Много букв об еще одном примере человеческого героизма, выдержки и хладнокровия в гибельных для человека условиях. Спокойствие, знания и четкое взаимодействие творят чудеса. Эпизод знаменитых поисков в ХIХ веке англичанами арктического пути, соединяющего Атлантику и Тихий океан. Канадский Арктический архипелаг, год 1819.
Фрагмент из книги Оуэна Битти и Джона Гейгера "Загадка пропавшей экспедиции"
"Сначала Джон Барроу из Адмиралтейства верил, что Северо-Западный проход легко преодолим, и рассчитывал, что он будет освоен за считанные месяцы. Никто и не предполагал, что на пути британских исследовательских амбиций возникнет такое препятствие, как океан льда.
Эти надежды рухнули уже в 1818 году, когда капитан Джон Росс вошел в пролив Ланкастер. Как потом оказалось, он и являлся настоящими воротами морского прохода. В первых отчетах капитан ошибочно обозначил его как залив, а потом усугубил свою ошибку, назвав «залив» в честь Барроу, его именем. Позже в 1819 году Барроу напуствовал двадцативосьмилетнего лейтенанта Уильяма Эдварда Парри с экипажем двух кораблей, «Хекла» и «Грайпер», пожеланием завершить то, что «Россу – из-за непонимания, безразличия или неспособности – выполнить не удалось».
Парри вошел в пролив Ланкастер и с попутным ветром двинулся на запад. Огромная, неизведанная водная гладь открылась перед двумя кораблями. Офицеры и матросы целый день не спускались с матч. Парри, как истинный джентльмен эпохи Регентства, пытался скрывать собственное волнение, но все же записал в журнале о «тревоге до замирания сердца… заметной на каждом лице».
Его корабли медленно протискивались между глыбами льда на запад. Когда лед окончательно преградил ему путь, они решили перезимовать на скалистом острове с высотами до 1200 футов (370 метров), носящем имя виконта Мелвилла, первого лорда Адмиралтейства. Поначалу Парри надеялся, что проход освободится ото льда уже следующим летом. Он тогда не догадывался, что нечаянно вторгся в вечное царство льда, и начал это осознавать только к середине полярной зимы, когда температура стала опускаться до – 55 ° F (-48 ° C). Парри понял, что неоправданно рискует, и попробовал найти путь к отступлению…
Вне всяких сомнений, он понимал, что план может оказаться бесполезным. Ближайшие торговцы пушниной из Компании Гудзонова залива находились на расстоянии более 700 миль (1130 км), и для этого еще нужно было пересечь одну из самых холодных пустынь на Земле.
Наступило 1 октября, и он «немедленно и властно», в преддверии полярной зимы, занялся обеспечением безопасности судов и пополнением запасов продовольствия. Ответственность, как писал сам Уильям впоследствии (скорее ради точности, нежели хвастовства), «впервые возложенная на каждого офицера Военно-морского флота Ее Величества, может на самом деле считаться редким явлением за всю историю мореплавания». С рвением Парри занялся мерами по защите от цинги. Он отправил на промысел охотничьи партии и отдал приказ, гласивший что «каждое убитое животное считается общественной собственностью; и, как таковое, должно регулярно выдаваться, как и любая другая провизия, без малейшего различия – будь то в кают-компанию офицеров, будь то к столу матросам». Каждый член экипажа был обязан выпивать ежедневную порцию лимонного сока, приготовленного из свежих плодов. Процедура проходила в присутствии офицера, который должен был лично убедиться, что кислый, сводящий скулы напиток выпит сопротивляющимися матросами.
Дни проходили в кипучей деятельности, а наиболее эффективным инструментом для спасения от монотонности стала шарманка для совместного пения, а раз в два месяца театральные представления: популярные мелодрамы, исполняемые офицерами в юбках. Его помощник даже выпускал газету под названием «Вестник Северной Джорджии и зимние хроники», с непристойными шутками и ужасной поэзией. Но это издание имело «счастливый эффект… отвлечения сознания от мрачной перспективы, которая иногда одолевала даже самые храбрые сердца».
