Город засыпает, просыпаются зайцы…
Я была ребенком.
Я была в больнице – за 150 км от семьи.
Мама недавно поведала, что тогда, плача у неё на коленях во время редкого свидания, я сказала, что хочу даже выброситься из окна...
(Мама, прости)
А я не помню того отчаянья. Я помню Зайца. И, как могу, консервирую в памяти самые мистические свои восторги.
О тайне зайцев мне по секрету поведала Таня из соседней палаты – глубоко за отбой, а, может, и вовсе за полночь.
- Видишь коробку? Там живет мой заяц.
- Покажи!
- Ночью нельзя открывать, а то он есть не будет и умрет. Утром покажу.
Той ночью Таня так и не открыла коробку, а мы и не настаивали – а то вдруг и правда умрет. Но в теории выведали всё, что нужно. И утром в палате искрило созидание – каждая делала себе зайца.
По правде, я решила сначала, что у меня будет собака, но Таня сказала, что нельзя. Прокатывает только с зайцами.
А зайцев рисовать я не умела…
Брусничный сладкий морс. Тетрадный лист в бледно-сизую клетку. Карандаш. Серьезное предвкушение чуда.
Рисовала я долго, старательно и оттого особенно коряво. Роковое осознание, что Зайцу потом с этими ушами жить, пришло не сразу.
- Зато знаешь, как заботиться о тебе буду! – Успокаивала я его и себя, вырезая несоразмерно большие уши и вглядываясь в разнообразные глаза.
Где-то раздобыли коробочки. Юльке вообще повезло – у неё с собой была подходящая шкатулка. Дворец!
Обустроили зайцам дома. Весь день – меж нашими уколами и лечебными процедурами - они ходили друг к другу в гости. А на ночь мы положили в домики настоящую еду: кусочек капусты с обеденного салата, скатанный шарик черного хлеба, один откус сочного яблока.
Ночью я долго не позволяла себе уснуть. Всё прижимала ухо к плотно закрытой коробке. И могу поклясться, что был шорох, был! И один раз даже хруст.
Наконец я сообразила, что Заяц знает, что я не сплю, и пытается делать всё очень тихо. Боится есть и тем самым выдать себя.
Тут я, глупая, поняла, что из-за моего любопытства он может умереть. Изо всех сил смыкала глаза, но сердце колотилось, и испуганно в голове трепыхалась мысль:
«Шорохов больше нет. Он не поел и умер».
Вобщем, мучительная это была ночь, полная запахов хлорки, хлеба с капустой и огнями большого города за окном.
Утром мы поверили Тане безоговорочно. Доказательства, обещанные ею, были в каждой коробке. Не зря мы перед сном тщательно запоминали рельефы кусочков капусты, яблока и хлебного шарика.
- Этой выемки не было, я точно помню!
- А мой, смотрите, здесь точно откусил!
- А у меня вообще лежало всё по-другому и, смотрите, одеяло сдвинуто!
Ели, конечно, зайцы совсем мало. Но больше в них бы и не влезло. Всё-таки они были толщиной в тетрадный лист.
Я не помню уколов и горьких микстур. Я почти не помню сердитую медсестру, которая заставляла нас мыться со скоростью мысли. Но я помню, сколько заботы и любви отдала своему Зайцу. И чудо на каждое утро: ел. Он опять поел этой ночью!
Одного я тогда не поняла. Раскрыла тайну родителям - а они ни капельки не удивились! «Да, здорово» - и продолжили жить как прежде.
Странные они, эти взрослые…
Какая она была у ваших игрушек - настоящая, неопровержимая, волшебная жизнь?
Я была ребенком.
Я была в больнице – за 150 км от семьи.
Мама недавно поведала, что тогда, плача у неё на коленях во время редкого свидания, я сказала, что хочу даже выброситься из окна...
(Мама, прости)
А я не помню того отчаянья. Я помню Зайца. И, как могу, консервирую в памяти самые мистические свои восторги.
О тайне зайцев мне по секрету поведала Таня из соседней палаты – глубоко за отбой, а, может, и вовсе за полночь.
- Видишь коробку? Там живет мой заяц.
- Покажи!
- Ночью нельзя открывать, а то он есть не будет и умрет. Утром покажу.
Той ночью Таня так и не открыла коробку, а мы и не настаивали – а то вдруг и правда умрет. Но в теории выведали всё, что нужно. И утром в палате искрило созидание – каждая делала себе зайца.
