Полемика о гениальности Кристофера Нолана превратилась уже в какую-то совершенно кромешную скуку. Навешивать на его картины ярлыки типа «по-настоящему умный мейнстрим» или обвинять их в претенциозности и попытке дать зрителю то, чем они совсем не являются, – занятие неблагодарное да и, по большому счету, бестолковое. Но одно отрицать совершенно невозможно: Нолан невероятно искусный ремесленник в кинематографе своего поколения. Степень новаторства Нолана возрастает с каждой новой его картиной. Работа со сценарием и структурой, визионерские и звуковые находки, безусловно, поражают и вызывают уважение.
«Дюнкерк» - очередной эксперимент. В первую очередь, потому что он находится за пределами классических канонов современной военной драмы. В картине отсутствует как таковой главный герой, сквозь призму которого зритель обычно проживает экранное время и чьей истории должен сопереживать. Отсутствует привычный для подобных картин пафос и конкретизация образа врага. Даже историческая справка в начале ленты ограничивается одним предложением.
Все, что нужно знать зрителю, – это то, что 400 000 человек заперты на обнаженном пляже, их постоянно бомбят и желают они только одного: чтобы появилась хоть какая-то возможность покинуть его до тех пор, пока их тела не припорошит песком. «Дюнкерк» - это атмосфера, это ситуация, это обезличенное здесь и сейчас. Его задача – заставить зрителя физически ощутить и прожить происходящее: вздрагивать от раздающегося выстрела, от рева бомбардировщика, тонуть вместе с солдатами и под кожей ощутить всю ту колоссальную степень немого страха и отчаяния, которыми пропитано большая часть экранного пространства. Нолан и Циммер творят чудеса со звуком, доводя эффект присутствия до какого-то совершенно колоссального уровня.
В «Дюнкерке» Нолан вновь экспериментирует со структурой и вновь делает «время» одним из главных героев. Он спрессовывает в едином пространстве три разных отрезка времени: неделю (солдаты на пляже), день (гражданское судно направляется в Дюнкерк) и час (воздушный бой), искусно объединяя их с помощью инструментов монтажа. А операторская работа Хойте Ван Хойтема еще долго будет будоражить сознание зрителя после просмотра.
«Дюнкерк» по-настоящему технически совершенен. Подобное кино уже точно не повторится. Но при всем этом великолепии в «Дюнкерке» все очень спорно с эмпатией. Эмоциональный катарсис «Дюнкерка» сродни ощущению облегчения от наконец-то лопнувшего болезненного гнойника – ты просто рад, что это закончилось. Нолан буквально выжимает все соки из зрителя и поэтому прибытие гражданских судов на берег Дюнкерка (которые фактически спасли 80% солдат) и речь Черчилля в финале картины о том, что выживание – это уже победа, смазываются и не вызывают необходимой эмоциональной реакции.
«Дюнкерк» - самое холодное и отстраненное кино в карьере Нолана, и та хирургическая точность, с которой он пытается "внедрить" в зрителя опыт, сквозь призму которого приходит осознание ужаса войны как таковой, – даже в какой-то степени жестока. Впрочем, все это индивидуально и весьма субъективно.
«Дюнкерк» - очередной эксперимент. В первую очередь, потому что он находится за пределами классических канонов современной военной драмы. В картине отсутствует как таковой главный герой, сквозь призму которого зритель обычно проживает экранное время и чьей истории должен сопереживать. Отсутствует привычный для подобных картин пафос и конкретизация образа врага. Даже историческая справка в начале ленты ограничивается одним предложением.
Все, что нужно знать зрителю, – это то, что 400 000 человек заперты на обнаженном пляже, их постоянно бомбят и желают они только одного: чтобы появилась хоть какая-то возможность покинуть его до тех пор, пока их тела не припорошит песком. «Дюнкерк» - это атмосфера, это ситуация, это обезличенное здесь и сейчас. Его задача – заставить зрителя физически ощутить и прожить происходящее: вздрагивать от раздающегося выстрела, от рева бомбардировщика, тонуть вместе с солдатами и под кожей ощутить всю ту колоссальную степень немого страха и отчаяния, которыми пропитано большая часть экранного пространства. Нолан и Циммер творят чудеса со звуком, доводя эффект присутствия до какого-то совершенно колоссального уровня.
В «Дюнкерке» Нолан вновь экспериментирует со структурой и вновь делает «время» одним из главных героев. Он спрессовывает в едином пространстве три разных отрезка времени: неделю (солдаты на пляже), день (гражданское судно направляется в Дюнкерк) и час (воздушный бой), искусно объединяя их с помощью инструментов монтажа. А операторская работа Хойте Ван Хойтема еще долго будет будоражить сознание зрителя после просмотра.
«Дюнкерк» по-настоящему технически совершенен. Подобное кино уже точно не повторится. Но при всем этом великолепии в «Дюнкерке» все очень спорно с эмпатией. Эмоциональный катарсис «Дюнкерка» сродни ощущению облегчения от наконец-то лопнувшего болезненного гнойника – ты просто рад, что это закончилось. Нолан буквально выжимает все соки из зрителя и поэтому прибытие гражданских судов на берег Дюнкерка (которые фактически спасли 80% солдат) и речь Черчилля в финале картины о том, что выживание – это уже победа, смазываются и не вызывают необходимой эмоциональной реакции.