3 ноября солнце скрылось за горизонтом и вернулось обратно только через 84 дня, незадолго до полудня, 3 февраля 1820 года, когда матрос зафиксировал этот момент с грот-мачты «Хеклы». Все это время температура во внутренних помещениях на судах была настолько низкой, что даже театральные постановки морякам были не в радость, в особенности тем, кому приходилось играть полураздетых женщин. При случайном касании голыми руками металлических поверхностей на них оставались большие лоскуты кожи. «Парри писал: «Мы посчитали, что в этих условиях пользоваться секстантами и другими приборами, особенно окулярами телескопа, необходимо с большой осторожностью». Стеклянная тара лопалась от заледеневшего лимонного сока, а ртуть в термометрах периодически замерзала.
Несмотря на правильный рацион и ежедневный прием лимонного сока, 1 января 1820 г. был зафиксирован первый случай цинги. Парри попытался скрыть это от экипажа и распорядился лечить первого больного горчицей и кресс-салатом с крошечного огородика, возделанного на теплых трубах камбуза «Хеклы». Средство сработало.
Однако вскоре болезнь приобрела массовый характер: четверть из девяносто восьми членов экипажей заболели, и половина из них – цингой. Хотя болезнь и отнимала последние силы – худшее вскоре осталось позади. В мае появились куропатки, и рацион больных стал более разнообразным. За год, проведенный экспедицией на острове Мелвилл, моряками было съедено 3 овцебыка, 24 северных оленя, 68 зайцев , 53 гуся, 59 уток, 144 куропатки.
После того как сошел снег, Парри заметил, что вокруг гавани в изобилии растет дикий щавель, и стал каждый день отправлять матросов на его сборы. В итоге за 17 месяцев плавания Парри потерял всего одного человека из-за цинги. Учитывая, чего можно было ожидать в подобных обстоятельствах, результат был, как писал Уильям Парри, «поводом для удивления» и даже «чудом».
Экспедиция Парри первой успешно перезимовала на Артическом архипелаге. Он подошел ближе к воплощению мечты об освоении Северо-Западного прохода, чем любой другой человек в последующие три десятилетия. Конечно, у него было искушение попробовать выйти к Тихому океану. Но непроходимый барьер из многолетних льдов, истощившиеся запасы еды и большая вероятность второй зимовки в этом районе заставили Уильяма Парри отступить".
Фрагмент из книги Оуэна Битти и Джона Гейгера "Загадка пропавшей экспедиции"
"Сначала Джон Барроу из Адмиралтейства верил, что Северо-Западный проход легко преодолим, и рассчитывал, что он будет освоен за считанные месяцы. Никто и не предполагал, что на пути британских исследовательских амбиций возникнет такое препятствие, как океан льда.
Эти надежды рухнули уже в 1818 году, когда капитан Джон Росс вошел в пролив Ланкастер. Как потом оказалось, он и являлся настоящими воротами морского прохода. В первых отчетах капитан ошибочно обозначил его как залив, а потом усугубил свою ошибку, назвав «залив» в честь Барроу, его именем. Позже в 1819 году Барроу напуствовал двадцативосьмилетнего лейтенанта Уильяма Эдварда Парри с экипажем двух кораблей, «Хекла» и «Грайпер», пожеланием завершить то, что «Россу – из-за непонимания, безразличия или неспособности – выполнить не удалось».
Парри вошел в пролив Ланкастер и с попутным ветром двинулся на запад. Огромная, неизведанная водная гладь открылась перед двумя кораблями. Офицеры и матросы целый день не спускались с матч. Парри, как истинный джентльмен эпохи Регентства, пытался скрывать собственное волнение, но все же записал в журнале о «тревоге до замирания сердца… заметной на каждом лице».
Его корабли медленно протискивались между глыбами льда на запад. Когда лед окончательно преградил ему путь, они решили перезимовать на скалистом острове с высотами до 1200 футов (370 метров), носящем имя виконта Мелвилла, первого лорда Адмиралтейства. Поначалу Парри надеялся, что проход освободится ото льда уже следующим летом. Он тогда не догадывался, что нечаянно вторгся в вечное царство льда, и начал это осознавать только к середине полярной зимы, когда температура стала опускаться до – 55 ° F (-48 ° C). Парри понял, что неоправданно рискует, и попробовал найти путь к отступлению…
Вне всяких сомнений, он понимал, что план может оказаться бесполезным. Ближайшие торговцы пушниной из Компании Гудзонова залива находились на расстоянии более 700 миль (1130 км), и для этого еще нужно было пересечь одну из самых холодных пустынь на Земле.
