Мрачный пост о мрачном осеннем дне. С подругой курсисткой Тимирязевки проникли в их исторический и практически всегда закрытый парк- да здравствуют дыры в ограде! Парк, известный всем, кто занимался или хотя бы интересовался подробно революционной историей ХIX в.
Да! Все-таки хорошее место выбрал Сергей Нечаев для свершения своего самого злодейского, геростратова, поступка... Парк Тимирязевки одновременно мрачный и умиротворяющий... О самой Тимирязевке чуть позже, а пока только тени из 1869 года... хорошее место они тогда выбрали, безлюдье, лес, небольшой грот, бедный обреченный студент Иванов, попавший в не ту компанию и заплативший за это жизнью... Внутри грота полнейшая "Каркоза" (даже наскальная живопись напоминает о "Настоящем детективе"), впрочем и тогда, что же это было, как не ритуальное жертвоприношение...
"Неподалеку от нашего дома, на улице, что зовется Соломенной сторожкой, темнеет лес Тимирязевской академии, бывшей Петровской. Так вот вчера, в сумерках, близ ручья и пруда я расслышал в шуме деревьев:
Ой ду-ду, ду ду, ду-ду,
Сидит ворон на дубу.
Невидимый хор звучал грозно, с зловещей забубенностью...
1 ноября 1869 года, в пятницу, в третьем часу дня Нечаев с товарищами обедал в кухмистерской «Тверь». А потом поехали они на извозчиках в Петровское-Разумовское.
Пороши еще не легли, но морозы уже ударили, грязь закаменела, пролетки подпрыгивали. За Бутырской заставой началась слобода. В слободских кабаках желтели огни. Хорошие тут были кабаки – таких уж нет: водкой поили дешевле, чем в Москве.
Слобода отошла, открылись голые рощи и бурые огороды. Нечаев, сняв варежку, грыз ногти. Вот эта варежка в кулаке – грубошерстная, в радужных разводах, домашняя, бабушкой связанная – была бы подходящим поводом для беллетристического поворота: «и тут ему вспомнилось»… Была бы, если б молодой человек – тщедушный, с лицом анемичным, ничем, право, не примечательным, – если бы Сергей Геннадиевич Нечаев не думал о том, что произойдет в Петровском. Вернее, так: сумеет ли старик Прыжов, думал Нечаев, завлечь этого мерзавца в грот? Сумеет ли – вот в чем вся штука…
Черной громадой встал лес. Нечаев отпустил извозчиков, пролетка исчезла в загустевших сумерках. Послышался шорох мертвых листьев. И резкий, ломкий звук колокола, – так бывает в предзимье, когда уже очень холодно, но еще нет снегопада. Звонили у Петра и Павла: был день введения во храм."
Юрий Давыдов. "Соломенная сторожка".
Да! Все-таки хорошее место выбрал Сергей Нечаев для свершения своего самого злодейского, геростратова, поступка... Парк Тимирязевки одновременно мрачный и умиротворяющий... О самой Тимирязевке чуть позже, а пока только тени из 1869 года... хорошее место они тогда выбрали, безлюдье, лес, небольшой грот, бедный обреченный студент Иванов, попавший в не ту компанию и заплативший за это жизнью... Внутри грота полнейшая "Каркоза" (даже наскальная живопись напоминает о "Настоящем детективе"), впрочем и тогда, что же это было, как не ритуальное жертвоприношение...
"Неподалеку от нашего дома, на улице, что зовется Соломенной сторожкой, темнеет лес Тимирязевской академии, бывшей Петровской. Так вот вчера, в сумерках, близ ручья и пруда я расслышал в шуме деревьев:
Ой ду-ду, ду ду, ду-ду,
Сидит ворон на дубу.
Невидимый хор звучал грозно, с зловещей забубенностью...
1 ноября 1869 года, в пятницу, в третьем часу дня Нечаев с товарищами обедал в кухмистерской «Тверь». А потом поехали они на извозчиках в Петровское-Разумовское.
Пороши еще не легли, но морозы уже ударили, грязь закаменела, пролетки подпрыгивали. За Бутырской заставой началась слобода. В слободских кабаках желтели огни. Хорошие тут были кабаки – таких уж нет: водкой поили дешевле, чем в Москве.
Слобода отошла, открылись голые рощи и бурые огороды. Нечаев, сняв варежку, грыз ногти. Вот эта варежка в кулаке – грубошерстная, в радужных разводах, домашняя, бабушкой связанная – была бы подходящим поводом для беллетристического поворота: «и тут ему вспомнилось»… Была бы, если б молодой человек – тщедушный, с лицом анемичным, ничем, право, не примечательным, – если бы Сергей Геннадиевич Нечаев не думал о том, что произойдет в Петровском. Вернее, так: сумеет ли старик Прыжов, думал Нечаев, завлечь этого мерзавца в грот? Сумеет ли – вот в чем вся штука…
Черной громадой встал лес. Нечаев отпустил извозчиков, пролетка исчезла в загустевших сумерках. Послышался шорох мертвых листьев. И резкий, ломкий звук колокола, – так бывает в предзимье, когда уже очень холодно, но еще нет снегопада. Звонили у Петра и Павла: был день введения во храм."