По правде, я решила сначала, что у меня будет собака, но Таня сказала, что нельзя. Прокатывает только с зайцами.
А зайцев рисовать я не умела…
Брусничный сладкий морс. Тетрадный лист в бледно-сизую клетку. Карандаш. Серьезное предвкушение чуда.
Рисовала я долго, старательно и оттого особенно коряво. Роковое осознание, что Зайцу потом с этими ушами жить, пришло не сразу.
- Зато знаешь, как заботиться о тебе буду! – Успокаивала я его и себя, вырезая несоразмерно большие уши и вглядываясь в разнообразные глаза.
Где-то раздобыли коробочки. Юльке вообще повезло – у неё с собой была подходящая шкатулка. Дворец!
Обустроили зайцам дома. Весь день – меж нашими уколами и лечебными процедурами - они ходили друг к другу в гости. А на ночь мы положили в домики настоящую еду: кусочек капусты с обеденного салата, скатанный шарик черного хлеба, один откус сочного яблока.
Ночью я долго не позволяла себе уснуть. Всё прижимала ухо к плотно закрытой коробке. И могу поклясться, что был шорох, был! И один раз даже хруст.
Наконец я сообразила, что Заяц знает, что я не сплю, и пытается делать всё очень тихо. Боится есть и тем самым выдать себя.
Тут я, глупая, поняла, что из-за моего любопытства он может умереть. Изо всех сил смыкала глаза, но сердце колотилось, и испуганно в голове трепыхалась мысль:
«Шорохов больше нет. Он не поел и умер».
Вобщем, мучительная это была ночь, полная запахов хлорки, хлеба с капустой и огнями большого города за окном.
Утром мы поверили Тане безоговорочно. Доказательства, обещанные ею, были в каждой коробке. Не зря мы перед сном тщательно запоминали рельефы кусочков капусты, яблока и хлебного шарика.
- Этой выемки не было, я точно помню!
- А мой, смотрите, здесь точно откусил!
- А у меня вообще лежало всё по-другому и, смотрите, одеяло сдвинуто!
Ели, конечно, зайцы совсем мало. Но больше в них бы и не влезло. Всё-таки они были толщиной в тетрадный лист.
Я не помню уколов и горьких микстур. Я почти не помню сердитую медсестру, которая заставляла нас мыться со скоростью мысли. Но я помню, сколько заботы и любви отдала своему Зайцу. И чудо на каждое утро: ел. Он опять поел этой ночью!
Одного я тогда не поняла. Раскрыла тайну родителям - а они ни капельки не удивились! «Да, здорово» - и продолжили жить как прежде.
Странные они, эти взрослые…
Какая она была у ваших игрушек - настоящая, неопровержимая, волшебная жизнь?
The city falls asleep, hares wake up ...
I was a child.
I was in the hospital - 150 km from the family.
Mom recently told me that then, crying on her lap during a rare date, I said that I even wanted to jump out of the window ...
(Mom, I'm sorry)
And I do not remember that despair. I remember the Hare. And, as I can, I conserve in my memory my most mystical delights.
About the secret of rabbits, I was secretly told by Tanya from a neighboring chamber - deep behind the lights out, and maybe even after midnight.
- See the box? My hare lives there.
- Show me!
- At night you can’t open it, otherwise he won’t eat and die. I'll show you in the morning.
That night, Tanya did not open the box, and we did not insist - otherwise, the truth would die. But in theory they found out everything that was needed. And in the morning, creativity sparkled in the chamber - each made a hare for itself.
In truth, I decided at first that I would have a dog, but Tanya said that it was impossible. It rolls only with hares.
And I didn’t know how to draw hares ...
Lingonberry sweet fruit drink. Notebook sheet in a pale bluish cell. Pencil. Serious anticipation of a miracle.
I painted for a long time, diligently and therefore especially clumsily. The fatal realization that the Hare would later live with these ears did not come immediately.
“But you know how I will take care of you!” - I reassured him and myself, cutting out disproportionately large ears and peering into various eyes.
Somewhere got boxes. Julia was generally lucky - she had a suitable box with her. Palace!
Equipped hares at home. All day - between our injections and medical procedures - they went to visit each other. And for the night we put real food in the houses: a slice of cabbage from a dinner salad, a rolled up ball of black bread, one bite of a juicy apple.