Наступило 1 октября, и он «немедленно и властно», в преддверии полярной зимы, занялся обеспечением безопасности судов и пополнением запасов продовольствия. Ответственность, как писал сам Уильям впоследствии (скорее ради точности, нежели хвастовства), «впервые возложенная на каждого офицера Военно-морского флота Ее Величества, может на самом деле считаться редким явлением за всю историю мореплавания». С рвением Парри занялся мерами по защите от цинги. Он отправил на промысел охотничьи партии и отдал приказ, гласивший что «каждое убитое животное считается общественной собственностью; и, как таковое, должно регулярно выдаваться, как и любая другая провизия, без малейшего различия – будь то в кают-компанию офицеров, будь то к столу матросам». Каждый член экипажа был обязан выпивать ежедневную порцию лимонного сока, приготовленного из свежих плодов. Процедура проходила в присутствии офицера, который должен был лично убедиться, что кислый, сводящий скулы напиток выпит сопротивляющимися матросами.
Дни проходили в кипучей деятельности, а наиболее эффективным инструментом для спасения от монотонности стала шарманка для совместного пения, а раз в два месяца театральные представления: популярные мелодрамы, исполняемые офицерами в юбках. Его помощник даже выпускал газету под названием «Вестник Северной Джорджии и зимние хроники», с непристойными шутками и ужасной поэзией. Но это издание имело «счастливый эффект… отвлечения сознания от мрачной перспективы, которая иногда одолевала даже самые храбрые сердца».
3 ноября солнце скрылось за горизонтом и вернулось обратно только через 84 дня, незадолго до полудня, 3 февраля 1820 года, когда матрос зафиксировал этот момент с грот-мачты «Хеклы». Все это время температура во внутренних помещениях на судах была настолько низкой, что даже театральные постановки морякам были не в радость, в особенности тем, кому приходилось играть полураздетых женщин. При случайном касании голыми руками металлических поверхностей на них оставались большие лоскуты кожи. «Парри писал: «Мы посчитали, что в этих условиях пользоваться секстантами и другими приборами, особенно окулярами телескопа, необходимо с большой осторожностью». Стеклянная тара лопалась от заледеневшего лимонного сока, а ртуть в термометрах периодически замерзала.
Несмотря на правильный рацион и ежедневный прием лимонного сока, 1 января 1820 г. был зафиксирован первый случай цинги. Парри попытался скрыть это от экипажа и распорядился лечить первого больного горчицей и кресс-салатом с крошечного огородика, возделанного на теплых трубах камбуза «Хеклы». Средство сработало.
Однако вскоре болезнь приобрела массовый характер: четверть из девяносто восьми членов экипажей заболели, и половина из них – цингой. Хотя болезнь и отнимала последние силы – худшее вскоре осталось позади. В мае появились куропатки, и рацион больных стал более разнообразным. За год, проведенный экспедицией на острове Мелвилл, моряками было съедено 3 овцебыка, 24 северных оленя, 68 зайцев , 53 гуся, 59 уток, 144 куропатки.
После того как сошел снег, Парри заметил, что вокруг гавани в изобилии растет дикий щавель, и стал каждый день отправлять матросов на его сборы. В итоге за 17 месяцев плавания Парри потерял всего одного человека из-за цинги. Учитывая, чего можно было ожидать в подобных обстоятельствах, результат был, как писал Уильям Парри, «поводом для удивления» и даже «чудом».
Экспедиция Парри первой успешно перезимовала на Артическом архипелаге. Он подошел ближе к воплощению мечты об освоении Северо-Западного прохода, чем любой другой человек в последующие три десятилетия. Конечно, у него было искушение попробовать выйти к Тихому океану. Но непроходимый барьер из многолетних льдов, истощившиеся запасы еды и большая вероятность второй зимовки в этом районе заставили Уильяма Парри отступить".