«Дюнкерк» - самое холодное и отстраненное кино в карьере Нолана, и та хирургическая точность, с которой он пытается "внедрить" в зрителя опыт, сквозь призму которого приходит осознание ужаса войны как таковой, – даже в какой-то степени жестока. Впрочем, все это индивидуально и весьма субъективно.
The controversy about Christopher Nolan's genius has already turned into some kind of utter boredom. Hanging labels like “truly smart mainstream” on his paintings or accusing them of pretentiousness and trying to give the viewer something that they are not at all is an ungrateful occupation and, by and large, stupid. But one thing is completely impossible to deny: Nolan is an incredibly skilled artisan in the cinema of his generation. Nolan's degree of innovation increases with each new painting. Working with script and structure, visionary and sonic findings are certainly amazing and respectful.
Dunkirk is another experiment. Primarily, because it is outside the classical canons of modern military drama. In the picture, there is no main character as such, through the prism of which the viewer usually lives onscreen time and whose story he should empathize with. The pathos and concretization of the image of the enemy, usual for such pictures, are absent. Even the historical background at the beginning of the tape is limited to one sentence.
All the viewer needs to know is that 400,000 people are locked on a nude beach, they are constantly bombed and they only want one thing: to have at least some opportunity to leave it until their bodies are covered with sand. Dunkirk is an atmosphere, a situation, an impersonal here and now. His task is to make the viewer physically feel and live through what is happening: startle from the sound of a shot, from the roar of a bomber, drown with the soldiers and under the skin feel all that colossal degree of silent fear and despair that permeates most of the screen space. Nolan and Zimmer work wonders with sound, bringing the effect of presence to some absolutely colossal level.
In Dunkirk, Nolan is once again experimenting with structure and again making “time” one of the main characters. He compresses three different time periods in a single space: a week (soldiers on the beach), a day (a civilian ship heading for Dunkirk) and an hour (aerial combat), skillfully combining them using installation tools. And Hoyte Van Hoytem's cinematography will excite the mind of the viewer for a long time after viewing.
Dunkirk is truly technically perfect. Such a movie will definitely not be repeated. But with all this splendor in Dunkirk, everything is very controversial with empathy. The emotional catharsis of Dunkirk is akin to a sense of relief from a finally bursting painful abscess - you are just glad that it ended. Nolan literally squeezes all the juices out of the viewer, and therefore the arrival of civilian ships on the coast of Dunkirk (which actually saved 80% of the soldiers) and Churchill's speech at the end of the picture that survival is already a victory are blurred and do not cause the necessary emotional reaction.
"Dunkirk" is the coldest and most distant movie in Nolan's career, and the surgical precision with which he tries to "implant" into the viewer the experience through the prism of which the awareness of the horror of war as such comes - even to some extent cruel. However, all this is individual and very subjective.
Dunkirk is another experiment. Primarily, because it is outside the classical canons of modern military drama. In the picture, there is no main character as such, through the prism of which the viewer usually lives onscreen time and whose story he should empathize with. The pathos and concretization of the image of the enemy, usual for such pictures, are absent. Even the historical background at the beginning of the tape is limited to one sentence.
All the viewer needs to know is that 400,000 people are locked on a nude beach, they are constantly bombed and they only want one thing: to have at least some opportunity to leave it until their bodies are covered with sand. Dunkirk is an atmosphere, a situation, an impersonal here and now. His task is to make the viewer physically feel and live through what is happening: startle from the sound of a shot, from the roar of a bomber, drown with the soldiers and under the skin feel all that colossal degree of silent fear and despair that permeates most of the screen space. Nolan and Zimmer work wonders with sound, bringing the effect of presence to some absolutely colossal level.
In Dunkirk, Nolan is once again experimenting with structure and again making “time” one of the main characters. He compresses three different time periods in a single space: a week (soldiers on the beach), a day (a civilian ship heading for Dunkirk) and an hour (aerial combat), skillfully combining them using installation tools. And Hoyte Van Hoytem's cinematography will excite the mind of the viewer for a long time after viewing.
Dunkirk is truly technically perfect. Such a movie will definitely not be repeated. But with all this splendor in Dunkirk, everything is very controversial with empathy. The emotional catharsis of Dunkirk is akin to a sense of relief from a finally bursting painful abscess - you are just glad that it ended. Nolan literally squeezes all the juices out of the viewer, and therefore the arrival of civilian ships on the coast of Dunkirk (which actually saved 80% of the soldiers) and Churchill's speech at the end of the picture that survival is already a victory are blurred and do not cause the necessary emotional reaction.
"Dunkirk" is the coldest and most distant movie in Nolan's career, and the surgical precision with which he tries to "implant" into the viewer the experience through the prism of which the awareness of the horror of war as such comes - even to some extent cruel. However, all this is individual and very subjective.
У записи 1 лайков,
0 репостов,
355 просмотров.
0 репостов,
355 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Павел Семёнов