At night, I did not allow myself to fall asleep for a long time. All pressed her ear to a tightly closed box. And I swear there was a rustle, there was! And once even a crunch.
Finally, I realized that the Hare knew that I was not sleeping, and was trying to do everything very quietly. Afraid of eating and thereby betraying himself.
Then I, stupid, realized that because of my curiosity he could die. With all my might, my eyes closed, but my heart was pounding, and a thought fluttered in my head:
“There are no rustles anymore. He did not eat and died. "
In general, it was a painful night, full of the smells of bleach, bread with cabbage and the lights of a big city outside the window.
In the morning we believed Tanya unconditionally. The evidence she promised was in every box. It was not in vain that before going to bed we carefully memorized the reliefs of slices of cabbage, apple and a ball of bread.
- This recess was not, I remember exactly!
- And mine, look, it’s just bitten off here!
“But in general everything was different and look, the blanket has been moved!”
Of course, eating very few hares. But more would not fit into them. Still, they were a notebook sheet thick.
I do not remember injections and bitter potions. I hardly remember the angry nurse who made us wash at the speed of thought. But I remember how much care and love I gave to my Hare. And a miracle for every morning: eat. He ate again tonight!
I didn’t understand one thing then. She revealed the secret to her parents - but they were not a bit surprised! “Yes, great” - and continued to live as before.
They are strange, these adults ...
What was your toy's real, irrefutable, magical life?
I was a child.
I was in the hospital - 150 km from the family.
Mom recently told me that then, crying on her lap during a rare date, I said that I even wanted to jump out of the window ...
(Mom, I'm sorry)
And I do not remember that despair. I remember the Hare. And, as I can, I conserve in my memory my most mystical delights.
About the secret of rabbits, I was secretly told by Tanya from a neighboring chamber - deep behind the lights out, and maybe even after midnight.
- See the box? My hare lives there.
- Show me!
- At night you can’t open it, otherwise he won’t eat and die. I'll show you in the morning.
That night, Tanya did not open the box, and we did not insist - otherwise, the truth would die. But in theory they found out everything that was needed. And in the morning, creativity sparkled in the chamber - each made a hare for itself.
In truth, I decided at first that I would have a dog, but Tanya said that it was impossible. It rolls only with hares.
And I didn’t know how to draw hares ...
Lingonberry sweet fruit drink. Notebook sheet in a pale bluish cell. Pencil. Serious anticipation of a miracle.
I painted for a long time, diligently and therefore especially clumsily. The fatal realization that the Hare would later live with these ears did not come immediately.
“But you know how I will take care of you!” - I reassured him and myself, cutting out disproportionately large ears and peering into various eyes.
Somewhere got boxes. Julia was generally lucky - she had a suitable box with her. Palace!
Equipped hares at home. All day - between our injections and medical procedures - they went to visit each other. And for the night we put real food in the houses: a slice of cabbage from a dinner salad, a rolled up ball of black bread, one bite of a juicy apple.
At night, I did not allow myself to fall asleep for a long time. All pressed her ear to a tightly closed box. And I swear there was a rustle, there was! And once even a crunch.
Finally, I realized that the Hare knew that I was not sleeping, and was trying to do everything very quietly. Afraid of eating and thereby betraying himself.
Then I, stupid, realized that because of my curiosity he could die. With all my might, my eyes closed, but my heart was pounding, and a thought fluttered in my head:
“There are no rustles anymore. He did not eat and died. "
In general, it was a painful night, full of the smells of bleach, bread with cabbage and the lights of a big city outside the window.
In the morning we believed Tanya unconditionally. The evidence she promised was in every box. It was not in vain that before going to bed we carefully memorized the reliefs of slices of cabbage, apple and a ball of bread.
- This recess was not, I remember exactly!
- And mine, look, it’s just bitten off here!
“But in general everything was different and look, the blanket has been moved!”
Of course, eating very few hares. But more would not fit into them. Still, they were a notebook sheet thick.
I do not remember injections and bitter potions. I hardly remember the angry nurse who made us wash at the speed of thought. But I remember how much care and love I gave to my Hare. And a miracle for every morning: eat. He ate again tonight!
I didn’t understand one thing then. She revealed the secret to her parents - but they were not a bit surprised! “Yes, great” - and continued to live as before.
They are strange, these adults ...
What was your toy's real, irrefutable, magical life?
У записи 81 лайков,
1 репостов,
967 просмотров.
1 репостов,
967 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Евгения Кропотова