There are many letters about another example of human heroism, endurance and composure in conditions that are fatal to humans. Calmness, knowledge and clear interaction work wonders. The episode of the famous searches in the nineteenth century by the British by the Arctic path connecting the Atlantic and the Pacific Ocean. Canadian Arctic Archipelago, year 1819.
Fragment from the book of Owen Beatty and John Geiger "The mystery of the missing expedition"
“At first, John Barrow of the Admiralty believed that the Northwest Passage was easy to overcome, and hoped that it would be mastered in a matter of months. No one expected that such an obstacle as an ocean of ice would arise in the way of British research ambitions.
These hopes collapsed as early as 1818, when Captain John Ross entered Lancaster Strait. As it turned out later, it was the real gateway to the sea passage. In the first reports, the captain mistakenly designated it as a bay, and then exacerbated his mistake by naming the “bay” after Barrow by his name. Later in 1819, Barrow parted with twenty-eight-year-old lieutenant William Edward Parry with a crew of two ships, the Heckle and the Greiper, wishing to complete what “Ross — due to misunderstanding, indifference or inability — could not be completed.”
Parry entered Lancaster Strait and with a fair wind moved west. A huge, unexplored water surface opened in front of two ships. Officers and sailors did not go down the match all day. Parry, as a true gentleman of the Regency era, tried to hide his own excitement, but nevertheless wrote in a journal about "anxiety before a sinking heart ... noticeable on every face."
His ships squeezed slowly between blocks of ice to the west. When the ice finally blocked his path, they decided to winter on a rocky island with heights of up to 1200 feet (370 meters), bearing the name of Viscount Melville, the first Lord of the Admiralty. At first, Parry hoped that the passage would be free of ice next summer. He then did not realize that he had accidentally invaded the eternal kingdom of ice, and began to realize this only in the middle of the polar winter, when the temperature began to drop to -55 ° F (-48 ° C). Parry realized that he was unjustifiably taking risks, and tried to find a way to a retreat ...
Without a doubt, he understood that the plan could be useless. The closest fur traders from the Hudson's Bay Company were over 700 miles (1,130 km) away, and to do this, you still had to cross one of the coldest deserts on Earth.
October 1 came, and he “immediately and powerfully”, in anticipation of the polar winter, began to ensure the safety of ships and replenishment of food supplies. Responsibility, as William himself subsequently wrote (rather for the sake of accuracy rather than boasting), "first assigned to every officer of Her Majesty's Navy, may in fact be considered a rare occurrence in the entire history of navigation." With zeal, Parry took measures to protect against scurvy. He sent hunting parties to the fishery and issued an order stating that “every animal killed is considered public property; and, as such, it should be regularly issued, like any other provisions, without the slightest difference - be it in the wardroom of the officers, be it to the table of the sailors. ” Each crew member was required to drink a daily serving of lemon juice made from fresh fruits. The procedure was carried out in the presence of an officer, who had to personally verify that the sour, cheek-chewing drink was drunk by resisting sailors.
The days were spent in intense activity, and the most effective tool for saving from monotony was the barrel organ for joint singing, and once every two months theatrical performances: popular melodramas performed by officers in skirts. His assistant even published a newspaper called The Herald of North Georgia and the Winter Chronicles, with obscene jokes and terrible poetry. But this publication had a “happy effect ... of distracting consciousness from a grim perspective that sometimes prevailed even the bravest of hearts."
On November 3, the sun hid behind the horizon and returned only 84 days later, shortly before noon, on February 3, 1820, when the sailor recorded this moment from the Hekla main mast. All this time, the temperature in the interior of the ships was so low that even theatrical performances for sailors were not a joy, especially for those who had to play half-naked women. If they accidentally touched metal surfaces with their bare hands, large flaps of skin remained on them. “Parry wrote:“ We considered that under these conditions it is necessary to use sextants and other instruments, especially the telescope eyepieces, with great care. ” Glass containers burst from iced lemon juice, and the mercury in the thermometers periodically froze.
