Желание изобразить (Шарль Бодлер)
Несчастен, быть может, человек, но счастлив художник, кого разрывает желание!
Я сгораю от желания изобразить в красках ту, что мне являлась так редко и скрывалась так быстро, подобно чему-то прекрасному, горестно оставляемому за собой путником, уносимым в ночь. Как давно уже она исчезла!
Она прекрасна, и более, чем прекрасна: она изумительна. В ней преобладает черное: все, что она навевает, отмечено глубиною и ночью. Ее глаза - две пещеры, где смутно мерцает тайна, и ее взгляд озаряет как молния: это взрыв среди мрака.
Я бы сравнил ее с черным солнцем, если бы можно было вообразить себе черное светило, изливающее свет и счастье. Но она скорее заставляет думать о луне, которая несомненно отметила ее своим роковым и грозным влиянием; не о белой луне идиллии, похожей на холодную новобрачную, но о луне зловещей и пьянящей, повисшей в глубине бурной ночи и беспорядочно настигаемой бегущими толпами туч; не о мирной и скромной луне, посещающей сон непорочных людей, но о луне, свергнутой с неба, побежденной и мятежной, которую фессалийские колдуньи заставляли плясать по ужаснувшейся траве!
За небольшим ее лбом живет упорная воля и жажда добычи. А внизу этого волнующего лица, там, где трепетные ноздри вдыхают аромат неведомого и невозможного, блещет в невыразимой прелести смех крупного рта, красного и белого, и восхитительного, заставляющего грезить о чуде великолепного цветка, расцветшего на вулканической почве.
Есть женщины, внушающие стремление покорить их и насладиться ими; но только медленно умирать желал бы я под ее взглядом.
Несчастен, быть может, человек, но счастлив художник, кого разрывает желание!
Я сгораю от желания изобразить в красках ту, что мне являлась так редко и скрывалась так быстро, подобно чему-то прекрасному, горестно оставляемому за собой путником, уносимым в ночь. Как давно уже она исчезла!
Она прекрасна, и более, чем прекрасна: она изумительна. В ней преобладает черное: все, что она навевает, отмечено глубиною и ночью. Ее глаза - две пещеры, где смутно мерцает тайна, и ее взгляд озаряет как молния: это взрыв среди мрака.
Я бы сравнил ее с черным солнцем, если бы можно было вообразить себе черное светило, изливающее свет и счастье. Но она скорее заставляет думать о луне, которая несомненно отметила ее своим роковым и грозным влиянием; не о белой луне идиллии, похожей на холодную новобрачную, но о луне зловещей и пьянящей, повисшей в глубине бурной ночи и беспорядочно настигаемой бегущими толпами туч; не о мирной и скромной луне, посещающей сон непорочных людей, но о луне, свергнутой с неба, побежденной и мятежной, которую фессалийские колдуньи заставляли плясать по ужаснувшейся траве!
За небольшим ее лбом живет упорная воля и жажда добычи. А внизу этого волнующего лица, там, где трепетные ноздри вдыхают аромат неведомого и невозможного, блещет в невыразимой прелести смех крупного рта, красного и белого, и восхитительного, заставляющего грезить о чуде великолепного цветка, расцветшего на вулканической почве.
Есть женщины, внушающие стремление покорить их и насладиться ими; но только медленно умирать желал бы я под ее взглядом.
Desire to portray (Charles Baudelaire)
Perhaps a person is unhappy, but happy is the artist who is torn apart by desire!
I am burning with the desire to depict in colors the one that appeared to me so rarely and hid so quickly, like something beautiful, sadly left behind by a traveler carried away into the night. How long has she disappeared!
She is beautiful, and more than beautiful: she is amazing. Black predominates in it: everything that it inspires is marked by depth and at night. Her eyes are two caves where mystery dimly shimmers, and her gaze illuminates like lightning: it is an explosion in the darkness.
I would compare it with the black sun, if I could imagine a black luminary, pouring out light and happiness. But it rather makes you think about the moon, which undoubtedly marked her with her fatal and formidable influence; not about the white moon of an idyll that looks like a cold newlywed, but about the moon of an ominous and heady, hanging in the depths of a stormy night and randomly overtaken by running crowds of clouds; not about the peaceful and modest moon visiting the dream of immaculate people, but about the moon, cast down from heaven, defeated and rebellious, which the Thessalian sorceresses forced to dance on the terrified grass!
Behind her small forehead is a stubborn will and thirst for prey. And at the bottom of this exciting face, where quivering nostrils breathe in the scent of the unknown and the impossible, the laughter of a large mouth, red and white, and delightful, makes you dream about the miracle of a magnificent flower blooming on volcanic soil, sparkles in inexpressible charm.
There are women who inspire a desire to conquer them and enjoy them; but I would only like to die slowly under her gaze.
Perhaps a person is unhappy, but happy is the artist who is torn apart by desire!
I am burning with the desire to depict in colors the one that appeared to me so rarely and hid so quickly, like something beautiful, sadly left behind by a traveler carried away into the night. How long has she disappeared!
She is beautiful, and more than beautiful: she is amazing. Black predominates in it: everything that it inspires is marked by depth and at night. Her eyes are two caves where mystery dimly shimmers, and her gaze illuminates like lightning: it is an explosion in the darkness.
I would compare it with the black sun, if I could imagine a black luminary, pouring out light and happiness. But it rather makes you think about the moon, which undoubtedly marked her with her fatal and formidable influence; not about the white moon of an idyll that looks like a cold newlywed, but about the moon of an ominous and heady, hanging in the depths of a stormy night and randomly overtaken by running crowds of clouds; not about the peaceful and modest moon visiting the dream of immaculate people, but about the moon, cast down from heaven, defeated and rebellious, which the Thessalian sorceresses forced to dance on the terrified grass!
Behind her small forehead is a stubborn will and thirst for prey. And at the bottom of this exciting face, where quivering nostrils breathe in the scent of the unknown and the impossible, the laughter of a large mouth, red and white, and delightful, makes you dream about the miracle of a magnificent flower blooming on volcanic soil, sparkles in inexpressible charm.
There are women who inspire a desire to conquer them and enjoy them; but I would only like to die slowly under her gaze.
У записи 19 лайков,
2 репостов.
2 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Дарья Варновская
