Умберто Эко стал одним из первых зрителей завершенного фильма Алексея Германа «Трудно быть богом». Он написал о нем эссе:
"Трудно быть богом, но трудно и быть зрителем — в случае этого лютого фильма Германа.
Я всегда полагал и писал, что любой текст (литературный, театральный, киношный и любой вообще) адресован некоему «образцовому читателю». Читатель первого уровня хочет только узнать, что происходит и чем кончится история. Читатель второго уровня, пройдя первый, перечитывает текст и разбирается, как текст устроен и какие повествовательные и стилистические средства заворожили его в первом чтении.
Обычно второе прочтение — оно именно второе. Если не считать случаев, когда цель — холодный формальный анализ, чем занимаются филологи, а не настоящие читатели. То есть я хочу сказать: разбирать операторскую, монтажную и прочую работу и почему «Дилижанс» — великий фильм может тот, кто сначала испереживался на первом уровне, волнуясь, удастся ли Седьмому кавалерийскому полку выручить из беды дилижанс и останется ли в живых «малыш» Ринго, вышедший на поединок.
Насчет фильма Германа скажу, что выше первого уровня подняться очень трудно. Как только вы попадаете в это Босхово полотно, остается брести по закоулкам, даже по таким, которых на настоящем полотне-то и не видно. Вы бредете под гипнозом ужаса. Нужна немалая сила духа, чтобы восстановить дистанцию, необходимую для перехода с первого уровня восприятия на второй.
Автор, бесспорно, размещает в своем тексте закладки, скажу даже — зацепки, приглашая нас перейти на этот самый второй уровень. Я имею в виду обильное использование длинных кадров, создающих у нас чувство, будто смотрим из отдаления (и даже как будто бы из другого пространства, и нас-то изображаемое не касается). Что-то вроде брехтовского приема Verfremdung, который сформировался у Брехта под влиянием московских известий о «приеме остранения» Шкловского.
Но как можно отстраниться от того, что рассказывает режиссер Герман?
Данте, конечно, выпростался из адской воронки (хотя вряд ли бы у него это получилось без Вергилия), но перед этим прошел все круги, и, в частности, не как свидетель, а как участник, периодически захваченный происходящим, подчас донельзя перепуганный.
В этом же примерно состоянии я проследовал по аду фильма Германа, и меня захватывал кошмар, и вовсе не получалось отстраниться. В этом аду, созданном из нетерпимости и изуверств, из омерзительных проявлений жестокости, нельзя существовать отдельно, как будто не о тебе там речь, не о тебе fabula narratur. Нет, фильм именно о нас, о том, что с нами может случиться, или даже случается, хотя и послабее. Менее жутко в физическом отношении.
Но я представляю себе, как это должны были воспринимать те люди, кому фильм предназначался, — в брежневские времена, еще советские и недалеко ушедшие от сталинских. Именно в той обстановке фильм становился аллегорией чего-то, что от нас, конечно, ускользает. Наверное, тем зрителям еще труднее было оторваться от восприятия, затребованного первым уровнем.
Если же все-таки удается высвобо-диться из этой завороженности жутью, открываются аспекты, которые бессознательно мы выявили уже на втором уровне постижения. Это разнообразные кинематографические цитаты и кое-какие монтажные приемы, использованные в фильме.
Но необходимо действительно крепкое здоровье и умение следить за логикой аллегории, как умели это делать средневековые читатели, знавшие, что одно называется, а совсем другое подразумевается (aliud dicitur et aliud demonstratur).
В общем, что ни говори. Приятного вам путешествия в ад. В сравнении с Германом фильмы Квентина Тарантино — это Уолт Дисней".
Алексей Герман собирался экранизировать повесть братьев Стругацких еще с советских времен, а запустил фильм в производство в 1999 году. «Трудно быть богом» стал одним из самых грандиозных долгостроев российского кино: выход картины неоднократно откладывался. Герман умер, когда оставались лишь технические доделки, в частности — озвучание; завершали картину на «Ленфильме» под руководством сына режиссера, Алексея Германа-младшего.
Алексей Герман-старший скончался 21 февраля 22013 года на 75-м году жизни. Среди фильмов, прославивших режиссера — «Проверка на дорогах», «Двадцать дней без войны», «Мой друг Иван Лапшин», «Хрусталев, машину!».
"Трудно быть богом, но трудно и быть зрителем — в случае этого лютого фильма Германа.
Я всегда полагал и писал, что любой текст (литературный, театральный, киношный и любой вообще) адресован некоему «образцовому читателю». Читатель первого уровня хочет только узнать, что происходит и чем кончится история. Читатель второго уровня, пройдя первый, перечитывает текст и разбирается, как текст устроен и какие повествовательные и стилистические средства заворожили его в первом чтении.
Обычно второе прочтение — оно именно второе. Если не считать случаев, когда цель — холодный формальный анализ, чем занимаются филологи, а не настоящие читатели. То есть я хочу сказать: разбирать операторскую, монтажную и прочую работу и почему «Дилижанс» — великий фильм может тот, кто сначала испереживался на первом уровне, волнуясь, удастся ли Седьмому кавалерийскому полку выручить из беды дилижанс и останется ли в живых «малыш» Ринго, вышедший на поединок.