Юрий Давыдов. "Соломенная сторожка".
Gloomy post about a gloomy autumn day. With a friend of a student, Timiryazevka entered their historical and almost always closed park, long live the holes in the fence! The park, known to everyone who was involved or at least was interested in detail in the revolutionary history of the 19th century.
Yes! Still, Sergei Nechaev chose a good place to accomplish his most villainous, gerostratov act ... Timiryazevka Park is both gloomy and pacifying ... About Timiryazevka a little later, but for now only shadows from 1869 ... they then chose a good place , a deserted place, a forest, a small grotto, a poor doomed student Ivanov, who ended up in the wrong company and paid for it with his life ... Inside the grotto there is a complete "Karkoza" (even the cave painting reminds of a "Real Detective"), however then, what it was, if not a ritual sacrifice ...
“Not far from our house, on the street that is called the Straw Gatehouse, the forest of the Timiryazev Academy, formerly Petrovskaya, darkens. So yesterday at dusk, near a stream and a pond, I heard in the noise of the trees:
Oh doo doo doo doo doo doo
A raven is sitting on an oak tree.
The invisible choir sounded menacingly, with an ominous rickety ...
On November 1, 1869, on Friday, at three in the afternoon, Nechaev and his comrades dined at the Tver kitchen workshop. And then they drove in cabs to Petrovskoye-Razumovskoye.
The powders had not yet settled down, but the frosts had already hit, the dirt had hardened, the spans were bouncing. For Butyrskaya outpost, a settlement began. In the suburban taverns lights turned yellow. There were good taverns here - there really aren’t any: vodka was given cheaper than in Moscow.
The settlement has departed, bare groves and brown gardens have opened. Nechaev, removing the mittens, bit his nails. This mittens in a fist - coarse-haired, in rainbow stains, domestic, grandmother tied up - would be a suitable occasion for a fiction turn: “and then he remembered” ... Would it be if the young man were puny, with an anemic face, nothing, right, not remarkable, if Sergey Gennadievich Nechaev hadn’t thought about what would happen in Petrovsky. Or rather, like this: will the old Pryzhov be able, Nechayev thought, to lure this bastard into the grotto? Will he be able to - that’s the whole thing ...
The black forest stood up. Nechaev released the cabmen, the spill disappeared in thickened twilight. There was a rustle of dead leaves. And the sharp, brittle sound of the bell - this happens in the pre-winter, when it is already very cold, but there is still no snowfall. They called Peter and Paul: there was a day of introduction to the temple. "
Yuri Davydov. "The straw gatehouse."
Yes! Still, Sergei Nechaev chose a good place to accomplish his most villainous, gerostratov act ... Timiryazevka Park is both gloomy and pacifying ... About Timiryazevka a little later, but for now only shadows from 1869 ... they then chose a good place , a deserted place, a forest, a small grotto, a poor doomed student Ivanov, who ended up in the wrong company and paid for it with his life ... Inside the grotto there is a complete "Karkoza" (even the cave painting reminds of a "Real Detective"), however then, what it was, if not a ritual sacrifice ...
“Not far from our house, on the street that is called the Straw Gatehouse, the forest of the Timiryazev Academy, formerly Petrovskaya, darkens. So yesterday at dusk, near a stream and a pond, I heard in the noise of the trees:
Oh doo doo doo doo doo doo
A raven is sitting on an oak tree.
The invisible choir sounded menacingly, with an ominous rickety ...
On November 1, 1869, on Friday, at three in the afternoon, Nechaev and his comrades dined at the Tver kitchen workshop. And then they drove in cabs to Petrovskoye-Razumovskoye.
The powders had not yet settled down, but the frosts had already hit, the dirt had hardened, the spans were bouncing. For Butyrskaya outpost, a settlement began. In the suburban taverns lights turned yellow. There were good taverns here - there really aren’t any: vodka was given cheaper than in Moscow.
The settlement has departed, bare groves and brown gardens have opened. Nechaev, removing the mittens, bit his nails. This mittens in a fist - coarse-haired, in rainbow stains, domestic, grandmother tied up - would be a suitable occasion for a fiction turn: “and then he remembered” ... Would it be if the young man were puny, with an anemic face, nothing, right, not remarkable, if Sergey Gennadievich Nechaev hadn’t thought about what would happen in Petrovsky. Or rather, like this: will the old Pryzhov be able, Nechayev thought, to lure this bastard into the grotto? Will he be able to - that’s the whole thing ...
The black forest stood up. Nechaev released the cabmen, the spill disappeared in thickened twilight. There was a rustle of dead leaves. And the sharp, brittle sound of the bell - this happens in the pre-winter, when it is already very cold, but there is still no snowfall. They called Peter and Paul: there was a day of introduction to the temple. "
Yuri Davydov. "The straw gatehouse."
У записи 9 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Константин Макаров
