Вертинского, с ним и вернулась в Советский Союз.
Лидия-Лила боготворила своего мужа и не смела обращаться к нему «Сандро», хотя он сам ее об этом просил. Только «Александр Николаевич». А еще они писали друг другу записки.
«Не пугайте меня «загадочностью» Вашей натуры. Замками и старой мебелью... Где я Вам ее достану? Напрокат не дают. А купить не на что. Мы с вами устроим счастье и без этого, с завтрашнего дня начинаю откладывать деньги на замок и мебель. (…) Маленькая, любименькая, тоненькая, зелененькая, холодненькая. Я Вас ОБОЖАЮ! (…) . Ваш несчастный Сандро».
(…) Вы похожи на маленького непокорного ангеленка, которого обидели и который никогда этого не простит.... И какое ужасное горе постигнет меня, если Вас у меня отнимут.
Контрастом звучит тут записка от 20 декабря 1944 года, написанная уже в Москве. «Дорогая Пекочка! Как ты себя чувствуешь? Как выглядит доченька? Как молоко? Сегодня звонил Тамаре насчет кроватки для Настеньки. Она обещает устроить». Никаких «вы», никаких заглавных букв. Впрочем, когда Настенька выросла, они с сестрой дали всем прикурить.
Вернувшись в СССР, Вертинские после войны жили здесь, скажем правду, широко. Да, газеты про его концерты не писали, но концерты – устраивались. У дочек были даже бонны (проще говоря, няни).
Известно воспоминание Анастасии Вертинской, дочери (той, лучшей женщины на свете, из фильма «Безымянная звезда» с молодым Костолевским и знаменитой фразой: «Звезды никогда не меняют своей орбиты», эта фраза как раз про нее). Вертинская рассказывала: «Однажды, сидя за столом и глядя на нас с сестрой очень внимательно, папа сказал маме: «Лилечка, дорогая, тебе не кажется, что мы воспитываем наших двух стерв не как советских гражданок?» И нас с Машей и отправили в пионерский лагерь».
Насте и Маше дали туда, в счастливое пионерское детство, два прекрасных дорогих немецких чемодана. В них были аккуратно сложены платьица, воротнички, белье, шарфы. Наверное, и книжки были положены.
Когда же девочки вернулись домой – при них был только один чужой дешевый чемодан на двоих: с линялой майкой внутри. Бедный Александр Николаевич вышел к дочерям в пиджаке и в бабочке. Лидия Николаевна тоже надела нарядное платье и туфли на каблуках. А Маша и Настя, обматерив родителей, побежали на кухню, чтобы хватать еду прямо из сковороды. «Звезды никогда не меняют своей орбиты». Но если очень хочется котлет, то можно.
«… Папа ушел в кабинет. Из-за закрытых дверей доносились мамины всхлипывания и шепот. Нас опять отдали воспитывать боннам. Только было уже поздно», – характерно близоруко щурясь, рассказывала потом Анастасия Вертинская.
А в 57-м однажды вечером в доме раздался телефонный звонок. «Ждите», — сказала телефонистка, и бывшая птица Феникс подумала, что сейчас соединят с мужем. Но соединили с каким-то совсем незнакомым человеком. «У Александра Николаевича случился инфаркт. Он умер один, в гостиничном номере».
Есть одна фраза из ее биографии, которая режет, как ножницы: «Она устроилась работать на полиграфический комбинат, рисовала плакаты и картины». Видно, с деньгами был совсем швах. Стала распродавать понемногу то, что Александр Николаевич приготовил на черный день.
Когда она осталась одна, ей было всего 34 года. Замуж его королева больше не вышла. Тот свадебный май был единственный.
В одной из песен, посвященной дочерям, Вертинский завещал дочерям любить родину, знать русские песни, помнить русские сказки, тихо жить и закрыть ему глаза, когда его не станет. Предполагал, что «ангелята» будут счастливы и что споют ему на кладбище те же соловьи.
Не знаю, пели ли на кладбище, где лежал Вертинский, соловьи, но свою книгу воспоминаний Лидия Вертинская назвала: «Синяя птица любви». Не самое удачное название, кто бы спорил, но уж какое есть. Говорят, она и письма мужа перечитывала всю свою оставшуюся жизнь. А осталось ее много. Прожила она до 90.
«Мне очень хочется написать тебе все то ласковое и нежное, что у меня есть в душе к тебе, моей первой и настоящей любви, матери моих чудесных детей... Но разве это напишешь?»
Умерла Лидия-Лила, Лидия Владимировна, в декабре, 31-го, под Новый год. Есть легенда, что она ушла, слушая песню Александра Вертинского «Ваши пальцы пахнут ладаном». Что якобы последний её вздох даже совпал со строчкой «Сам Господь по белой лестнице поведёт вас в светлый рай». Но есть основания в этом сомневаться. По некоторым данным, она умерла в больнице, куда ее доставили, когда ей стало резко плохо. Какие уж там в больнице соловьи и песни. Но легенда карамельная, конечно.