Насчет фильма Германа скажу, что выше первого уровня подняться очень трудно. Как только вы попадаете в это Босхово полотно, остается брести по закоулкам, даже по таким, которых на настоящем полотне-то и не видно. Вы бредете под гипнозом ужаса. Нужна немалая сила духа, чтобы восстановить дистанцию, необходимую для перехода с первого уровня восприятия на второй.
Автор, бесспорно, размещает в своем тексте закладки, скажу даже — зацепки, приглашая нас перейти на этот самый второй уровень. Я имею в виду обильное использование длинных кадров, создающих у нас чувство, будто смотрим из отдаления (и даже как будто бы из другого пространства, и нас-то изображаемое не касается). Что-то вроде брехтовского приема Verfremdung, который сформировался у Брехта под влиянием московских известий о «приеме остранения» Шкловского.
Но как можно отстраниться от того, что рассказывает режиссер Герман?
Данте, конечно, выпростался из адской воронки (хотя вряд ли бы у него это получилось без Вергилия), но перед этим прошел все круги, и, в частности, не как свидетель, а как участник, периодически захваченный происходящим, подчас донельзя перепуганный.
В этом же примерно состоянии я проследовал по аду фильма Германа, и меня захватывал кошмар, и вовсе не получалось отстраниться. В этом аду, созданном из нетерпимости и изуверств, из омерзительных проявлений жестокости, нельзя существовать отдельно, как будто не о тебе там речь, не о тебе fabula narratur. Нет, фильм именно о нас, о том, что с нами может случиться, или даже случается, хотя и послабее. Менее жутко в физическом отношении.
Но я представляю себе, как это должны были воспринимать те люди, кому фильм предназначался, — в брежневские времена, еще советские и недалеко ушедшие от сталинских. Именно в той обстановке фильм становился аллегорией чего-то, что от нас, конечно, ускользает. Наверное, тем зрителям еще труднее было оторваться от восприятия, затребованного первым уровнем.
Если же все-таки удается высвобо-диться из этой завороженности жутью, открываются аспекты, которые бессознательно мы выявили уже на втором уровне постижения. Это разнообразные кинематографические цитаты и кое-какие монтажные приемы, использованные в фильме.
Но необходимо действительно крепкое здоровье и умение следить за логикой аллегории, как умели это делать средневековые читатели, знавшие, что одно называется, а совсем другое подразумевается (aliud dicitur et aliud demonstratur).
В общем, что ни говори. Приятного вам путешествия в ад. В сравнении с Германом фильмы Квентина Тарантино — это Уолт Дисней".
Алексей Герман собирался экранизировать повесть братьев Стругацких еще с советских времен, а запустил фильм в производство в 1999 году. «Трудно быть богом» стал одним из самых грандиозных долгостроев российского кино: выход картины неоднократно откладывался. Герман умер, когда оставались лишь технические доделки, в частности — озвучание; завершали картину на «Ленфильме» под руководством сына режиссера, Алексея Германа-младшего.
Алексей Герман-старший скончался 21 февраля 22013 года на 75-м году жизни. Среди фильмов, прославивших режиссера — «Проверка на дорогах», «Двадцать дней без войны», «Мой друг Иван Лапшин», «Хрусталев, машину!».
Umberto Eco became one of the first viewers of the completed film by Aleksey German “It is difficult to be a god.” He wrote an essay about him:
"It's hard to be a god, but it's hard to be a spectator - in the case of this fierce film by Herman.
I always believed and wrote that any text (literary, theatrical, cinematic, and any in general) is addressed to a certain “model reader”. The first level reader only wants to know what is happening and how the story will end. The second-level reader, having passed the first one, re-reads the text and understands how the text is arranged and what narrative and stylistic means fascinated him in the first reading.
Usually the second reading is just the second. Apart from the cases when the goal is a cold formal analysis, what philologists do, not real readers. That is, I want to say: to disassemble camera work, installation and other work and why "Stagecoach" - a great film can be the one who first kept up on the first level, worrying whether the Seventh Cavalry Regiment will be able to help the stagecoach out of trouble and whether the "baby" will survive Ringo, went to the duel.
As for the German film, I’ll say that it’s very difficult to rise above the first level. As soon as you get into this Boschovo canvas, it remains to wander through the back streets, even those that are not visible on this canvas. You wander under the hypnosis of horror. Considerable strength of mind is needed to restore the distance necessary for the transition from the first level of perception to the second.
The author, no doubt, places bookmarks in his text, I will even say hooks, inviting us to go to this very second level. I mean the abundant use of long frames that make us feel as if we are looking from a distance (and even as if from a different space, and something depicted does not concern us). Something like the Brecht reception Verfremdung, which was formed at Brecht under the influence of the Moscow news of Shklovsky’s “removal technique”.
But how can you step aside from what director German is saying?
Dante, of course, took off from a hell of a funnel (although he would hardly have succeeded without Virgil), but before that he went through all circles, and, in particular, not as a witness, but as a participant, periodically captured by what was happening, sometimes very scared.