Despite the correct diet and daily intake of lemon juice, the first case of scurvy was recorded on January 1, 1820. Parry tried to hide it from the crew and ordered to treat the first patient with mustard and watercress from a tiny garden cultivated on the warm pipes of the Hackle galley
Fragment from the book of Owen Beatty and John Geiger "The mystery of the missing expedition"
“At first, John Barrow of the Admiralty believed that the Northwest Passage was easy to overcome, and hoped that it would be mastered in a matter of months. No one expected that such an obstacle as an ocean of ice would arise in the way of British research ambitions.
These hopes collapsed as early as 1818, when Captain John Ross entered Lancaster Strait. As it turned out later, it was the real gateway to the sea passage. In the first reports, the captain mistakenly designated it as a bay, and then exacerbated his mistake by naming the “bay” after Barrow by his name. Later in 1819, Barrow parted with twenty-eight-year-old lieutenant William Edward Parry with a crew of two ships, the Heckle and the Greiper, wishing to complete what “Ross — due to misunderstanding, indifference or inability — could not be completed.”
Parry entered Lancaster Strait and with a fair wind moved west. A huge, unexplored water surface opened in front of two ships. Officers and sailors did not go down the match all day. Parry, as a true gentleman of the Regency era, tried to hide his own excitement, but nevertheless wrote in a journal about "anxiety before a sinking heart ... noticeable on every face."
His ships squeezed slowly between blocks of ice to the west. When the ice finally blocked his path, they decided to winter on a rocky island with heights of up to 1200 feet (370 meters), bearing the name of Viscount Melville, the first Lord of the Admiralty. At first, Parry hoped that the passage would be free of ice next summer. He then did not realize that he had accidentally invaded the eternal kingdom of ice, and began to realize this only in the middle of the polar winter, when the temperature began to drop to -55 ° F (-48 ° C). Parry realized that he was unjustifiably taking risks, and tried to find a way to a retreat ...
Without a doubt, he understood that the plan could be useless. The closest fur traders from the Hudson's Bay Company were over 700 miles (1,130 km) away, and to do this, you still had to cross one of the coldest deserts on Earth.
October 1 came, and he “immediately and powerfully”, in anticipation of the polar winter, began to ensure the safety of ships and replenishment of food supplies. Responsibility, as William himself subsequently wrote (rather for the sake of accuracy rather than boasting), "first assigned to every officer of Her Majesty's Navy, may in fact be considered a rare occurrence in the entire history of navigation." With zeal, Parry took measures to protect against scurvy. He sent hunting parties to the fishery and issued an order stating that “every animal killed is considered public property; and, as such, it should be regularly issued, like any other provisions, without the slightest difference - be it in the wardroom of the officers, be it to the table of the sailors. ” Each crew member was required to drink a daily serving of lemon juice made from fresh fruits. The procedure was carried out in the presence of an officer, who had to personally verify that the sour, cheek-chewing drink was drunk by resisting sailors.
The days were spent in intense activity, and the most effective tool for saving from monotony was the barrel organ for joint singing, and once every two months theatrical performances: popular melodramas performed by officers in skirts. His assistant even published a newspaper called The Herald of North Georgia and the Winter Chronicles, with obscene jokes and terrible poetry. But this publication had a “happy effect ... of distracting consciousness from a grim perspective that sometimes prevailed even the bravest of hearts."
On November 3, the sun hid behind the horizon and returned only 84 days later, shortly before noon, on February 3, 1820, when the sailor recorded this moment from the Hekla main mast. All this time, the temperature in the interior of the ships was so low that even theatrical performances for sailors were not a joy, especially for those who had to play half-naked women. If they accidentally touched metal surfaces with their bare hands, large flaps of skin remained on them. “Parry wrote:“ We considered that under these conditions it is necessary to use sextants and other instruments, especially the telescope eyepieces, with great care. ” Glass containers burst from iced lemon juice, and the mercury in the thermometers periodically froze.
Despite the correct diet and daily intake of lemon juice, the first case of scurvy was recorded on January 1, 1820. Parry tried to hide it from the crew and ordered to treat the first patient with mustard and watercress from a tiny garden cultivated on the warm pipes of the Hackle galley
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Константин Макаров