В конце концов, звезда, даже однажды сошедшая со своей орбиты, никому не обещала трудной, жалкой и дурно пахнущей беспомощной правды.
Лидия-Лила вышла за Александра Вертинского, с ним и вернулась в Советский Союз.
Лидия-Лила боготворила своего мужа и не смела обращаться к нему «Сандро», хотя он сам ее об этом просил. Только «Александр Николаевич». А еще они писали друг другу записки.
«Не пугайте меня «загадочностью» Вашей натуры. Замками и старой мебелью... Где я Вам ее достану? Напрокат не дают. А купить не на что. Мы с вами устроим счастье и без этого, с завтрашнего дня начинаю откладывать деньги на замок и мебель. (…) Маленькая, любименькая, тоненькая, зелененькая, холодненькая. Я Вас ОБОЖАЮ! (…) . Ваш несчастный Сандро».
(…) Вы похожи на маленького непокорного ангеленка, которого обидели и который никогда этого не простит.... И какое ужасное горе постигнет меня, если Вас у меня отнимут.
Контрастом звучит тут записка от 20 декабря 1944 года, написанная уже в Москве. «Дорогая Пекочка! Как ты себя чувствуешь? Как выглядит доченька? Как молоко? Сегодня звонил Тамаре насчет кроватки для Настеньки. Она обещает устроить». Никаких «вы», никаких заглавных букв. Впрочем, когда Настенька выросла, они с сестрой дали всем прикурить.
Вернувшись в СССР, Вертинские после войны жили здесь, скажем правду, широко. Да, газеты про его концерты не писали, но концерты – устраивались. У дочек были даже бонны (проще говоря, няни).
Известно воспоминание Анастасии Вертинской, дочери (той, лучшей женщины на свете, из фильма «Безымянная звезда» с молодым Костолевским и знаменитой фразой: «Звезды никогда не меняют своей орбиты», эта фраза как раз про нее). Вертинская рассказывала: «Однажды, сидя за столом и глядя на нас с сестрой очень внимательно, папа сказал маме: «Лилечка, дорогая, тебе не кажется, что мы воспитываем наших двух стерв не как советских гражданок?» И нас с Машей и отправили в пионерский лагерь».
Насте и Маше дали туда, в счастливое пионерское детство, два прекрасных дорогих немецких чемодана. В них были аккуратно сложены платьица, воротнички, белье, шарфы. Наверное, и книжки были положены.
Когда же девочки вернулись домой – при них был только один чужой дешевый чемодан на двоих: с линялой майкой внутри. Бедный Александр Николаевич вышел к дочерям в пиджаке и в бабочке. Лидия Николаевна тоже надела нарядное платье и туфли на каблуках. А Маша и Настя, обматерив родителей, побежали на кухню, чтобы хватать еду прямо из сковороды. «Звезды никогда не меняют своей орбиты». Но если очень хочется котлет, то можно.
«… Папа ушел в кабинет. Из-за закрытых дверей доносились мамины всхлипывания и шепот. Нас опять отдали воспитывать боннам. Только было уже поздно», – характерно близоруко щурясь, рассказывала потом Анастасия Вертинская.
А в 57-м однажды вечером в доме раздался телефонный звонок. «Ждите», — сказала телефонистка, и бывшая птица Феникс подумала, что сейчас соединят с мужем. Но соединили с каким-то совсем незнакомым человеком. «У Александра Николаевича случился инфаркт. Он умер один, в гостиничном номере».
Есть одна фраза из ее биографии, которая режет, как ножницы: «Она устроилась работать на полиграфический комбинат, рисовала плакаты и картины». Видно, с деньгами был совсем швах. Стала распродавать понемногу то, что Александр Николаевич приготовил на черный день.
Когда она осталась одна, ей было всего 34 года. Замуж его королева больше не вышла. Тот свадебный май был единственный.
В одной из песен, посвященной дочерям, Вертинский завещал дочерям любить родину, знать русские песни, помнить русские сказки, тихо жить и закрыть ему глаза, когда его не станет. Предполагал, что «ангелята» будут счастливы и что споют ему на кладбище те же соловьи.
Не знаю, пели ли на кладбище, где лежал Вертинский, соловьи, но свою книгу воспоминаний Лидия Вертинская назвала: «Синяя птица любви». Не самое удачное название, кто бы спорил, но уж какое есть. Говорят, она и письма мужа перечитывала всю свою оставшуюся жизнь. А осталось ее много. Прожила она до 90.