In the same state, I followed the hell of Herman’s film, and I was captivated by a nightmare, and I couldn’t get away at all. In this hell, created from intolerance and savagery, from the disgusting manifestations of cruelty, you cannot exist separately, as if it was not about you there, not about you fabula narratur. No, the film is about us, about what can happen to us, or even happens, although weaker. Less creepy in physical terms.
But I imagine how those people to whom the film was intended should perceive it - in Brezhnev’s times, still Soviet and not far from Stalin’s. It was in that setting that the film became an allegory of something that, of course, eluded us. Probably, it was even more difficult for those viewers to break away from the perception demanded by the first level.
If, nevertheless, it is possible to free oneself from this fascination with horror, aspects are revealed that we unconsciously revealed at the second level of comprehension. These are various cinematic quotes and some editing techniques used in the film.
But really good health and the ability to follow the logic of allegory are necessary, as medieval readers knew how to do this, they knew that one was called and the other was implied (aliud dicitur et aliud demonstratur).
In general, whatever you say. Enjoy your trip to hell. Compared to Herman, Quentin Tarantino’s films are Walt Disney. "
Alexei German was going to film the story of the Strugatsky brothers since the Soviet era, and he launched the film in production in 1999. “It is difficult to be a god” has become one of the most ambitious long-term construction of Russian cinema: the output of the picture has been repeatedly postponed. German died when there were only technical improvements, in particular - dubbing; completed the picture on Lenfilm under the direction of the director’s son, Alexei German Jr.
Alexei German Sr. died on February 21, 22013, at the 75th year of his life. Among the films that glorified the director are “Check on the Roads,” “Twenty Days Without a War,” “My Friend Ivan Lapshin,” “Khrustalev, the Car!”
"It's hard to be a god, but it's hard to be a spectator - in the case of this fierce film by Herman.
I always believed and wrote that any text (literary, theatrical, cinematic, and any in general) is addressed to a certain “model reader”. The first level reader only wants to know what is happening and how the story will end. The second-level reader, having passed the first one, re-reads the text and understands how the text is arranged and what narrative and stylistic means fascinated him in the first reading.
Usually the second reading is just the second. Apart from the cases when the goal is a cold formal analysis, what philologists do, not real readers. That is, I want to say: to disassemble camera work, installation and other work and why "Stagecoach" - a great film can be the one who first kept up on the first level, worrying whether the Seventh Cavalry Regiment will be able to help the stagecoach out of trouble and whether the "baby" will survive Ringo, went to the duel.
As for the German film, I’ll say that it’s very difficult to rise above the first level. As soon as you get into this Boschovo canvas, it remains to wander through the back streets, even those that are not visible on this canvas. You wander under the hypnosis of horror. Considerable strength of mind is needed to restore the distance necessary for the transition from the first level of perception to the second.
The author, no doubt, places bookmarks in his text, I will even say hooks, inviting us to go to this very second level. I mean the abundant use of long frames that make us feel as if we are looking from a distance (and even as if from a different space, and something depicted does not concern us). Something like the Brecht reception Verfremdung, which was formed at Brecht under the influence of the Moscow news of Shklovsky’s “removal technique”.
But how can you step aside from what director German is saying?
Dante, of course, took off from a hell of a funnel (although he would hardly have succeeded without Virgil), but before that he went through all circles, and, in particular, not as a witness, but as a participant, periodically captured by what was happening, sometimes very scared.
In the same state, I followed the hell of Herman’s film, and I was captivated by a nightmare, and I couldn’t get away at all. In this hell, created from intolerance and savagery, from the disgusting manifestations of cruelty, you cannot exist separately, as if it was not about you there, not about you fabula narratur. No, the film is about us, about what can happen to us, or even happens, although weaker. Less creepy in physical terms.
But I imagine how those people to whom the film was intended should perceive it - in Brezhnev’s times, still Soviet and not far from Stalin’s. It was in that setting that the film became an allegory of something that, of course, eluded us. Probably, it was even more difficult for those viewers to break away from the perception demanded by the first level.
If, nevertheless, it is possible to free oneself from this fascination with horror, aspects are revealed that we unconsciously revealed at the second level of comprehension. These are various cinematic quotes and some editing techniques used in the film.
But really good health and the ability to follow the logic of allegory are necessary, as medieval readers knew how to do this, they knew that one was called and the other was implied (aliud dicitur et aliud demonstratur).
In general, whatever you say. Enjoy your trip to hell. Compared to Herman, Quentin Tarantino’s films are Walt Disney. "
Alexei German was going to film the story of the Strugatsky brothers since the Soviet era, and he launched the film in production in 1999. “It is difficult to be a god” has become one of the most ambitious long-term construction of Russian cinema: the output of the picture has been repeatedly postponed. German died when there were only technical improvements, in particular - dubbing; completed the picture on Lenfilm under the direction of the director’s son, Alexei German Jr.
Alexei German Sr. died on February 21, 22013, at the 75th year of his life. Among the films that glorified the director are “Check on the Roads,” “Twenty Days Without a War,” “My Friend Ivan Lapshin,” “Khrustalev, the Car!”
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Дарья Охрименко-Кеслер