«Мне очень хочется написать тебе все то ласковое и нежное, что у меня есть в душе к тебе, моей первой и настоящей любви, матери моих чудесных детей... Но разве это напишешь?»
Умерла Лидия-Лила, Лидия Владимировна, в декабре, 31-го, под Новый год. Есть легенда, что она ушла, слушая песню Александра Вертинского «Ваши пальцы пахнут ладаном». Что якобы последний её вздох даже совпал со строчкой «Сам Господь по белой лестнице поведёт вас в светлый рай». Но есть основания в этом сомневаться. По некоторым данным, она умерла в больнице, куда ее доставили, когда ей стало резко плохо. Какие уж там в больнице соловьи и песни. Но легенда карамельная, конечно.
В конце концов, звезда, даже однажды сошедшая со своей орбиты, никому не обещала трудной, жалкой и дурно пахнущей беспомощной правды.
He was 52, she was 18. Between them lay an abyss, and this abyss at 34 years old could not just jump over. Lydia Tsirgvava's mother was against this marriage, and she can be understood. The old husband, who sings songs in restaurants, is not what she wanted for her daughter. But in May 1942, the church choir at the Shanghai Cathedral drowned out all objections (although they were unlikely to have been already on the wedding day). There was a war, the future was unclear: an elderly husband, also famous, was a good choice when everything collapses and even Japan attacks China. “My name is Lydia,” she said upon meeting. - But everyone calls me in the Georgian manner - Leela.
Lydia-Leela married Alexander Vertinsky, with him and returned to the Soviet Union.
Lydia-Leela idolized her husband and did not dare to call him "Sandro", although he himself asked her to. Only "Alexander Nikolaevich". They also wrote notes to each other.
“Don't scare me with the 'mystery' of your nature. Locks and old furniture ... Where can I get it for you? They do not give rent. And there is nothing to buy. We will arrange happiness without it, from tomorrow I start saving money for the castle and furniture. (…) Small, darling, thin, green, cold. I adore you! (...). Your poor Sandro. "
(...) You look like a little rebellious angel who has been offended and who will never forgive it .... And what a terrible grief will befall me if you are taken away from me.
A note from December 20, 1944, written already in Moscow, sounds here in contrast. “Dear Pekochka! How do you feel? What does your daughter look like? How's the milk? Today I called Tamara about a bed for Nastenka. She promises to arrange it. " No "you", no capital letters. However, when Nastenka grew up, she and her sister gave everyone a light.
Returning to the USSR, after the war, the Vertinskys lived here, to tell the truth, widely. Yes, newspapers did not write about his concerts, but concerts were arranged. The daughters even had bonnets (in other words, nannies).
We know the recollection of Anastasia Vertinskaya, daughter (that, the best woman in the world, from the film "The Nameless Star" with the young Kostolevsky and the famous phrase: "The stars never change their orbit", this phrase is just about her). Vertinskaya said: “Once, sitting at the table and looking at my sister and me very attentively, dad said to my mother:“ Lilechka, dear, don't you think that we are raising our two bitches not as Soviet citizens? ” And Masha and I were sent to the pioneer camp. "
Nastya and Masha were given two beautiful expensive German suitcases there, in their happy pioneer childhood. Dresses, collars, underwear, scarves were neatly folded in them. Probably, the books were laid.
When the girls returned home, they had only one cheap foreign suitcase for two: with a faded T-shirt inside. Poor Alexander Nikolaevich went out to his daughters in a jacket and a bow tie. Lydia Nikolaevna also put on an elegant dress and high-heeled shoes. And Masha and Nastya, cursing their parents, ran to the kitchen to grab food straight from the frying pan. "Stars never change their orbit." But if you really want cutlets, then you can.
“... Dad went to the office. From behind the closed doors came my mother's sobs and whispers. We were again given to educate Bonn. Only it was already too late, ”Anastasia Vertinskaya later said, squinting with typical shortsightedness.
And in 57, one evening a phone call rang in the house. “Wait,” the telephone operator said, and the former Phoenix bird thought that they would now connect with her husband. But they connected with some completely unfamiliar person. “Alexander Nikolaevich had a heart attack. He died alone in a hotel room. "
There is one phrase from her biography that cuts like scissors: "She got a job at a printing plant, painted posters and paintings." It can be seen that the money was at all seams. I began to sell out little by little what Alexander Nikolaevich had prepared for a rainy day.
When she was left alone, she was only 34 years old. His queen never married again. That wedding May was the only one.
In one of the songs dedicated to daughters, Vertinsky bequeathed to his daughters to love their homeland, to know Russian songs, remember Russian fairy tales, live quietly and close his eyes when he is gone. He assumed that the "angels" would be happy and that the same nightingales would sing to him at the cemetery.
I don't know if the nightingales were singing at the cemetery where Vertinsky lay, but Lydia Vertinskaya called her book of memoirs: "The Blue Bird of Love." Not the most apt name, who would argue, but what it is. They say she re-read her husband's letters for the rest of her life. And there is a lot of it left. She lived to be 90.
“I really want to write to you all that affectionate and tender that I have in my soul for you, my first and true love, the mother of my wonderful children ... But can you write this?”
Died Lydia-Leela, Lydia Vladimirovna, in December 31st, on New Year's Eve. There is a legend that she left while listening to Alexander Vertinsky's song "Your fingers smell of incense." That supposedly her last breath even coincided with the line "The Lord Himself will lead you to a bright paradise along the white staircase." But
Lydia-Leela married Alexander Vertinsky, with him and returned to the Soviet Union.
Lydia-Leela idolized her husband and did not dare to call him "Sandro", although he himself asked her to. Only "Alexander Nikolaevich". They also wrote notes to each other.
“Don't scare me with the 'mystery' of your nature. Locks and old furniture ... Where can I get it for you? They do not give rent. And there is nothing to buy. We will arrange happiness without it, from tomorrow I start saving money for the castle and furniture. (…) Small, darling, thin, green, cold. I adore you! (...). Your poor Sandro. "
(...) You look like a little rebellious angel who has been offended and who will never forgive it .... And what a terrible grief will befall me if you are taken away from me.
A note from December 20, 1944, written already in Moscow, sounds here in contrast. “Dear Pekochka! How do you feel? What does your daughter look like? How's the milk? Today I called Tamara about a bed for Nastenka. She promises to arrange it. " No "you", no capital letters. However, when Nastenka grew up, she and her sister gave everyone a light.
Returning to the USSR, after the war, the Vertinskys lived here, to tell the truth, widely. Yes, newspapers did not write about his concerts, but concerts were arranged. The daughters even had bonnets (in other words, nannies).
We know the recollection of Anastasia Vertinskaya, daughter (that, the best woman in the world, from the film "The Nameless Star" with the young Kostolevsky and the famous phrase: "The stars never change their orbit", this phrase is just about her). Vertinskaya said: “Once, sitting at the table and looking at my sister and me very attentively, dad said to my mother:“ Lilechka, dear, don't you think that we are raising our two bitches not as Soviet citizens? ” And Masha and I were sent to the pioneer camp. "
Nastya and Masha were given two beautiful expensive German suitcases there, in their happy pioneer childhood. Dresses, collars, underwear, scarves were neatly folded in them. Probably, the books were laid.
When the girls returned home, they had only one cheap foreign suitcase for two: with a faded T-shirt inside. Poor Alexander Nikolaevich went out to his daughters in a jacket and a bow tie. Lydia Nikolaevna also put on an elegant dress and high-heeled shoes. And Masha and Nastya, cursing their parents, ran to the kitchen to grab food straight from the frying pan. "Stars never change their orbit." But if you really want cutlets, then you can.
“... Dad went to the office. From behind the closed doors came my mother's sobs and whispers. We were again given to educate Bonn. Only it was already too late, ”Anastasia Vertinskaya later said, squinting with typical shortsightedness.
And in 57, one evening a phone call rang in the house. “Wait,” the telephone operator said, and the former Phoenix bird thought that they would now connect with her husband. But they connected with some completely unfamiliar person. “Alexander Nikolaevich had a heart attack. He died alone in a hotel room. "
There is one phrase from her biography that cuts like scissors: "She got a job at a printing plant, painted posters and paintings." It can be seen that the money was at all seams. I began to sell out little by little what Alexander Nikolaevich had prepared for a rainy day.
When she was left alone, she was only 34 years old. His queen never married again. That wedding May was the only one.
In one of the songs dedicated to daughters, Vertinsky bequeathed to his daughters to love their homeland, to know Russian songs, remember Russian fairy tales, live quietly and close his eyes when he is gone. He assumed that the "angels" would be happy and that the same nightingales would sing to him at the cemetery.
I don't know if the nightingales were singing at the cemetery where Vertinsky lay, but Lydia Vertinskaya called her book of memoirs: "The Blue Bird of Love." Not the most apt name, who would argue, but what it is. They say she re-read her husband's letters for the rest of her life. And there is a lot of it left. She lived to be 90.
“I really want to write to you all that affectionate and tender that I have in my soul for you, my first and true love, the mother of my wonderful children ... But can you write this?”
Died Lydia-Leela, Lydia Vladimirovna, in December 31st, on New Year's Eve. There is a legend that she left while listening to Alexander Vertinsky's song "Your fingers smell of incense." That supposedly her last breath even coincided with the line "The Lord Himself will lead you to a bright paradise along the white staircase." But
У записи 23 лайков,
4 репостов,
570 просмотров.
4 репостов,
570 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Евгений Марон
